Шарлин Харрис - Сплошь мертвецы
— Слава Богу! — Куинн сделал глубокий вдох, и его усмешка озарила комнату.
Но в следующий момент, его глаза приобрели ту сосредоточенность, которая характерна для мужчин, когда они думают о сексе вполне конкретно. В следующий момент Куинн стремительно вскочил на ноги, и его руки обняли меня так крепко, как будто нас связали веревками.
Его губы нашли мои. Мы вернулись к тому моменту, где остановились с поцелуями. Его губы были очень умелыми, и язык был очень теплым. Его руки начали изучение моей топографии. Вниз по линии позвоночника он перешел к кривой бедер, назад к плечам, на мгновение взяв в руки мое лицо, и дальше вниз, дразняще коснувшись моей шеи легкими пальцами. Затем эти пальцы нашли мою грудь, и он снова был захвачен наиболее выступающими точками в моих брюках, и начал изучать территорию, которую он лишь кратковременно посетил ранее. Похоже, что ему нравилось то, что нашел, если: «Ммммм», можно расценить как проявление удовольствия. А произносилось оно в огромном количестве.
— Я хочу видеть тебя, — сказал он. — Я хочу видеть тебя всю.
Я никогда до этого не занималась любовью в дневное время. Это казалось очень (возбуждающе) грешным — бороться с пуговицами прежде, чем сядет солнце, и я была исключительно рада, что на мне были надеты супер-милый белый кружевной бюстгальтер и маленькие трусики. Когда я наряжалась, то хотела надеть платье прямо на голое тело.
— Вау! — поизнес он, когда увидел бюстгальтер, который прекрасно контрастировал с моим смуглым загорелым телом. — О, нет!
Это были даже не слова, а выражение глубокого восхищения. Мои туфли были уже сняты. К счастью, утром я отказаться от удобных-но-абсолютно-несексуальных чулков до колена в пользу голых ног. Куинн провел некоторое время в обнюхивании моей шеи и стал прокладывать поцелуями путь вниз к бюстгальтеру, пока я пыталась расстегнуть его ремень, хотя дела продвигались не слишком быстро, поскольку он постоянно сгибался в то время, как я пыталась заниматься его жесткой пряжкой.
— Сними рубашку, — сказала я, и мой голос прозвучал также хрипло, как его. — У меня нет рубашки, значит, у тебя тоже не должно быть.
— Хорошо, — сказал он, и — оп! — рубашка была скинута.
Можно было бы ожидать, что Куинн будет волосатым, но это было не так. Он был мускулатурой в энной степени, и на тот момент его оливковая кожа была по-летнему загорелой. Его соски были удивительно темными, и (что не удивительно) очень твердыми. О, Боже — они были как раз на уровне моих глаз. Он занялся своим проклятым ремнем, пока я приступила к изучению одного твердого бугорка своими губами, а другой рукой. Все тело Куинна напряглось, и он остановился в своем занятии. Он запустил свои пальцы в мои волосы, чтобы оторвать мою голову от себя, и вздохнул, хотя это было скорее похоже на рычание, прозвучавшее из глубины его тела. Моя свободная рука заставляла его задыхаться; он возобновил борьбу с ремнем, но как-то нецеленаправленно и отвлекаясь.
— Пошли в спальню, — сказала я, но это прозвучало не как спокойное и сдержанное предложение, а скорее как резкое требование.
Он подхватил меня, я сомкнула свои руки у него на шее и снова поцеловала его в красивые губы.
— Так не честно, — пробормотал он. — Мои руки заняты.
— На кровать, — сказала я, он доставил меня на постель, а затем просто упал на меня сверху.
— Одежда, — напомнила я ему, но его рот был занят белым кружевом и грудью, так что он мне не ответил.
— О! — сказала я. Я, возможно, сказала: «О!» несколько больше, чем один раз, и «Да!», тоже. Внезапная мысль буквально вырвала меня из круговорота событий.
— Куинн, у тебя есть, ну, ты знаешь…
Я никогда ранее не нуждалась в таких предметах, так как от вампиров невозможно забеременеть или подхватить какую-нибудь болезнь.
— А как ты думаешь, почему я до сих пор в брюках? — сказал он, выдергивая небольшую упаковку из своего заднего кармана. Его улыбка на этот раз была намного более мрачной.
— Хорошо, — обрадовалась я от всего сердца.
Я бы выбросилась из окна, если бы нам пришлось сейчас остановиться.
— А теперь ты можешь, наконец, снять свои брюки?
Я видела Куинна обнаженными раньше, но это было явно в стрессовых обстоятельствах, посреди болота, в дождь, когда нас преследовали вервольфы. Куинн стоял у кровати, он снял обувь и носки, а затем и брюки, достаточно медленно, чтобы дать мне время. Он скинул брюки, открывая боксерки, которые в некотором роде причиняли ему страданья. Одним быстрым движением он сбросил их. Его твердый, длинный ствол и линия его бедер были умопомрачительно аппетитными. Он был беспорядочно покрыт изящными, тонкими белыми шрамами, но они казались такой естественной его частью, что нисколько не умаляли красоты его мощного тела. Стоя на коленях на кровати, я восхищалась им. Он сказал:
— Теперь ты.
Я расцепила крючок на лифчике, он соскользнул под моими руками, и Куинн сказал:
— О, Боже! Я самый счастливый человек из живущих на земле. — После паузы, он сказал: — Остальное.
Я встала на кровати и избавилась от белой кружевной штучки.
— Это как стоять перед «шведским столом», — сказал он. — Я не знаю, с чего начать.
Я коснулась своей груди.
— Может, с первого блюда, — предложила я.
Я обнаружила, что язык Куинна был лишь немного грубее, чем у обычного человека. Я задыхалась и издавала бессвязные звуки, пока он двигался от моей правой груди к левой, как будто пытаясь решить, которая из них ему больше нравится. Он не мог выразить непосредственно, насколько ему хорошо со мной. К тому времени, когда он обосновался на правой груди, я начала сопротивляться и издавать звуки, которые могли быть безошибочно истолкованы, как отчаяние.
— Я думаю, что пропущу второе блюдо и перейду сразу к десерту, — шепнул он, его голос был глухим и неровным. — Ты готова, детка? Я слышу, что ты готова. Я чувствую, что ты готова.
— Не то слово! — сказала я, протянув вниз руку и оплетая пальцы вокруг его достоинства. Он весь задрожал, когда я коснулся его. И натянул презерватив.
— Сейчас, — прорычал он. — Сейчас!
Я направила его к входу, двинув свои бедра к встрече с ним.
— Как я мечтал об этом! — сказал он, и протиснулся внутрь меня по самую рукоять. Это было последнее, что любой из нас мог сказать.
Аппетит Куинна был столь же выдающимся, как и его оборудование.
Ему настолько понравился десерт, что он вернулся за второй порцией.
3
Мы были в кухне, когда Амелия вернулась. Я пыталась накормить Боба, ее кота. Она была так тактична ранее, что заслужила некоторое вознаграждение. Тактичность не была обычной чертой Амелии.
