Розмари Клемент-Мур - Техасские ведьмы
- Возможно, это призрак Маккаллохов, – сказала Фин. Танцующее пламя отбрасывало жуткие тени на ее лицо, каменные стены и черные шторы, превращая уютную комнату в нечто из страшной сказки.
- Не смешно. – Но поскольку я не была уверена, что это шутка, то спросила: – Призрак ведь не может миновать систему охраны?
- Нет, конечно, – заверила сестра. – Тетя Гиацинта свое дело знает. Вдобавок двадцать пять лет применения здесь белой магии усилили защиту до спектрального уровня эф-пять – торнадо не прорвется.
В то время как я с некоторой тревогой представляла, действительно ли привидение эквивалентно сносящему дома торнадо, что-то холодное и липкое прижалось к моей ноге. Я подскочила с испуганным визгом. В тусклом свете укоризненно сияли глаза Сэди, а остальные собаки ближе прижимались ко мне в поисках утешения.
- Черте что творится. – Стремясь вернуть рассудок, я нашла два фонарика и протянула один Фин. – Я пойду на улицу к коробке предохранителей. Собак не выпускай, а то они мне второй сердечный приступ устроят.
- Подожди. – Фин добралась до своего оборудования и вернулась с налобным фонариком, который надевала раньше. – Так у тебя обе руки будут свободны.
Фонарик я взяла, хотя знала, что буду чувствовать себя посмешищем, если его надену.
- Спасибо.
Я вышла через сени и с облегчением увидела, что снаружи не так темно, как казалось в доме. Солнце уже закатилось за большой гранитный утес на юго-западе; в зловещих сумерках все вокруг отбрасывало тени, серебристо-голубые и цвета индиго. Закат также принес легкий ветерок, развеявший часть дневной жары, и над головой скользили таинственные темные фигуры.
Летучие мыши. Я поежилась. Они жили в меловых пещерах, пронизывающих холмы, а в сумрак выбирались охотиться за жуками. Вообще-то летучие мыши мне нравились, кроме тех случаев, когда я шла в темноте, пытаясь не думать о неизбежной ужасной судьбе каждого персонажа фильма ужасов, которому хватило дурости пойти ночью с фонариком проверять предохранители.
Коробка находилась за физическим и метафизическим барьерами дощатого забора. Дурацкое расположение. Я выскользнула за ворота, нутром ощущая перемены в воздухе. Может, потому что все еще думала о трупах. Охранные заклинания тети Гиацинты остановят призрака. Но они бессильны против маньяка с топором, разве что могут вызвать тошноту, вот только сомневаюсь, что это сильно ему помешает – при такой работе желудок должен быть крепким.
Мысль заставила меня двигаться быстрее, обгоняя собственные страхи. Тревога, тугим узлом завязавшаяся под ребрами, когда Фин упомянула невидимый противоторнадный эф-пять, так и не ослабевала.
Болтовня сестры о призраках не должна была так меня напугать. Я же выросла возле дяди Берта, а моя кузина Дейзи общалась с мертвыми столько, сколько мы себя помним. Но сегодня вечером я не могла выбросить из головы картину холодной илистой воды, скользких скал и тонких бледных рук, которые тянутся...
Бриз взъерошил мои влажные волосы и принес розмариновый аромат шампуня, очистив мысли и воскрешая воспоминания. Я знала, отчего у меня так скрутило внутренности, почему тщательно запертые ментальные двери теперь гремели петлями. Частично из-за спора с Беном Маккаллохом, но в основном из-за Фин, упомянувшей Ла Йорону.
Плачущая женщина. Другой дух, другая река. Туристический поход в Голиад, фонарик и две малолетки с очень плохой затеей. Фин было двенадцать, мне одиннадцать, и мы тайком выскользнули из арендованного трейлера посмотреть на женщину в вуали, которая, как говорилось в легенде, оплакивала у реки своих утопленных малышей. Рассказы о том, что она заманивала живых детей навстречу смерти, не напугали нас достаточно, чтобы мы упустили возможность выследить привидение. Боже, как же мы были глупы.
Этот кошмар я помнила урывками. Темная вуаль, пепельная кожа когтистых рук... Вода, смыкающаяся у меня над головой. Но нет точных сведений о том, что случилось на реке и как мы с Фин выбрались.
А вот что случилось потом, я помню отчетливо. Отец пришел в ярость, когда после ночи безумных поисков наконец обнаружил своих мокрых, потрепанных дочерей. Всю дорогу домой он рычал что-то вроде «ваша сумасшедшая мать» и «поощрять этот идиотизм». И более жуткие вещи: «суд», «судья» и «опека». Для меня это оказалось куда страшнее Ла Йороны.
Это потрясло даже маму. Родители никогда не были женаты, и я сомневалась в шансах отца получить опеку. Но даже в одиннадцать лет я не нуждалась в экстрасенсорных способностях, чтобы представить, как все обернется, если Фин начнет рассказывать судье о магии, заклинаниях и их значении для семейства Гуднайтов. Не после Ла Йороны и того, как мы чуть не стали жертвами собственной глупости.
Я никогда больше не хотела видеть на лице мамы тот потерянный и полный ужаса взгляд. И раз пытаться заставить измениться кого-то еще – особенно Фин – бессмысленно, я решила, что изменюсь сама. Так что та ночь в Голиаде была последней, когда я говорила о призраках или магии с кем-то помимо семьи.
До сегодняшнего дня.
Не знаю почему, но Ла Йорона странным образом пришла мне на ум даже раньше, чем о ней упомянула Фин. И я нарушила свое правило, заговорив о призраках с Беном Маккаллохом в тот момент, когда больше всего нужно было держать лицо.
Звук вернул меня в настоящее. Я замерла с одной рукой на коробке предохранителей и вслушалась в ночь, наполненную стрекотом сверчков. Звук донесся с земель Маккаллохов? Он был каким-то потусторонним, и я его скорее почувствовала, нежели услышала. Некий глухой шум, как от низких частот в стерео, почти перекрываемый высоким тоненьким писком…
Нет, это летучие мыши. Темные фигурки, нырявшие вверх-вниз в своем балете «Охота за жуками», теперь кружили в неестественном и паническом хаосе, будто на их внутренний компас кто-то положил магнит. На моих глазах две мыши столкнулись, рухнули на землю и, приглушенно похлопав кожистыми крыльями, затихли.
Я затаила дыхание, горло сжалось. Меньше чем в полуметре от меня их маленькие черные тела неподвижно лежали в круге света от моего фонарика. Они сбили друг друга?
Я подалась вперед и, когда никто не шевельнулся, тронула одну мышь носком ботинка.
Не оглушенная. Мертвая.
Моя практичная половинка твердила, что нужно взять лопату и зарыть трупы так глубоко, чтобы собаки не откопали. А еще позвонить в службу отлова бездомных животных, чтобы мышей проверили на бешенство. Разве странное поведение не признак болезни?
Но ведьма во мне знала: бешенство не заставит радары двух летучих мышей настолько выйти из строя, чтобы их столкновение привело к смерти. Но тогда в чем дело?
