Элизабет Чандлер - Навеки твой
— Она сразу заметит, если ты шелохнешься! Серебряная змея следит за тобой даже тогда, когда ты этого не замечаешь. Днем и ночью она не сводит с тебя глаз.
Откуда он все это взял?
— И она может почуять, если ты ее боишься!
Что с ним творится? Что это — просто игра или ее брат чем-то по-настоящему напуган?
У Филиппа всегда было богатое воображение, но сегодня Айви показалось, что его фантазии стали гораздо мрачнее и угрюмее. Скорее бы Сэмми, школьный приятель Филиппа, вернулся из летнего лагеря! У Филиппа теперь было все, о чем только может мечтать мальчик его возраста, но он продолжал оставаться одиноким. Айви тревожило, что ее брат слишком замыкается в своем внутреннем мире.
— Змея никогда до меня не доберется, Филипп, — твердо, почти строго, сказала она. — Я ее не боюсь. Я ничего не боюсь, — добавила Айви, — потому что в нашем доме мы в полной безопасности. Правда?
— Правда, маленькая девочка. Оставайся здесь, — ответил Филипп. — Но никого не впускай внутрь! Сейчас я схожу в свой второй дом и принесу тебе волшебные одежды. Они сделают тебя невидимой.
Айви улыбнулась. Значит, ей предстоит притвориться невидимкой? Она взяла старенькую метлу и принялась подметать пол.
Внезапно она услышала громкий крик Филиппа. Резко обернувшись, Айви увидела, что он пошатнулся на краю узкого мостка, в шестнадцати футах над землей. Бросив метлу, Айви помчалась к брату, но уже на бегу поняла, что не успеет.
И вдруг Филипп резко выровнялся. Все произошло так стремительно, что Айви не успела глазом моргнуть. Он упал на четвереньки и обернулся через плечо. Лицо его озарилось таким счастьем, что Айви невольно замерла. Она уже не в первый раз заставала это странное выражение на лице младшего брата: он весь светился от изумления и радости, приоткрыв рот в смущенной улыбке.
— Что случилось? — спросила Айви, медленно подходя к брату. — Ты оступился?
Филипп покачал головой и поднял незакрепленный конец доски.
Айви наклонилась и внимательно осмотрела ее. Мостик был построен в виде миниатюрной прогулочной дорожки: от дерева к дереву были брошены два длинных, крепко закрепленных бруска, на которые набили ровный ряд коротких дощечек. Эти дощечки с каждой стороны на несколько дюймов выступали за брусы. Но доска, на которую показывал Филипп, была прибита только с одного конца, причем так небрежно, что Айви могла с легкостью вытянуть гвоздь пальцами. С другой же стороны виднелась аккуратная дырочка — и никакого гвоздя.
— Когда я туда наступил, — сказал Филипп, указы мая рукой на доску, — второй конец поднялся.
— Как качели, — пробормотала Айви. — Какое счастье, что ты удержался на ногах!
— Счастье, что мой ангел был рядом, — серьезно ответил Филипп.
Айви с шумом втянула в себя воздух.
— Потому что иногда его не бывает, — продолжал братишка. — Но когда ты где-то рядом, он всегда со мной.
Айви закрыла глаза и замотала головой.
— А теперь он ушел, — сказал Филипп.
«И правильно сделал!» — хотелось крикнуть Айви.
— Филипп, мы с тобой уже говорили об этом, правда? Ангелов не существует. Это всего лишь кучка статуэток…
— Твоих статуэток, — перебил Филипп. — Я о них забочусь!
— Я же сказала тебе! — выдавила Айви. Ее горло перехватило судорогой, голова начала пульсировать болью. — Я же сказала тебе, когда ты попросил у меня статуэтки, что ты никогда не должен заговаривать со мной об ангелах! Разве мы не договаривались?
Филипп понурился и кивнул.
— Ты обещал?
Он снова кивнул.
Айви вздохнула и оторвала доску.
— Немедленно иди сюда. Я проверю каждую доску, а ты пойдешь за мной.
— Но Айви! — умоляюще крикнул Филипп. — Я же видел своего ангела! Я видел, как он ухватился за доску с другого конца и поставил ее на место, чтобы я не упал! Я видел!
Айви стремительно обернулась.
— Да что ты говоришь? Постой, дай-ка я угадаю! У твоего ангела были крылышки и длинная ночнушка, а над головой у него горел свет.
— А вот и нет! Он сам был свет, вот как! Он просто сиял. Я думаю, у него есть какая-то фигура, но я никак не могу ее разглядеть. И еще я не могу увидеть его лицо, — грустно добавил Филипп. Его собственное милое детское лицо было необычайно серьезно.
— Прекрати! — прошипела Айви. — Прекрати, слышишь? Я не желаю больше слышать об этом! Оставь эти сказки для Сэмми, когда он приедет из лагеря!
— Хорошо, — ответил Филипп, крепко поджав губы. Не говоря ни слова, он молча прошел мимо Айви.
Она стала проверять доски мостков и вскоре услышала, как Филипп подметает свой домик за ее спиной. Внезапно звуки метлы стихли. Айви обернулась через плечо.
Лицо Филиппа снова озарилось счастьем. Он продолжал крепко сжимать в руках метлу, но приподнялся на цыпочки, словно хотел до кого-то дотянуться.
— Спасибо тебе! — беззвучно шепнул он.
4
Весь вечер Айви беспокойно прослонялась из комнаты в комнату, не в силах ничем себя занять. Она не хотела ни гулять, ни звонить подругам, но и дома ей делать было совершенно нечего. Каждый раз, когда в столовой били часы, мысли ее снова и снова возвращались к ночи, когда погиб Тристан.
Наконец Мэгги и Эндрю отправились спать, и Айви решила подняться в свою комнату и немного почитать. Она жалела, что Грегори не было дома. В последние недели они просмотрели бездну ночных телепрограмм, сидя рядышком на кровати, жуя печенье и смеясь над тупыми шутками ведущих. Интересно, где он сейчас? Наверное, остался помочь Эрику убраться после ухода гостей. Или куда-нибудь поехал с Сюзанной. Можно позвонить Сюзанне и сказать… В последний момент Айви опомнилась и отложила телефон. О чем она только думает? Звонить Сюзанне в разгар свидания?
«Я стала слишком сильно зависеть от Грегори», — впервые подумала Айви.
Она снова медленно спустилась по лестнице и взяла фонарик из кухонного буфета. Может быть, после прогулки ей захочется спать, может, это поможет ей избавиться от мучительного беспокойства? Открыв дверь черного хода, Айви увидела машину Грегори, припаркованную перед гаражом. Значит, он вернулся домой на машине и снова куда-то уехал? Как же она его не заметила? Айви снова захотелось, чтобы Грегори был рядом.
Подъездная аллея, плавной спиралью спускавшаяся по склону горы, была длиной в три четверти мили. Айви прошла ее до конца. После крутого подъема обратно к дому ее тело, наконец, почувствовало усталость, но сознание по-прежнему оставалось возбужденным и беспокойным, как колышущиеся на ветру деревья. Ее терзало неприятное ощущение, будто она непременно должна что-то вспомнить, и не сможет уснуть до тех пор, пока не сделает этого — но она не имела ни малейшего представления о том, что забыла.
