Ткань наших душ (ЛП) - Моронова К. М.

— Почему мы прячемся?

Елина подмигивает мне.

— Потому что с Джерико весело шутить. — Она смеется и открывает дверь, чтобы выглянуть. — Ладно, думаю, мы заставили его волноваться. Беги в свою комнату…

Дверь открывается, и появляется Джерико со скрещенными руками. Его щеки красные от преследования, а брови нахмурены от ярости.

— Ладно, выходите, обе.

Елина вздыхает и закатывает глаза, когда проскальзывает мимо него и выходит. Я двигаюсь вслед за ней, но Джерико хватает меня за плечо и останавливает.

Мои глаза встречаются с его глазами, и он хмурится, глядя на меня.

— День первый, Колдфокс. Вы попали в беду в первый же день. — Он подчеркивает слово «беда» так, будто говорит о Елине.

Я вижу, что она может вызвать хаос. Она красивая и абсолютно сумасшедшая. У меня есть соблазн спросить Джерико, почему он считает ее бедой, но решаю не делать этого.

Я дарю ему свою самую невинную улыбку.

— Мы просто танцевали под дождем. Я бы не считала это бедой.

Он не кажется впечатленным, и его брови остаются нахмуренными, когда он ведет меня обратно в мою комнату.

— Как вы думаете, кто получает выговор, когда пациентам становится плохо от танцев под ледяным дождем? — Мои плечи опускаются. Как только я начинаю испытывать любую мимолетную эмоцию, которая заставляет меня чувствовать себя живой, все рушится. — Я хочу, чтобы вы приняли душ и переоделись перед послеобеденным групповым занятием.

Я киваю и больше ничего не говорю, пока мы не дойдем до моей комнаты.

Выпускаю долгий вздох облегчения, когда обнаруживаю, что наша комната пуста. Отказываюсь от душа и просто сушу волосы; ненавижу общие ванные комнаты. Если бы я знала, то попросила бы Джеймса остановиться где-то, чтобы я могла взять шлепанцы и купальник, ведь там будут и взрослые мужчины.

Мой холодный мокрый свитер прилипает к коже. Он тяжелый и его сложно стягивать. Я оставляю свою одежду на куче в углу. Позже попрошу Лиама показать мне, где мы будем стирать. Хватаю свой черный пуловер с капюшоном и натягиваю его. Он опускается на несколько дюймов выше моих колен, поэтому я надеваю его с длинными черными носками и пушистыми тапочками.

Дверь открывается, и Лиам просовывает голову внутрь.

— Привет, извини, не знал, одета ты или нет, — бормочет он, заходя, открывая тумбочку, достает пластырь и обматывает его вокруг указательного пальца.

— Ну, большинство людей просто стучат.

Он пожимает плечами и дарит мне свою убийственную улыбку. Его голубые глаза блестят; за его острые черты лица можно умереть.

— Это и моя комната, мне не нужно стучать. — Его взгляд скользит по моим ногам, а затем возвращается к моему лицу. — Красивый наряд. Депрессивные гномы совершили набег на твой шкаф или что?

У меня горят щеки.

— Мне нравится носить удобную одежду.

Лиам сжимает губы, как будто пытается не засмеяться.

— Да, я вижу. Что-то кроме черного? Что ты вообще там делала под дождем? — Он поднимает сетку, которую я высунула из окна раньше, и ставит ее на место.

— Елина сказала, что мы выполняли заклинание дождя или что-то в этом роде.

Он глубоко хихикает и хмурит брови.

— Ну как, помогло? — Лиам смотрит на меня заинтересованными глазами, будто ему действительно интересно все то, что я хочу сказать. Действительно ли ему не безразлично?

Это имеет значение?

Я пожимаю плечами.

— Было приятно. Елина тоже довольно приветлива.

— Елина — одна из самых сумасшедших пациенток. Сегодня она может быть доброжелательной, но посмотрим, что будет завтра.

Хорошо, это знать. Я беру с тумбочки блокнот и записываю ее имя и слово «нестабильная» рядом. Как иначе я запомню кого-то здесь?

Глаза Лиама останавливаются на моей мокрой одежде в углу, и он качает головой, вздыхая.

— Ох, неужели ты одна из тех соседок по комнате? — Он поднимает мой промокший свитер.

Я выхватываю его.

Запах Лиама накрывает меня.

— Я хотела спросить, где прачечная после нашего группового занятия.

Он обнимает меня за плечо, и бабочки порхают в моей груди от этой связи.

— Тогда пойдем. — Он подводит меня к двери, и мы выходим в коридор.

Я сжимаюсь в его объятиях, пока мы спускаемся в ванную комнату. Когда он открывает дверь, меня мгновенно поражает зрелище голых мужчин и женщин, все примерно моего возраста, некоторые старше, некоторые моложе. Из последней кабинки доносится несколько стонов, и мои широкие глаза с ужасом поднимаются на Лиама.

На его губах появляется широкая улыбка, и он шепчет мне на ухо:

— Это часть терапии, солнышко. Не будь такой ханжой. — В его голосе звучит сарказм. Тепло разливается в моем животе от наполненных наслаждением звуков и низкого голоса Лиама, оседающего глубоко в моей голове.

— Кто сказал, что я ханжа? — бросаю я ему в ответ.

Его глаза сужаются, а улыбка становится неприятно мрачной.

— Ты думаешь, что можешь играть на нашем уровне? — Его рука сжимает мой затылок; его пальцы холодные, и от них по моим рукам мгновенно пробегают мурашки.

Не позволяй ему себя запугать.

Я наклоняюсь и обхватываю его промежность. Спортивные штаны делают его совершенно уязвимым, и, судя по шокированному выражению лица Лиама, он не думал, что я так свободно возьмусь за его член.

— Можешь играть на моем?

Тихий стон вырывается из его горла, когда он овладевает собой и наклоняется ко мне еще ближе. Мои щеки пылают, но я стою на своем.

— Уинн, я не знал, что ты такая нетерпеливая, — говорит Лиам с жутким выражением лица. Его губы касаются моей шеи, когда он отдергивает мою руку от своего члена. — Если ты не хочешь получить синяки в душе, я рекомендую подождать до вечера. Обещаю, к утру я приведу твои бедра в порядок.

Он толкает меня в прачечную.

Мое сердце бешено колотится в груди, и я стреляю в него взглядом через плечо.

— Ты отвратителен.

— Это ты начала.

Он пожимает плечами, глядя на меня черствыми глазами.

Я напишу Джеймсу самое отвратительное сообщение после группового занятия.

Мы продолжаем идти по белой плитке ванной комнаты, пока не попадаем в небольшую комнату в глубине. Вдоль стены тянется ряд стиральных машин, а на противоположной стороне стоят корзины с именами пациентов, приклеенными скотчем к их краям.

Лиам и Кросби.

Я хмурю брови, прочитав другое имя.

— Кто такой Кросби?

— Никто, — бормочет Лиам, хватает фломастер и зачеркивает имя, поверх него пишет «Солнышко».

— Правда?

Я скрещиваю руки, но Лиам игнорирует меня.

Очевидно, они были кем-то… Из такого места, как это, наверное, люди уходят, потому что им стало лучше, да?

Почему первое, что приходит мне в голову, когда я вижу перечеркнутые имена, — это смерть? Разве они не имели значения?

— Кросби был твоим старым соседом по комнате?

Глаза Лиама становятся холодными и пустыми, от чего меня пронизывает дрожь страха.

— Перестань, Уинн. Я больше не буду просить вежливо. — Раздражение вырисовывается на его чертах лица.

Думаю, мне придется спросить кого-то другого.

— Ладно, народ, сегодня к нам присоединился кое-кто новенький, поэтому я хочу, чтобы вы назвали свое имя и то, что вам нравится делать, чтобы представить себя Уинн.

Джерико откидывается на спинку стула и указывает ручкой на женщину справа от себя, чтобы она начала.

Это красивая женщина с каштановыми волосами, загорелой кожей, длинными ногами и идеальной грудью.

— Привет, Уинн, меня зовут Поппи. Я люблю читать книги, когда не умираю внутри. — У меня отвисает челюсть, и Джерико вскакивает со стула.

— Пожалуйста, без негатива.

Он что-то записывает на своем листе и смотрит на Поппи, прежде чем указать на следующего человека.

Это красивый мужчина со светло-каштановыми волосами и в бейсболке. Его глаза встречаются с моими. Его улыбка мягкая, так не похожа на улыбку Лиама. Я быстро отвожу глаза; я никогда не умела держать зрительный контакт.