Серебро и тайны (ЛП) - Мерседес Сильвия

— Я не могла попросить о плате.

— Еще как могла! — матушка Улла всплеснула старыми руками в бородавках, закатила водянистые глаза. — Зачем боги послали мне такую тупую ученицу! Еще и сейчас? Успею ли я найти новую? Какую-то хоть на каплю умнее, у которой еще можно высечь искру разума? Это лучшее, что можно найти?

Я привыкла к тирадам Уллы за четыре года и обычно не воспринимала их всерьез. Но в этот раз тон ведьмы был на взводе, и я нервничала. Я отчасти ожидала, что передо мной захлопнут дверь, что меня отправят в дом родителей, и моя учеба резко закончится.

Так было не справедливо. Я же выполнила задание, хотя почти не готовилась, да и почти не была обучена. Я столкнулась с фейдфэллоу, выжила и спасла Айду. Такой успех должен был считаться! И… если бы Келлам не сунул свой нос, куда не надо было, и не испортил все, успех считался бы. Но для матушки Уллы мифато справился с ситуацией сам.

Возражения не помогут. Чем больше я буду спорить, тем слабее покажусь в глазах ведьмы. И я просто стояла, медленно крутя посох в земле, пока слова наставницы били по мне.

Улла посмотрела на меня глазом, щурясь, указала дрожащим пальцем на мой нос.

— Я не могу сейчас на тебя смотреть. Иди к южной грядке и принеси пользу хотя бы там. И не стучи, пока не закончишь все, пока не сделаешь правильно, слышишь меня? Хватит отлынивать.

Мое сердце парило. Меня не прогнали? Я подняла взгляд, посмотрела в глаз ведьмы и отвела взгляд, быстро сделала реверанс.

— Да, матушка Улла, — сказала я и поспешила прочь, к сараю за домом.

Через минуты я стояла над южной грядкой с лопатой в одной руке и граблями в другой, мой посох был прислонен к ограде за мной. Я тяжко вздохнула, глядя на грядку. За зиму лозы даргин вторглись из Шепчущего леса, их нужно было убрать перед тем, как что-нибудь садить. Каждый год матушка Улла давала мне это задание, и я его уже боялась.

Сев на корточки в центре грядки, я посмотрела на густое сплетение лоз с опаской, вонзила лопату в землю, разрывая мелкие корешки, держащиеся за почву. Корешки впивались крепче, я почти видела, как они напрягались, как много пальчиков. Я скрипнула зубами и ударила краем лопаты.

Что-то щелкнуло у моего уха сзади. Рыча, я повернулась, не встав с места, но недостаточно быстро. Краем глаза я заметила, как лоза вернулась на место, была неподвижна, пока я смотрела, будто мне показалось.

— Гадкие лозы даргин, — буркнула я, вернулась к работе, рубила, рыла, рвала, тянула. Я хватала лозы и листья в форме сердца, отрывала длинные участки, старалась нарубить их на кусочки и унести подальше, иначе они прорастали, стоило мне отвернуться. От работы болела спина, и вскоре я была в грязи и поте, ругалась сквозь зубы с каждым выдохом.

Это хотя бы отвлекло. В голове не было места, пока я боролась с лозами, чтобы думать о… печальных голубых глазах. Или о снисхождении на лице, властном голосе и серебряных пуговицах.

Я рубила, тянула и ругалась час, а потом замерла и перевела дыхание. Сидя на ограде сада, я вытерла пот со лба, разглядывая свою работу. Половина грядки была готова, и лозы поняли, что я не шутила. Я почти видела, как они отползали под ограду, убегали в лес. Остальная работа должна быть проще, раз лозы отступали.

Выдохнув, я размяла напряжённые плечи. Какой странный день! Нет… два дня. Я нахмурилась и покачала головой, все еще не веря, что все это произошло. Я потеряла сутки, исследуя тот опасный серебряный сон? Я не успела обдумать это, не с тех пор, как матушка Улла рассказала мне об Айде и отправила меня на вызов. Теперь воспоминание вернулось, воспоминание о тех странных дрожащих деревьях, полных музыки и магии, рожденных в необычном разуме, какой я еще не проверяла. И тот монстр… тот ужас, который я заметила среди сияющих веток… что это было?

Келлам, наверное, знал.

Я зарычала. Я спрыгнула с ограды, снова схватила лопату и прошла в сад. Лучше было разобраться с лозами, чем думать об этом еще минуту.

— Гадкие мифато, — буркнула я, опускаясь на колени, вонзая лопату в землю. — Гадкие мифато и их блестящие пуговицы…

Мой голос утих, мне стало не по себе, словно холодная тень скрыла солнце. Я села на пятки. Я нахмурилась в тревоге. Кто-то следил за мной. Я не могла понять, откуда знала это. Это был инстинкт, а не мысль. Но это было настоящим, я не могла это отрицать и игнорировать.

Я оглянулась, хмуро посмотрела на лозы, они тут же застыли под моим взглядом. Но не они были источником ощущения. Я билась с лозами даргин годами, и они не вызывали такое ощущение. Я посмотрела на дом, на окна, искала там матушку Уллу. Старая ведьма подглядывала, проверяя, что я не отлынивала? Но окна были пустыми, и задняя дверь была плотно закрыта.

Может, мне показалось. Я очень устала. И мой разум играл со мной. И все.

— И все, — твердо прошептала я и повернулась к саду.

И я увидела его.

Он стоял напротив меня за оградой. Неподвижный, идеально тихий, было бы просто не заметить его, пока он не хотел быть увиденным.

Он явно хотел теперь быть увиденным. Потому что никто не мог пропустить его присутствие. Оно вызывало гул в воздухе вокруг него, искажая перспективу, остальной мир угасал. Свет солнца, казалось, пульсировал аурой вокруг него.

Он был очень высоким — выше всех, кого я видела, выше двух метров. Его волосы были длинными, странно зелеными, как хвоя, резко выделялись на фоне красновато-коричневой кожи. Он был голым по пояс, торс был идеально мускулистым, словно скульптура божества. Толстый золотой замысловатый пояс, а под ним — шелковый саронг свисал до колен. Его ступни были в золотых сандалиях, длинные тонкие ремешки обвивали его голени.

Фейри. Я раньше таких не видела, но мне не нужно было говорить. Это явно был фейри, один из лордов Эледрии. Они ходили в Шепчущем лесу, который стоял на границе между миром людей и фейри. Они были скрытными, обычно держались в своем мире, выходили за границы в магические ночи, когда рамки между мирами легко размывались.

Золотые кошачьи глаза смотрели на меня пристально, и мои колени от этого дрожали. Я не могла понять, почему, но они казались странно… знакомыми.

Я не дышала. Я поняла это, резко вдохнула, задержала дыхание и медленно выдохнула. Открыв рот, я попыталась заговорить, но в горле пересохло. Что я могла сказать такому мужчине, такому существу? И что он тут делал?

Фейри моргнул. Медленно, но в тот краткий миг, пока его веки были опущены, с меня словно сняли парализующие чары. Я взяла себя в руки, бросила взгляд в сторону, прыгнула и схватила посох ведьмы, прислоненный к ограде. Едва я взяла посох, я ощутила себя лучше, сильнее. Я опустила его перед собой, вонзила в землю, готовая нарисовать руну, если нужно.

Но я не осмелилась спешить. Фейри пока не угрожал. Вряд ли он хотел навредить. А оскорблять фейри было глупо. Но я поправила хватку на посохе, расправила плечи, раскрыла шире глаза и стиснула зубы, глядя на странное создание.

— Кто вы? — спросила я. Слова вылетели грубее, чем я хотела, и я скривилась от звука, но было поздно забирать их. — Это земля матушки Уллы, мы защищены чарами.

— Да, я чувствую магию в воздухе. В почве под ногами.

Мои глаза расширились. Тот голос… Откуда я его знала? Глубокий, как ночь, густой, как сметана, сладкий, как мед. Ядовитый, как укус паука. Я слышала его раньше. Я знала. Но где? Когда?

Фейри сделал шаг. Один грациозный шаг через низкую ограду на грядку. Я повернула посох в земле, но пока не рисовала руну. Он все еще не угрожал.

— Чего вы хотите? — осведомилась я.

Он склонил голову в сторону. Длинные сияющие пряди его волос раскрыли острые уши, которые вместе с золотыми глазами придавали ему кошачий облик. Он долго на меня смотрел. Его полные губы дрогнули, белые зубы сверкнули в улыбке, которая больше напоминала оскал.

— Это ты, — сказал он.

— Я… прошу прощения? — пролепетала я, не давая предательским ногам отпрянуть на шаг.

— Я думал, это была магия старушки, — продолжил густой ядовитый голос. Уголок его рта приподнялся, открывая больше зубов. Они были острыми, как у хищника, но он как-то выглядел красивее. — Но нет. Это твоя. Я ее узнаю. Она окружает тебя, как духи.