Перебежчик (ЛП) - Андрижески Дж. С.

Ревик только кивнул.

Он не мог сказать, что эти слова удивили его, но какая-то часть его света всё равно отступила, прочувствовав угрозу глубже, чем он ощутил бы её от большинства видящих.

Кали рассказала о нём своему мужу.

Конечно, она так и сделала. Она бы рассказала ему всё.

Ревик кивнул сам себе, чувствуя, как его грудь сдавило.

— Что это было за слово? — спросил он, понимая, что Балидор не заговорит, пока он этого не сделает.

Он повернул голову, глядя прямо на лидера Адипана, и на сей раз в его бледно-серых глазах светилось сочувствие. Балидор положил руку ему на плечо, может быть, для успокоения, а может быть, просто потому, что думал, что Ревик нуждается в контакте.

Чёрт, может, так и было.

— Телохранитель, — сказал Балидор. — Слово, которое он использовал, было «телохранитель», брат. На самом деле, он сказал «Hul-tare», то есть, «древний страж света».

Подумав об этом, Ревик снова кивнул.

Он знал миф о Hul-tare.

Часть о том, что этот конкретный мифический страж соблюдал целибат, был асексуален и готов умереть за своих подопечных, не могла быть непреднамеренной.

— Я понимаю, — только и сказал он.

Зажав руки между колен в бессознательной имитации позы Балидора, Ревик уставился в окно на проплывающий мимо пейзаж. В какой-то части своего сознания он заносил в каталог сосны, далёкий проблеск голубого неба, белые облака, чередующиеся с солнечным светом, контрастирующие с более острыми краями Памирского хребта, пока они спускались по крутым склонам.

Той же частью своего сознания он отметил, что они направлялись на юг, так что, вероятно, в сторону Кабула в Афганистане, а не Душанбе в Таджикистане.

Тик-так на заднем плане.

Тактическая часть его разума бесконечно тикала на своих собственных рельсах, независимо от того, какие эмоции вырывались у него на поверхность.

Иногда это беспокоило Ревика.

Это заставляло его чувствовать себя какой-то машиной.

В другие дни это было облегчением.

Когда Балидор больше ничего не сказал, Ревик лишь снова кивнул.

— Если ты ещё раз с ним поговоришь, — сказал он. — Передай Уйе, что я понимаю. Я согласен на эту роль.

Балидор кивнул, сжимая его руку.

— Передам, — ответил лидер Адипана.

Ревик поверил ему.

Когда он снова посмотрел в сторону окна, его взгляд остановился на зеленоглазом мужчине, сидевшем рядом с ним, на том самом, который был в его комнате в монастыре, на том, кого Балидор называл Даледжем. Только тогда Ревик понял, что другой мужчина снова уставился на него, и в его нефритово-зелёных с фиолетовым глазах появилась лёгкая тень недоумения.

Недоумение этого видящего была иным, чем у великана, сидевшего напротив него на противоположной скамье.

Даледжем казался почти раздражённым тем, чего он не понимал.

Теперь в выражении лица мужчины появилось и что-то новое.

Ревик отбросил это, как только оно промелькнуло в его сознании, хотя бы потому, что он не совсем знал, что с ним делать.

Тем не менее, какая-то часть его разума всё равно занесла это в каталог.

Это выглядело почти как ревность.

Глава 5. Возвращение к цивилизации

Они должны были приземлиться в Сан-Паулу примерно через тридцать секунд.

Примерно через двенадцать минут после этого они должны были въехать в аэропорт Сан-Паулу.

Осознание этого привело Ревика в состояние, граничащее с тем, что, как он подозревал, могло быть приступом тревожности.

Он уже плохо отреагировал на Кабул.

К счастью, после Кабула у него была возможность успокоиться.

За время очень долгого полёта на самолёте, сидя с группой разведчиков, чей свет излучал больше тишины, чем шума, даже когда они разговаривали, ему удалось неплохо успокоиться. Ему даже удалось помедитировать на протяжении части полёта, сидя в задней части самолёта.

Он отчаянно нуждался в этом спокойствии.

Он нуждался в этом ещё больше.

Учитывая, как он отреагировал на то, что впервые за пять лет оказался в человеческом городе, Ревик не был уверен в своих способностях справляться с трудностями. Он знал, что в Сан-Паулу будет ещё более многолюдно, ещё более напряжённо, и в ситуации будет задействовано ещё больше людей, игнорирующих его личные границы, чем в Кабуле.

Он также знал, что здесь у него больше шансов быть узнанным.

В рамках работы на Организацию Галейт держал Ревика на Западе, не учитывая редких исключений.

Это означало в первую очередь Северную, Южную и Латинскую Америку, некоторое время, проведённое в Европе, и ещё меньше — в России и на Украине.

Время, проведённое Ревиком в России, было вскоре после окончания Второй Мировой Войны, то есть практически в начале его работы в Организации. В тот период это было больше связано с оперативными приоритетами, и пребывание в Москве длилось всего около года.

Не заявляя об этом прямо, Галейт хотел, чтобы Ревик убрался из Азии.

По тому, что вскользь упоминал его босс, Ревик понял, что Галейт пытался установить некоторую дистанцию между Ревиком и его семьёй.

Сам Ревик счёл эту идею довольно забавной. Между Ревиком и его приёмной семьёй не было никакой любви. Он не стал бы регулярно навещать их, даже если бы жил по соседству… даже если бы в каждой командировке за свою карьеру в Организации он работал в тех местах. Он несколько раз пытался спорить на эту тему с Галейтом, но лидер Организации по какой-то причине был непреклонен. Он хотел, чтобы Ревик был на Западе. Если не считать той первоначальной работы в Москве и командировок во Вьетнам, нога Ревика никогда не ступала в Азию, ни разу за почти тридцать лет.

Ревик не пытался высказать своим новым товарищам ни одного из своих опасений по поводу Сан-Паулу.

Он последовал за ними, практически ничего не говоря.

Но он заметил, что Балидор редко отходил от него.

Он не знал, делалось ли это для его защиты или для того, чтобы убедиться, что он не сбежит при первой же возможности, но Ревик обнаружил, что ценит близость другого видящего. Он заметил, что нечеловечески красивый зеленоглазый видящий с каштановыми и чёрными прядями волос тоже не отходил от него слишком далеко, что также показалось Ревику странно утешающим.

Даледжем, или «Джем», как, казалось, единодушно называли его другие адипанские видящие, похоже, сделал Ревика своего рода любимым проектом.

Он почти не разговаривал с Ревиком. Он также избавился от худших проявлений своего пристального взгляда. Он не называл себя каким-либо телохранителем… он просто держался рядом с Ревиком и, казалось, почти постоянно прикрывал его своим светом.

Он даже защищал его от других видящих из их группы Адипана.

Обычно это могло бы раздражать Ревика.

Однако прямо сейчас, учитывая все обстоятельства, Ревик в основном испытывал облегчение. Он подозревал, что что-то в том, как aleimi другого видящего обволакивал и удерживал его, в любом случае мешал ему возражать против этого. Он чувствовал там желание защитить и не мог не оценить это, даже если Даледжем был для него незнакомцем.

Может быть, он просто слишком долго не ощущал такого тепла.

Может, отсутствие этого делало его глупым.

В любом случае, он позволил сопровождать себя, даже если это делало его несколько слепым.

Он почти не разговаривал. Он говорил с Даледжемом ещё меньше, чем Даледжем с ним, и в основном просто слушал брата Балидора. Тем не менее, он следовал за ними обоими, куда бы они ни вели его. К тому времени, как они поднялись на борт того первого самолёта, он уже начал следовать за ними, даже когда они не просили его сделать это с помощью своих светов.

В аэропорту Кабула Ревик чувствовал себя так, словно попал в какую-то альтернативную реальность.

Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким чужим или настолько не в своей тарелке.

В тот момент, когда он вышел из джипа, звуки оглушили его.