Русалочка с Черешневой улицы (СИ) - Андерсенн Кейт

Русалочка с Черешневой улицы

Вступление. Глава 1. Принц Третьей Вечности

ВСТУПЛЕНИЕ,

в котором читатель знакомится с Принцем

Жанр: сказочная фантастика, юношеская драма

ты из гордого племени

Живущего там, у небесной черты

Где ночи крылаты, а ветры косматы

И из мужчин всех доблестней ты.

Хелависа "Далеко".

* * *

— Ты. Влюбился. В… реку?.!

В дурмане лесного жасмина стрекотали неугомонные пичуги. Май пыльными снопами света проливался прямо в буйную траву, примятую у утоптанной тропы. Где-то пофыркивали привязанные лошади.

На тропе стояли двое: в белых рубахах, черных бриджах, патлатые, юные, скрестив испытующие взгляды. Один порыжее да потоньше, второй — и вовсе ничего особенного.

И вот тот, что ничего особенного, нарушил затянувшуюся паузу, взрываясь хохотом. Куст жасмина, в свою очередь, взорвался возмущением брызнувших на запад, север, восток и юг птиц, когда он толкнул локтем в тощий бок того, что порыжее:

— Ох, ты и фантазер!

Рыжий едва не свалился с тропки в кусты, однако грациозно изогнулся, дабы с достоинством избежать тычка. Его лицо в веснушках вспыхнуло досадой:

— От балбеса слышу!

Попытался совершить ответный выпад, да только весельчак, продолжая хохотать, пустился наутёк.

Они неслись и неслись вперед — азартно, смеясь, наперегонки, полные жизни и полоща рубахами ветер, сверкая пятками, такие беспечные и беззаботные.

— Я этот приток нашел совсем недавно, — переводя дыхание, доверительно сообщил товарищу рыжий фантазер; он свернул с тропки и начал осторожно пробираться сквозь нетронутые кусты. — Не похоже, чтоб сюда кто-то ходил, так что здесь… тихо и уютно.

— А когда тебе нравилась цивилизация? — усмехнулся и тряхнул челкой веселый балбес, раздвигая, тем не менее, ветви плакучей ивы и следуя за другом. — Но, Эрик, река времени — это ведь несерьезно, — вдруг его голос зазвучал почти строго. — Они все там — ненастоящие.

— Ну а скажи мне, Дерек, чем мы настоящее их? — Эрик поморщился. — Все те же фальшивые улыбки, фальшивые жизни, короли и королевы — такие же пешки. Или хищные ферзи… — Эрик задумался над правильностью формулировки и, почесав нос, умолк.

— Узнаю депрессивные нотки принца-романтика, — Дерек похлопал хмурого друга по плечу и грубовато пошутил: — Услышит твоя матушка и прикажет надрать тебе зад! Это, — снова посерьезнев, юноша кивнул на тихую заводь, тщетно пытавшуюся спрятать в мути лицо дня, — просто река. На заречных весело попялиться — ну, или для уроков — и все. Если говорить про фальшивое, это да. Послушай их слова о чести, о вечности — да что они в этом понимают, а? Пленники времени, — хмыкнул Дерек, вновь глядя на спокойную, как туман реку.

"Вызубрил урок философии и думает, что все понял", — Эрик покачал головой и взъерошил растопыренными пальцами вихры на затылке.

— И что с того, что мы в четвертом измерении? Что короли когда-то пронзили — как ее там? — материю времени и оказались здесь? — юноша драматично ткнул пальцем в иву.

— Неплохое место, — пожал Дерек плечами насмешливо.

— Дурацкая идея, — с мрачным что ни на есть видом возразил Эрик. — Мы такие же пленники, как они, мы с рождения проданы: должны будем жениться на тех, кого нам выберут, отправиться туда, куда скажут, жить, как предначертано. Тьфу! И, в отличие от них, — юноша, в подражание товарищу, кивнул на заводь, — мы даже не состаримся и не умрем.

— Ну, умереть можно всегда, — натянуто засмеялся Дерек. — Напороться весной кабану на клыки, например.

Так умер его отец. Только Эрик о том не знал.

— Да, — кивнул принц угрюмо, лаская пальцами листик дикой мяты и поднося щепоть к носу, чтобы насладиться запахом, — или от рук моей матушки за мятежные речи.

— Брось, уж своего единственного сына она не тронет. Надеюсь, его лучшего друга — тоже, — Дерек делано поёжился. — Родителям их дети дороги. Но давай не будем рисковать, высочество твое ненаглядное. Что-то на тебя опять хандра напала.

С этими словами Дерек вероломно обхватил ребра друга и приступил к жестокой пытке щекоткой. Эрик завопил, силясь вырваться из крепкой хватки товарища, только, кроме дополнительной пары дюймов роста и более длинных конечностей, преимуществ у него не было, так что принцу ничего другого не оставалось, кроме как завалить Дерека в траву и попытаться отомстить — коленом в челюсть или локтем в глаз: это уж как получится.

Смеясь и гикая, словно подростки, друзья кубарем скатились на низкий крутой берег. Заветная река времени прямо под носом: всего-то руку протяни — и воды коснёшься. Тут же умолкли. По их макушкам пробежался тревожный ветерок.

— Сейчас бы свалились в Заречье и — что? — озадаченно проронил Дерек и осторожно отполз назад.

Эрик воспользовался свободой и, наоборот, наклонился еще ниже, чтобы заглянуть на дно.

Под рябью не мутились водоросли и не прятались голосистые лягушки. Там колебались неясными видениями жизни людей. Смертных, которые и знать не знали о жизни за пределами времени. Жизни, где не стареют, а умирают — редко. В свой мир смертные приходили и уходили, и никто не помнил о них. Пока Эрик Лучезарный, принц Третьей Вечности, и его друг Дерек ом" Бре, осиротевший сын королевского телохранителя, прожигали свои молодые жизни — там внизу бесконечной рекой бежало время, стирая поколение за поколением.

Они могли пройтись вдоль берега и посмотреть на любое.

Ввиду низкой смертности и ограниченности освоенных территорий рождаемость в Вечности находилась под особым контролем, так что Дерек был прав, упомянув, что "родителям их дети дороги". В буквальном смысле — за родившегося ребенка король ли, бедняк ли обязывались отрядить в государственную казну семьдесят процентов годового дохода. Это после первой весны. Каждую последующую — до совершеннолетия отпрыска — процент постепенно уменьшался.

Так что завести ребенка — крупное капиталовложение для любого родителя, и требования к детям — самые серьезные.

Как и наказания для правонарушителей. Так, история Третьей Вечности помнила страшную историю: отец Эрика, Ульрих Лучезарный, поплатился головой за то, что оказался не в состоянии выплатить положенный процент за сына: во время своего мягкосердечного правления король в основном занимался стихами, розами и скрипкой, в великодушном же порыве безобразно снизил налоги, так что оказалось, что казна почитай пуста, король почитай нищий, а огромный годовой доход весь где-то в никому не известном обороте.

Повстанцев остановила королева. Очевидцы до сих пор любили рассказывать историю, как мать бесстрашно встала между колыбелью принца и их мечами наголо, сняла с себя фамильное ожерелье с Заречья и объявила, что это ее первый взнос в народную казну. А где они ее смогут основать, кто станет ею заведовать и как можно ее обогащать — "решим сегодня на срочном заседании". Этим поступком, а также неожиданно железной хваткой на горле внешней и внутренней политики королева Терезия I снискала не только нежную любовь и привязанность своего народа, но и уважение окрестных государств.

Короля-романтика же публично казнили.

Эрик знал обо всем этомна лишь в общих туманных чертах. Весьма общих и весьма туманных, так как история принца мало интересовала, да и развита сия наука в Третьей Вечности была слабо. Как и прочие науки, впрочем — увы, не сложилось, тем более, что после восстания усилия королевы были сосредоточены на поднятии экономики из кризиса.

Эрик снова нахмурил брови. Матерью Терезия I была любящей, но строгой. И планировала для своего сына блестящее будущее. Слишком… блестящее.

— Хандра нападает на меня постоянно, мой друг… — протянул принц обреченно.

— Ладно, давай уже поглядим на твой тихий омут, — смилостивился Дерек. — Где?

— Вот, — с готовностью показал пальцем Эрик в сторону волнующихся камышей, — вот здесь я и влюбился.