Волчья ягода (СИ) - Юрай Наталья

Волчья ягода

Глава 1. Тепло ли тебе, девица?

Будь проклят тот день, когда я села за руль этого драндулета! Советский кинематограф просто кладезь цитат для описания нынешнего состояния Васильевой Евгении Николаевны, двадцати шести лет от роду. «Кавказскую пленницу» я уже использовала, так, что у нас там? «Бриллиантовая рука»? Семё-ё-ё-ё-н Семёныч! Опять повелась на отцовские уговоры, взяла его машину, пока своя в ремонте? Ведь всем известно, что я и техника — это две параллельные вселенные, и мой «Рено» функционирует только за счёт бескорыстия бывшего одноклассника, имеющего свой процветающий автосервис и виды на меня.

Отцовская вазовская «семёрка» меня ненавидела: открывала вторую переднюю дверь, когда захлопывалась водительская, запотевала в любую погоду, воняла жженой резиной, намекая, что трогаться с места я не умею. Папа мог усмирять эту дуру цвета «пицунда» одним взглядом. Но где папа, и где дура, чёрт её дери!

Машинально похлопав по всем карманам и заглянув в бардачок, попыталась найти хотя бы одну сигаретку, но семёрка явно была для меня несчастливым числом. Я сидела в машине с отказавшей электрикой на грунтовой обочине посреди леса. На экране смартфона угрожающе высвечивалось 22:45. Падал милый пушистый снежок, нос замерзал, и трасса была пустынна, как перспективы моей личной жизни. Нужно закрыть глаза и расслабиться. Ну не выйдет же, в самом деле, из леса серый волк, правда? Какие тут могут быть волки? Или медведи, например. Лоси всякие. Так, пара зайцев и белки. Тишина здесь, на забытой богом трассе, на которую я свернула после Т-образного перекрёстка (ну, Ольга, доберусь я до тебя!), стояла необыкновенная. Если отбросить все неприятности, то можно услышать, как падают на колючие ветки высоченных елей невесомые снежинки. Подставить лицу новорожденному снегу было так... приятно? Какое забытое ощущение — стоять, задрав голову к небу, и ловить холодные пушинки языком. Прямо детство! С дерева слетела какая-то птица, обрушившая с ветки целый сугроб и чуть не доведшая меня до кондратия. Ладно, птичка как-тебя-там, спасибо, что вернула в реальность. Конечно же, интернет не ловил и сеть, естественно, «не найдена». Паника липкими пальцами пробиралась за пазуху, а в таких случаях лучше чем-нибудь занять мозг.

Где-то в салоне осталась карта, я открыла дверь и сунулась к переднему пассажирскому сиденью, чтобы поднять с мокрого (привет студентка, попросившая подвезти!) раскисший лист формата А4, на котором Ольга, коллега, распечатала карту, скачанную из интернета. Подсветив себе телефоном, я пыталась понять, это у меня с ориентацией плохо, или карта нагло врёт? Ага, значит, свернули мы с «семёркой» вот здесь, по этой еле видной серой ниточке. Если же вернуться назад, к перекрестку, то, прошагав еще пару кэмэ, можно погреться в придорожной забегаловке без названия.

— Охо! — зычно крикнула сова совсем рядом.

— Да уж! — нервно поежилась я под коротким норковым полушубком. — Сама от себя в шоке, знаете ли.

Сто лет не запирала машину ключом, да и кто угонит-то? Снегири? Совы? Хотелось весело засмеяться, но не получалось. Ну и влипла ты, Женечка!

Идти было далеко, дорогу еще не замело свежим снегом, вокруг красивые ели — ей богу, смотр красавиц для Кремлёвского новогоднего утренника. А вот под раскидистыми нижними лапами, у самых стволов, притаилась пугающая чернота, которая от наведенного луча телефонного фонарика становилась только страшнее. Ладно, пройдусь пешочком, заодно согреюсь. Ни с того, ни с сего мне вдруг запелось в маршевом ритме: «Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве, пожелай мне удачи в бою, пожела-а-а-а-й мне удачи!» Ничего более оптимистичного память не подсказала, но песня бодрила. Через минут десять показался Т-образный перекрёсток и, свернув направо, я зашагала быстрее: прекратился снегопад и легкий морозец принялся покусывать нос и щёки. Прошло время, и запас бодрящих песен, слова которых я знала бы от и до, закончился. Тёмная тень сорвалась на меня так внезапно, что ноги сами присели, а руки закрыли голову. Большая птица скрылась из виду, с ветвей елей, что она задела, падали комья снега.

Ну, хорошо! Пусть здесь редко ездят нормальные люди, но ведь ездят же? Моя надежда не хотела умирать ни первой, ни последней, она жмурила глаза и делала вид, что всё прекрасно. Знакомый писк помог воспрянуть духом: сотовый милостиво сообщал о том, что он пришёл в сетевое сознание. На ходу я искала в телефонной книге знакомый номер и, когда раздались первые гудки, чуть не запрыгала от радости!

— Тёть Тань! Это Женя! Машина сломалась, и я тут заблудилась немного, иду пешком по трассе, замёрзла — жуть! Пусть Михай меня подхватит, а?

Странное молчание тёти поначалу было списано на оторопь от услышанного, но вот родственница, наконец, заговорила каким-то не своим, слегка осипшим голосом.

— Жень, ты же спать ложилась пять минут назад, какая трасса? Вы с Мишкой самогона дедовского хлопнули что ли? Шутите по-дурацки, как дети малые!

— Как спать? Я же не доехала до вас! — мозг отказывался анализировать полученные данные. — Иду вот по свежему снежку, папкина машина за поворотом осталась. У вас тут леса и днём-то выглядят серьёзно, а сейчас и подавно. Страшно! Если Михаю жалко бензина, так я бак ему залью, честно!

— Миша! — крикнула тётя в невидимое пространство, и волосы зашевелились под шапкой: я слышала, как там, в знакомом с детства доме, двоюродный брат разговаривал… со мной!

И тётка обращалась ко мне тамошней с укором:

— Жень, тут ерунда какая-то! Шуточки всё ваши, доведете до инфаркта меня, остолопы!

— Тёть Тань, ты чего? — какой весёлый у меня там голос, слегка пьяненький.

— Девушка звонит с твоего номера и говорит, что она — это ты!

— Алло! — как, оказывается, цинично-грозно разговаривает самозваная Евгения с незнакомцами. — Девушка, что происходит, вы кто? Почему пугаете моих родных?

— Ты Женя?

— Да.

— Евгения Васильева? Николаевна?

— Николаевна… — на том конце провода собеседница тоже почуяла неладное.

— Не может быть! Это я Николаевна Васильева!

Но доказать свою правоту не удалось: вопреки полным закромам зарядки, телефон прощально пискнул и погас.

Надежда рухнула в глубокий обморок, а я разрешила себе паниковать и кричать от страха.

— Помогите!

— Ите-ите-ите-те-те! — отвечало с издёвкой лесное эхо.

— Жила была девочка. Сама виновата! — я начинала говорить сама с собой, что, в принципе, в такой ситуации не удивительно.

Нужно вернуться в машину, утеплиться и ждать утра. В конце концов, высосу бензин и разведу костёр. Или спалю к чертям эту самую «семерку», к утру точно не замерзну, и еще до обеда тепла останется. Я развернулась и сначала не поверила глазам: сочная полная луна, висевшая аккурат надо мной, освещала засыпанную снегом широкую просеку, на которой еле-еле угадывалась какая-то колея.

— Да ну вы бросьте!

Дороги не было. Не было дороги! Не Бермудский же здесь треугольник!? За спиной посёлок Солнечный, указатель проезжала, помню, а вот в той стороне живёт моя родня. Деревня Кленовый стан, улица Совхозная, дом пять.

В итальянские сапожки с евромехом набился снег и невыносимо холодил щиколотки. Как я оказалась в сугробе? Нужно выбираться! Но выбираться было некуда. Снежная девственная равнина серебрилась в лунном свете. Неужели так занесло? Страшась догадки, я повернулась в обратную сторону и закусила губу. Исчезли любые ориентиры, которые подсказывали бы направление трассы. Да и леса больше не было — кое-где, дырявя идеально ровное снежное пространство, высились одиночные сосны. Ноги подогнулись, и я осела. Вскипели и вырвались на волю слёзы непонимания и ужаса. Глаза снова уловили движение — передо мной в позе елочной игрушки сидел большой белый заяц. Трудно было разглядеть его мордочку, но сто к одному — на ней было выражение крайнего изумления.