Труди Пактер - Экранные поцелуи
— А она как?
Боб засмеялся:
— На твоем месте я бы не стал беспокоиться по поводу Жизель. У нее с Дэном все кончено. Думаю, теперь она ни слова не проронит о том, что случилось тогда.
Дэвид слушал с любопытством.
— Как давно она знакома с Гаррисоном?
— Около двенадцати лет.
Рэчел обвела глазами ресторанный зал. Тарелки с копченой семгой, маленькими французскими бутербродами, пирожными… разноцветные воздушные шары… мужчины в черных костюмах, блестяще одетые женщины. Вот только одной нигде не видно — той, которую искали глаза Рэчел. Где же она? Не похоже это на Клаудиу — пропустить подобное событие.
Слова Боба прервали ее мысли:
— Ты, кажется, совсем перестала обращать на меня внимание.
— Нет. Я просто подумала: а где же Клаудиа?
Ему явно стало не по себе.
— Она плохо себя почувствовала и уехала домой без меня. — Он заметил немой вопрос в ее глазах и добавил: — Вообще-то мы поссорились.
Он раскрылся перед ней… Рэчел не смогла удержаться:
— Что-то разладилось в вашем семейном раю?
— Прекрати, Рэчел.
— Почему я должна прекратить?
— Потому что к тебе это не имеет никакого отношения.
Она ответила сладчайшей улыбкой:
— Наоборот, это имеет самое прямое отношение ко мне.
Его глаза потемнели. Она заметила суровые складки в углах рта. Раньше их не было.
— Перестань, Рэчел. Клаудиа сейчас сидит дома, потому что попыталась устроить мне скандал, а я не захотел этого терпеть. Если я не потерпел этого от нее, то уж, конечно, не потерплю и от тебя.
Рэчел почувствовала, как внутри безудержной волной поднимается гнев.
— А может, ты как раз этого и заслуживаешь, — произнесла она едва слышно.
— Нет, — ответил он с таким же ледяным спокойствием. — Я заслуживаю понимания и уважения.
Рэчел выпрямилась во весь рост, чуть отступила назад.
— А что ты сделал для того, чтобы заслужить это самое понимание и уважение? Врываешься в мою жизнь, потом исчезаешь, даешь обещания, которые не можешь сдержать. Женишься по минутной прихоти, а потом удивляешься, что ничего из этого не выходит.
— Кто говорит, что из моего брака ничего не вышло?
— Я говорю. И весь город говорит то же самое. Ты ведь живешь в таком городе, где все обсуждается, и жена твоя не из самых молчаливых.
— А ты недобрая сегодня, Рэчел.
— Да, я недобрая. А ты хоть имеешь представление о том, что мне пришлось вынести по твоей вине?
Он улыбнулся, но без всякого тепла.
— Судя по всему, ты прекрасно это перенесла, моя дорогая. Тедди Хэйгерти, как я слышал, очень внимателен. Ну а если он тебе надоест, готов поспорить, Ричард Робертс уже ждет за соседним углом, готовый на все.
Она подняла на него печальные глаза.
— Бедняга Ричард. Да что он такого сделал? Просто оказался рядом в тот момент, когда мне это было необходимо. Чего нельзя сказать о тебе. Как ты посмел подслушать наш разговор, а потом, когда тебе не понравилось то, что услышал, просто взял и ушел без единого слова! Тебя не интересовало, что я делала долгими одинокими ночами, без тебя. Вспомни, я ведь была совсем одна. И ужасно боялась премьеры. А ты появился, когда тебе этого захотелось, чтобы сказать: «Вычеркни последние месяцы из своей жизни. Сделай вид, будто их просто не было». Но они были, я сама этого хотела.
Наступила мертвая тишина. На мгновение Рэчел показалось, что он сейчас ее ударит. В этот момент Дэн Кейзер дотронулся до ее руки, так и сияя улыбкой:
— Ну как тебе роль звезды? Я слышал, Альберт Левинсон со студии «Фокс» уже строит какие-то планы.
Рэчел, похоже, не знала, что сказать.
— Я и понятия не имею… Как-то все это слишком быстро.
Кейзер ухмыльнулся, похлопал ее по руке.
— А кино — это вообще быстрый бизнес. Все здесь делается молниеносно… вчера. На тебя сейчас большой спрос, так что не зевай. Кто знает, что может случиться завтра. — Он взглянул на Боба. — Надеюсь, я не нарушил вашу беседу?
— Между нами все нарушено уже давно.
Рэчел провела рукой по глазам.
— Извините, но я, кажется, больше не могу. Пожалуй, поеду домой, спать.
Боб подошел ближе.
— Я тебя отвезу. Где ты остановилась?
Она ответила, что в «Беверли-Уилшир», и он повел ее к одному из лимузинов студии «Магнум», стоявших у входа в ресторан. Всю дорогу Рэчел молчала. Гнев ее улетучился, она ощущала лишь пустоту. Следующий шаг, если он вообще последует, должен сделать Боб.
Они подъехали к отелю. Боб повел ее в фойе. Ждал, пока она брала ключи. Потом долго смотрел на нее. Рэчел в своей жизни видела его и рассерженным, и расстроенным. Но таким, как сейчас, — никогда. Обычно гладкие черные волосы растрепались, под глазом, как будто в спазме, дергалась мышца.
— Знаешь, по-моему, нам обоим не мешает выпить, — мягко произнесла она. — Сейчас только половина одиннадцатого. Поднимешься ко мне?
Он взял ее за руку, и они пошли к лифту. Напряжение исчезло. Они были как старые друзья, уставшие от долгого путешествия и не знающие, куда приведет их дорога.
Рэчел ввела его в длинную низкую гостиную своего номера. По старой привычке Боб сам подошел к бару, налил ей вина, себе — виски. Принес, поставил на столик перед диваном.
— Чего же ты хочешь? — спросил он. — Чего ты хочешь на самом деле?
Внезапно на нее снизошел мир. Она подняла на него глаза:
— Тебя.
Он сел рядом на длинный белый диван. Привлек ее к себе и поцеловал. Это был долгий поцелуй. Они заново открывали друг друга. Она ощущала его вкус, его такой знакомый запах. Она растворялась в его тепле.
Когда они оторвались друг от друга, слова были больше не нужны. Сердце гулко колотилось у нее в ушах. Он встал и повел ее в спальню. Осторожно и нежно начал раздевать.
— А ты? — прошептала Рэчел и стала развязывать на нем галстук.
Он остановил ее:
— Дай я сам.
Она закрыла ему рот поцелуем. А потом они лежали рядом, растворившись друг в друге.
Рэчел почти забыла, что это значит — любить. Теперь чувства снова возвращались к ней, и она полностью отдавалась этим чувствам. Окутала его своими волосами, обвилась ногами вокруг его тела и наконец приняла его в себя. Внутри вспыхнуло пламя, которое смело все годы разлуки, все, что их разделяло.
Потом они заснули, как когда-то, сжав друг друга в объятиях.
Когда Рэчел проснулась, он, не отрываясь, смотрел на нее.
— Что? — спросила она.
— Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой.
— А как же Клаудиа?
— У нас с Клаудией давно все кончено. Хотя не думаю, что она с этим согласится.
— Почему?
— Чтобы ответить на этот вопрос, надо знать Клаудиу. — Он приподнялся на подушке, закурил сигарету. — Знаешь, она ведь вышла за меня замуж не потому, что любила, а потому, что хотела мною владеть. Как платьем от Диора или виллой с бассейном. Только мною она хотела обладать еще больше, чем остальными вещами. Я был ее главным приобретением. Но я об этом не знал, пока не прожил с ней некоторое время.
