Ли Майклс - Деловая женщина и Дед Мороз
Что-то в его тоне задело Брэнди. О Господи! Он не должен был говорить с ней как с бесчувственным сухарем.
— Я хочу сказать, что не вижу смысла записывать пожелания детей. Вы ведь не собираетесь разыскивать всех этих ребятишек в Сочельник и лично вручать им игрушки. — Она наморщила лоб. — Или собираетесь?
— Нет, конечно.
— Вот именно. Это и невозможно, ведь вы не имеете ни малейшего представления о том, что это за дети, где они живут. Это подтверждает мою точку зрения: записывать всю эту дребедень — только время тратить да бумагу переводить.
Она потянулась за его тетрадкой, и белая гвоздика на лацкане ее темно-зеленого пиджака перекосилась.
Зак выхватил тетрадку у нее из руки и сунул обратно в карман.
— Наоборот, — рассудительно сказал он. — Когда я записываю, дети видят, что я действительно серьезно их слушаю. Если твоя просьба записана в тетрадку Санта-Клауса — это дело верное, о ней не забудут. Так что, хоть я и благодарен вам за заботу, но, пожалуй, буду продолжать в том же духе, что и раньше.
Какую-то секунду Брэнди пристально смотрела на него, потом занялась своей гвоздикой. Спорить бесполезно, думала она. Его не переубедить, а повод не такой серьезный, чтобы издавать официальный приказ. Потому она и начала с вопроса, а не потребовала сразу, чтобы он оставил дома свою тетрадку. Брэнди давно научилась не ввязываться в драку по пустякам.
Зак потянулся через стол. На мгновение его пальцы почти обхватили ее запястье — он отвел ее руку от гвоздики. Потом сам поправил цветок, прочно воткнув булавку в шерстяной лацкан.
Брэнди показалось, что она ощутила тепло его пальцев. Все это одно воображение, тут же строго напомнила она себе, не могла она на самом деле ничего почувствовать сквозь два слоя ткани — пиджак и шелковую блузку. И все же ей казалось, будто прикосновение прожгло ее до костей.
— Вы что-то говорили о моем расписании? — напомнил ей Зак.
Брэнди вытащила из кармана дед-морозовское расписание и подала ему через стол:
— Квадраты, отмеченные красным, — ваши.
Что он будет делать? — гадала Брэнди. Спорить? Грозить? Рассердится или попробует торговаться?
Изучив бумагу, Зак поднял на нее глаза. С такого расстояния они казались еще темнее, чем обычно, особенно на фоне белого шелка его фальшивой бороды.
— Все, что вы отметили, — это часы, на которые у вас не было назначено дежурство Санта-Клауса.
— Да, — подтвердила Брэнди. — Поскольку вы и так взяли на себя изрядную часть этих часов, я подумала: надо уж оставить вам их все.
— Весьма великодушно с вашей стороны...
Брэнди улыбнулась.
— Не правда ли? — сказала она беззаботно. — Я дала вам больше времени, чем любому другому из Санта-Клаусов, но я надеюсь, вы не станете перед ними хвалиться. А то они почувствуют себя обойденными.
— Принимая во внимание, как распределены мои рабочие часы, я не думаю, что другие Санта-Клаусы станут мне завидовать. — Зак снова заглянул в расписание. — Два часа утром, один перед самым закрытием и полчаса — в перерыве, пока другой Санта ужинает. Я буду все время при деле.
— Если вам не нравится расписание, Зак...
— Я в полном восторге от него. В перерывах между дежурствами я успею сделать все свои рождественские покупки.
Брэнди стало чуть-чуть неловко. Расписание, которое она ему дала, было отвратительно — в ближайший месяц у него не будет ни одной сплошной половины дня для собственных дел и в то же время в сумме он не наработает столько, чтобы ему заплатили, как положено за полный день. Разве он не должен был хотя бы попытаться переубедить ее, уговорить дать ему более разумное расписание? Украдкой она наблюдала за ним. В его улыбке она не улавливала ни малейшего напряжения, и это ее беспокоило.
— Конечно, может быть, мне придется разбить палатку на автостоянке, чтобы уж точно не опоздать ни к одному из своих выходов на сцену, — сказал он. — Но если вы извините меня за это маленькое неудобство...
Брэнди стало чуть легче. В его голосе был какой-то яд, такой слабый, что она ничего не заметила бы, если бы не вслушивалась изо всех сил. Итак, на самом деле он был настроен не столь уж благодушно. Теперь, несомненно, он начнет торговаться.
Что ж, Брэнди была не против, она искренне стремилась к компромиссу. По крайней мере на этот раз она разговаривала с позиции силы — не то что в случае с тетрадкой. Учитывая все обстоятельства, Брэнди считала, что это уже перемена к лучшему.
— Вот почему я дала вам расписание сразу на весь месяц, — сказала она любезно. — Чтоб вы могли все спланировать заранее.
— Я так и сделаю. Теперь, поскольку в данный момент мне полагается быть на рабочем месте, я лучше туда вернусь, пока вы не уволили меня за прогул.
Он сложил расписание, спрятал во внутренний карман и вышел из кафетерия, не оглядываясь.
Чувство вины окатило Брэнди, как волна — парусную шлюпку. Расписание, которое она ему дала, было не просто отвратительным, сказать по правде, оно было бессовестным. Никогда раньше ни одному работнику она не назначала таких случайных рабочих часов, разрозненных, разбросанных по такому большому промежутку времени, и если бы кто-нибудь из ее заведующих отделами составил такое расписание, она бы этого не потерпела. Нечестно требовать от человека, чтобы он был на дежурстве, всегда под рукой в течение целого месяца, без единого перерыва.
Только директор магазина должен так работать, криво усмехнулась Брэнди.
Но почему Зак не поднял шума? Почему не попытался изменить расписание? Собирается сразу идти жаловаться Россу?
Вряд ли. Насколько она успела его узнать, он был не из тех, кто скрывает свои чувства или норовит чужими руками разрешать свои проблемы. Он ведь, не колеблясь, встал на защиту своих убеждений, когда шла речь об этой тетрадке, будь она неладна, — так с чего бы ему уклоняться от спора по поводу рабочих часов?
Может быть, просто его неприятности были серьезнее, чем она думала. Может, ему действительно нужна работа?
Брэнди судорожно сглотнула и попыталась вспомнить расписание. На ближайшие день-два оно еще на что-то похоже, подумала она. По-настоящему разрозненные, обрывочные рабочие часы начнутся с конца этой недели. День-другой она переждет, посмотрит, что получится, а потом...
Что ж, если ей придется отступить, это будет не первый случай, когда Брэнди Огилви признает свою ошибку.
Ей только совсем не доставляла удовольствия мысль о том, что придется смотреть Заку в глаза, когда она будет извиняться.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Облокотясь на ограду перед Мастерской Санта-Клауса, Брэнди любовалась седовласым Дедом, сидевшим в большом кресле с малышом на руках. Он подзадоривал малыша подергать его длинную белую бороду. Ребенок дернул от души, так, что Дед Мороз взвизгнул — Брэнди подумала, что притворяться ему почти не пришлось.
