Линда Андерсен - Брачная лотерея
– Вот и славно. – «Ребятам вроде бы понравилось»… Да я только успевала подносить добавку! – ехидно добавила про себя Лаура.
– Я хотел поблагодарить тебя за хлопоты, – смущенно сообщил Вернон. – Подумал, может, мы с тобой в «Водоворот» съездим, по рюмочке пропустим…
– Нет, спасибо.
– Да ничего такого… Все очень чинно и благопристойно, – поспешил заверить Вернон, убирая тарелки на полку, да так ловко, словно всю жизнь этим занимался. Перехватив изумленный взгляд молодой женщины, он охотно пояснил: – Меня мама к порядку с детства приучила.
– А твои друзья уже разъехались?
– Да. – Он нахмурился. – Знаешь, оставь все как есть. Утром мы с парнями все уберем и помоем.
– Повторяю: я всегда оставляю кухню в безупречном порядке. Вопрос профессиональной этики.
– А!
С трудом сдерживая улыбку, Лаура загрузила в посудомойку последнюю партию тарелок. Остались только горшочки – ее законная собственность; их она заберет домой и вымоет позже. Ну и столы протереть… это еще пять минут. Если поторопиться, она освободится даже раньше, чем рассчитывала. Если малыши уже спят, тогда ее удел – восхитительно горячая ванна с ароматной пеной и свеженький, только утром принесенный номер журнала «Меню гурмана».
Вина ли хозяина дома, если он сделал шаг вперед как раз тогда, когда ей пришло в голову развернуться – так что столкновение было неизбежным? И отнюдь не по его злому умыслу молодая женщина вместо того, чтобы отпрянуть, инстинктивно подалась вперед. И опять-таки не по его вине Лаура на секунду-другую лишилась дара речи, так что, когда Вернон схватил ее за руку и удержал, она даже не смогла возразить.
Губка выпала из ее ослабевших пальцев на кафельный пол. А Вернон Паркинсон, записной сердцеед, конечно же не преминул воспользоваться ситуацией и притянул женщину к себе так, что она ощутила всю силу его возбуждения.
Потом он наклонился – и припал к ее губам. Вернон блаженно зажмурился, а вот Лаура не закрыла глаз. Молодая женщина была слишком потрясена тем, что внизу живота всколыхнулась жаркая, такая приятная волна. А она-то думала, что давно разучилась реагировать на такие вещи! Губы его оказались прохладными и на удивление нежными, словно Вернон лишь испытывал ее, дожидаясь ответного отклика. Должно быть, она безотчетно прильнула к нему всем телом, и очень вероятно, что ее свободная рука и впрямь обвила его за шею.
Что за широкие у него плечи! И сколько неизъяснимого блаженства таит в себе прикосновение его губ! Лаура вспомнила, как предавалась любовной игре с мужем – с этим подонком и лжецом! – но муж никогда не целовал так… чтобы все ее существо трепетало в экстазе. Похоже, еще мгновение – и она окажется на полу, прямо под ним!
Вернон широко улыбнулся, но объятий не разомкнул.
– Никогда еще не целовал кухарок, – мечтательно произнес он.
– Ты бы с кухарками поосторожнее. Я, знаешь ли, недурно управляюсь с разделочным ножом. – Лаура от души надеялась, что собеседник не заметил, что дыхание ее участилось, а пульс вообще выделывает что-то несуразное.
– Радость моя, я не из пугливых, – предупредил Вернон, усмехаясь при мысли, что кто-то заподозрил его в трусости.
– Это я так, на всякий случай, – проворковала Лаура. – А то, может, ты не прочь когда-нибудь детей завести.
Да что на нее нашло? Она же развлекается от души, наслаждается каждой минутой флирта!.. Куда подевался весь ее здравый смысл? Это все черный костюм. Пикантные кружева воспламенили либидо этого самодовольного красавца… А может, целовать женщин на кухне для него – дело привычное. Уж больно профессионально он это делает!
– Не думаю, что ты причинишь мне вред, – вкрадчиво прошептал Вернон. – Ранить мои чувства – может быть, но… э-э-э… жизненно важные органы? Нет, не верю. – Он крепче прижал молодую женщину к себе так, что Лаура сполна ощутила, как велик и крепок помянутый жизненно важный орган.
Никогда в жизни сдержанная, целомудренная, здравомыслящая Лаура не унижалась до случайных связей. Ей и в голову такое не могло прийти! Так что же на нее сегодня нашло? Она не только позволяет практически незнакомому человеку целовать себя, но еще и размышляет, каково это – заниматься любовью с Верноном Паркинсоном!
А что такого, в конце-то концов? Уж и помечтать нельзя! Всего-навсего вспомнить, каково это – терять голову от страсти… Каково это – ощущать себя прекрасной и желанной…
Какою это – почувствовать себя дурой набитой!
– Я не могу, – прошептала Лаура и тут же вспыхнула до корней волос, осознав, что произнесла это вслух.
– Чего не можешь? – Широкая ладонь поглаживала ей спину, массируя мышцы, затекшие после целого дня тяжелого физического труда. И немудрено: она ведь с утра до вечера склонялась над разделочным столиком да ворочала увесистые кастрюли!
Лаура уперлась лбом в его грудь, еще минуту-другую понаслаждалась массажем, а затем решительно отстранилась.
– Не могу тебе этого позволить.
Вернон опустил руки, даже не попытавшись ее удержать.
– Чего именно позволить?
– Гладить мне спину.
– Но тебе же понравилось. Ты вроде бы постанывала…
– Ничего подобного.
– Может, это был я. – Вернон усмехнулся. – У тебя восхитительная спина, вот только мышцы напряжены.
– Мои мышцы и я отправляемся домой.
– Но мы же только начали лучше узнавать друг друга… – разочарованно протянул он.
– Не следовало мне поддаваться на уговоры твоего деда и распивать с ним шампанское.
Лаура обернулась к раковине, включила воду и подставила под нее руки. Сейчас она вымоет последние ножи и вилки, а потом поедет домой – как можно быстрее, возможно, даже слегка превышая дозволенную скорость.
– Вот, значит, как он уговорил тебя надеть эту черно-кружевную штуковину? – Вернон подобрал с полу губку и вручил ее молодой женщине.
– Отчасти. – Лаура сполоснула вилки под горячей водой и выложила на расстеленное полотенце.
– А что еще? – Вернон принялся вытирать их одну за другой и убирать в ящик.
– Он показал мне костюм, – объяснила молодая женщина, вынимая из раковины затычку.
– Ты очень его украсила.
– Должно быть, во времена Первой мировой войны он и впрямь смотрелся шикарно, – не сдержала улыбки Лаура.
– Весь город умолял Трогмортонов заменить эту тряпку на что-нибудь более современное, – усмехнулся в ответ Вернон. – Но те были непреклонны: хочешь Большого Лося – получай костюм! Ну, бывали, конечно, и исключения… Однажды мой папочка выпрыгнул из Большого Лося в одних ярко-красных трусах… Дело происходило на дне рождения моей матери. Приглашенные дамы такой визг подняли, что только держись…
