Кэтрин Полански - Работа над ошибками
Пойдем, прежде чем я его вдруг окликну, или он меня…
— Дженна?
Слишком поздно.
— Здравствуй, папа.
И вдруг на его лице она увидела выражение, какого не видела у отца никогда прежде, но тысячи раз — в зеркале. Сомнение и неуверенность. Она не могла этому поверить. У Рандольфа просто не может быть такого выражения лица, природа не наделила.
Он улыбнулся нерешительно.
— Ты снова дома.
Дженна молча кивнула. Как будто в горло залили свинец, и она не могла протолкнуть через него ни слова. Отец никогда раньше не говорил с нею так. Это звучало неестественно, будто он плохо выучил роль и сейчас пытается ее сыграть, но у него выходит неважно.
— Так приятно тебя видеть. — Он перевел взгляд на девочку. — Это Синди?
Дженна опять кивнула и сильнее сжала дочкину ручку.
— Да.
Пожалуйста, не наговори ей сейчас каких-нибудь пошлостей, мысленно взмолилась она, когда отец присел возле Синди на корточки. Было заметно, что это далось ему с трудом. Он вообще стал гораздо медленнее двигаться.
— Привет, — сказал он.
— Привет. — Синди прижалась к матери. — Ты кто?
Дженна затаила дыхание.
— Я твой дедушка.
Синди улыбнулась.
— Ну хорошо… — И пожала плечами.
Дженна испытала облегчение, но всего лишь на миг. Она не доверяла отцу.
— У меня скоро день рождения. — Синди подняла шесть пальчиков вверх. — Вот через сколько месяцев.
Он улыбнулся.
— Я знаю.
Синди хихикнула.
— Правда?
Естественно, он это знал. День рождения Синди всегда будет днем его позора. Дженна потянула Синди за руку.
— Нам пора идти, папа. У нас встреча.
— Мне можно смотреть лошадок Тайрена! — объявила Синди. — Ты знаешь Тайрена?
Рандольф Фарсон выпрямился. Выражение его лица стало жестким. Вот так уже гораздо привычнее.
— Да.
Ну и нисколько он не изменился. Какой был, такой и есть — бездушный старый ханжа. Зачем она стоит здесь и с ним разговаривает? Дженна торопливо распахнула заднюю дверцу машины.
— Залезай, Синди.
Синди колебалась.
— До свидания, дедушка, — пропела она.
— До свидания, Синди. — Он улыбнулся вновь. А потом обогнул машину и подошел к Дженне. — Может быть, ты как-нибудь заглянешь ко мне? — Его тон снова стал неестественно кротким.
Но Дженна больше не желала обманываться.
— У нас не очень много времени. — Она смотрела мимо.
— Может быть, сообразим маленький ужин? Ты, Марта и Синди.
Дженна попыталась проглотить комок в горле. Почему он это делает? Почему он такой приветливый? Что ему нужно? Рандольф никогда и ничего не делает просто так.
— В четверг? Часиков в шесть? — Он смотрел на нее с такой надеждой…
Она заглянула к Синди в машину. Та сидела в своем креслице и сияла. Ее взгляд тоже был полон надежды. Вполне можно понять: в жизни Синди мужчины — редкость, а тут вдруг — дедушка! Она и слово-то это знала так, понаслышке, и сама произносила очень редко: сведения о Рандольфе мать старалась строго дозировать. Дженна не могла позволить, чтобы ее отец довел до слез ее сладкого, доверчивого ребенка. Она не допустит никогда, чтобы ее дочери сделали больно. Хватит ее самой — пока она может защищать Синди, она защитит дочь от всего, что будет угрожать ее благополучию.
— К сожалению, — торопливо сказала Дженна, усаживаясь за руль, — едва ли.
А потом просто оставила отца стоять посреди улицы и уехала. Сердце колотилось дико. Синди не сказала ничего, лишь смотрела на деда в окно.
А потом, уже на шоссе, Дженна задумалась, почему она чувствует себя такой виноватой.
Потому что ты цепляешься за тайны и старые раны, от которых должна наконец освободиться, подсказал здравый смысл. Если ты не сделаешь этого сейчас, то не сделаешь никогда. Вернуться в родной город — значит быть готовой столкнуться лицом к лицу со всеми своими страхами. И ей предстояло самое ужасное — встреча с Тайреном. В его доме.
Она усмехнулась, вспомнив ту маленькую комнатку, которую занимал Тайрен у Фарсонов. Он и Кири жили в пристройке к конюшне. Дженна любила наблюдать за Тайреном, сидящим на крыльце и сосредоточенно что-то читающим. Почти все свое свободное время он тратил на занятия. Он заочно учился в Оклендском университете, читал множество серьезных книг. Казалось, его интересовало все на свете. Его целеустремленность поражала. Тайрен готов был расшибиться в лепешку, чтобы получить образование и выбиться в люди. После смерти матери Кири взяла внука к себе, и они вернулись в племя, но простая жизнь не прельщала Тайрена. Ему нужно было больше. Он мечтал принести пользу своему народу — и для этого ему пришлось уйти от них, наняться на ферму Фарсонов. Такой дотошный, серьезный и такой терпеливый и добрый, когда ситуация требовала того. Он слегка хмурился, будто чтение вызывало у него неудовольствие, и, бывало, в задумчивости покусывал кончик шариковой ручки… В такие моменты Дженна раздумывала, как бы это было — жить с ним. Ждать, когда он придет домой после работы, следить за их общим домом, уставать — но не зло уставать, а сладко. Вечером Тайрен всегда будет приветствовать ее поцелуем, и уж точно это будет не просто быстрое соприкосновение губ. О нет. На это потребуется время даже после двадцати лет супружества. Она будет прислоняться к стене, а он будет жадно целовать ее, обнимая так крепко, что дыхание замрет в груди.
В окна машины залетал горячий ветер и не приносил никакой прохлады. Можно подумать, ей недостаточно жарко от мыслей о Тайрене. Дженна притормозила, сворачивая направо у дома Ламба.
Но от этих мыслей она не могла избавиться и принялась в который раз сочинять будни фантастических миссис и мистера Те Ароа дальше: после того, как они вволю нацелуются возле двери, она возьмет его за руку и поведет в столовую. Там она наполнит его тарелку тем, что она для него приготовила, а он будет есть и без конца повторять, как это вкусно, и еще — какая вкусная она сама. И подмигивать ей задорно. А потом из столовой они направятся в спальню, если, конечно, им удастся так долго не прикасаться друг к другу… И приступят к работе над их большим семейным проектом.
Дженна заглянула в зеркальце заднего вида и грустно улыбнулась. Братики и сестрички Синди…
— Смотри, мамочка!
Машина остановилась перед высокими деревянными воротами, обитыми железными полосами. Одна огромная створка открыта, вторая закрыта. На обоих в центре — бронзовая буква «А». Те Ароа. Дженнины ладони стали влажными. Это от жары, строго сказала она себе.
Она слышала, что Тайрен теперь не бедствует, обзавелся домом и куском земли. Но слова «не бедствует» слабо подходили таким владениям. По обеим сторонам подъездной дороги тянулись бесконечные роскошные зеленые пастбища. Их хозяин определенно очень богат.
