Николь де Бюрон - Дорогой, ты меня слушаешь?..
Эмили, выставленная дозорной на балконе, как сестра Анна из «Синей бороды», кричит:
– Приехали! Лилибель в шикарном голубом платье, а у нового дедушки вся грудь в медалях!
Двустворчатая дверь в квартиру распахнута настежь. Вся семья встречает молодоженов у лифта дружным возгласом:
«ПОЗДРАВЛЯЕМ!» -
и осыпает их горстями риса и конфетти. Участвующая в церемонии консьержка деликатно умалчивает о том, как ей придется завтра все это убирать.
Контр-адмирал по-военному отдает честь. В его великолепных белых усах застряли рисинки и конфетти.
Вы отпускаете Лилибель комплименты по поводу ее великолепного платья из лазурно-голубого фая с воланами.
– Сен-Лоран! Подарок Жюля, – шепчет она вам на ухо.
Дети контр-адмирала де Брюли совершенно напрасно беспокоятся о своем наследстве. Лилибель разорит их папашу намного раньше, чем он отправится на встречу со святым Жюлем I (покровителем ассенизаторов).
За обедом царит веселье. Шампанское превосходно, у новоиспеченного супруга Лилибель щеки уже сделались пунцовыми. Матиас мечтает стать моряком. Эмили от возбуждения даже описалась. Аттила усаживается дедушке Жюлю на колени и спрашивает:
– Тебе сколько лет? Мне семь.
– Сегодня мне тоже семь! – улыбается славный представитель военно-морского флота, целуя ручку Лилибель. – Спасибо вам всем. Как хорошо иметь любящую семью!
– Жюлевы детки поджидали его в пансионате. Говорят, они такой скандал закатили! – сообщает Лилибель.
– Мерзавцы, сволочи! – рявкает контр-адмирал. – Я пригрозил им кандалами в трюме.
– Как капитан Черная Борода! – кричит Аттила в восхищении.
В эту самую минуту из лифта выскакивают (закрыть дверь в квартиру вы забыли) Пузан и Плешивый (Воображала в операции не участвует).
– Я не сомневался, что ты здесь! – брызжет желчью Пузан. – Вставай, папа! Пошли с нами!
– Куда это? – недоумевает дедушка Жюль.
– В великолепную клинику с красивыми комнатами, цветущим садом и хорошими врачами.
– Уа-а-ай!.. Они запрут его в психиатрическую лечебницу! – вопит Лилибель.
И падает без чувств.
Любящий сын бросается к ней.
– У вас есть предписание психиатра или постановление префекта полиции? – спрашивает Жиль, выскочив вперед эдаким бойцовым петушком. – В противном случае – это похищение и незаконное лишение свободы, вы рискуете схлопотать пять лет тюрьмы.
– Не лезь не в свое дело, сопляк! – огрызается Плешивый. – И, вообще, ты кто такой?
– Наш адвокат, ассистент председателя коллегии, – изрекаете вы, не моргнув глазом.
Консьержка, как раз приготовившаяся резать большой разукрашенный торт, заслоняет собой дедушку Жюля, размахивая перед носом у похитителей здоровенным кухонным ножом.
– Оставьте этого человека в покое!
Мадам Расту в красивом трикотажном зеленом платье (которое вы ей подарили на Рождество), с бархатным бантом в волосах и стразовыми серьгами выглядит шикарно. Приняв ее за новобрачную, Пузан влепляет ей пощечину.
– Заткнись, шлюха!
– Едрена вошь! Расстрелять придурка! – ревет контр-адмирал, от ярости сделавшийся лиловым.
Мадам Расту и сама от пощечины не в восторге.
Она замахивается своим ножищем и – чик! – Пузану по носу! Брызжет кровь.
Раненый визжит, как поросенок, дико вращая глазами.
– Помогите! Убивают! Эта женщина убийца!
– Звони в службу спасения! – кричит Любимый Муж.
Все это время он хлопал мать по щекам, теперь она очнулась и встала.
– Папа! Ты понимаешь наконец, что женился на сумасшедшей! – орет Плешивый, смотря двумя глазами в разные стороны.
– Идиот несчастный! – вмешивается Лилибель. – Новобрачная – это я! А пощечину вы влепили консьержке! Мадам Расту, дайте-ка сюда ваш нож. Я этой жирной свинье уши пообрезаю!
Ее удерживают.
Вы хватаете со стола красивую белую вышитую салфетку и промокаете там-сям капли крови.
– Не надо никаких спасателей, – говорите вы Мужу, – у этих господ внизу своя скорая стоит. Пусть и доставит их в великолепную клинику.
Враг обращен в позорное бегство.
– Мадам Расту, – торжественно заявляет контр-адмирал, – я награждаю вас медалью за отвагу!
Срывает с себя боевой крест и прикрепляет его на пышную зеленую консьержкину грудь. Растроганная мадам Расту розовеет от волнения.
– По-моему, молодых пора отвезти в «Лютики», – шепчете вы Любимому Мужу. – Наш матрос порядочно наклюкался.
Ваш супруг берет свою мамочку под руку.
– Совет вам да любовь, – говорит он.
Лилибель с неожиданной для нее нежностью гладит сына по щеке.
– Спасибо, малыш. Но, знаешь, я никогда не забуду твоего отца. С ним я была очень счастлива.
– Не сомневаюсь, ты проживешь еще много лет в радости и... покое.
«Река не так стремительно впадает в море, как человек в заблуждение» (приписывается Вольтеру).
Глава III. МОЛОДО – ЗЕЛЕНО
Отроческая любовь подобна костру
из сырых дров: дыма много, тепла мало.
Перифраза немецкой пословицыБип-бип... Бип-бип...
Семь часов пять минут утра.
– В такое время звонит только Жанин, – зевает Мельхиор.
Жанин – это ваша подруга; как и вы, она встает в пять утра и садится писать. Вы любите немного поболтать с ней на рассвете, когда бездельники-парижане еще спят (В столице бесполезно звонить кому-нибудь на работу раньше десяти, а то даже и одиннадцати, если у месье так называемый рабочий завтрак в «Георге V» или в «Плазе» с другими прожорливыми лодырями.
К своему удивлению, вы слышите голос Матиаса, семнадцатилетнего внука. Что-то стряслось у Старшей в доме.
– Нет-нет, бабуля, не беспокойся, – сбивчиво бормочет он. – Просто у меня к тебе... м-м... маленькая просьба.
– Слушаю тебя, мой мальчик.
– Около года назад ты меня подписала на «Пари Матч».
– Ну да.
Одно из великих огорчений в вашей жизни: Матиас не любит читать. Вы все перепробовали: открыли ему счет в ближайшем книжном магазине, водили его во «Фнак»[8] и покупали роскошные спортивные альбомы (он их обожает, но смотрит только фотографии), подписывали его на «Микки», «Пиксу», «Шушу»[9], «Кусто для юношества», «Футбольный журнал», «Карате Башидо», «Теннисный журнал» и, наконец, на «Пари Матч». В «Пари Матч» он, как вам стало известно от его ехидной сестры, только рассматривает картинки в разделе «Знаменитые люди».
– Бабуль, а не могла бы ты вместо «Пари Матч» подписать меня на «Ля Круа»[10]?
– На ЧТО?
– На «Ля Круа».
Если бы к вам на стол, приплясывая, опустился инопланетянин, вряд ли вы удивились бы сильней.
