Долли Нейл - Не прячься от судьбы
Она с раскаянием взглянула на Джона.
– Как человек, который приехал сюда не для того, чтобы убеждать меня, ты чертовски преуспел.
Джон тяжело вздохнул:
– Я не говорил, что не буду убеждать тебя. Я лишь сказал, что не буду делать это ради Тома и его компании.
– Ладно, я приму мемориальную медаль. – Внезапно она почувствовала облегчение и вскочила, одарив его улыбкой. – А теперь давай забудем Томаса Мэлдона и команду хоть на время, согласен?
– Никаких возражений.
– Как насчет обеда? Я что-нибудь сочиню, если хочешь.
Джон тоже поднялся.
– Я – с удовольствием.
Он пошел за Сесиль из флигеля, не спуская глаз с ее изящной фигуры. Ее длинные каштановые с рыжинкой волосы разметались по обнаженным плечам, вызывая у Джона мучительное желание прикоснуться к ним. Он подумал, что Сесиль по-прежнему волнует все его существо – его мысли, чувства, желания – и никогда он не будет счастлив без нее. Как бы ни было трудно преодолеть прошлое, он не пожалеет силы, чтобы завоевать ее любовь.
3
С непринужденностью старого друга Джон заглядывал в шкафы в кухне, доставал тарелки и накрывал на стол, пока готовился легкий обед.
Неожиданно Сесиль рассмеялась, обняла его одной рукой за талию и положила голову на плечо, едва дотрагиваясь до него.
– Мне нравится быть с тобой, верный друг. Почему в последнее время ты не приходил?
Пульс у Джона участился. Ее волосы касались его руки. Бог мой, Сеси обнимала его, такая горячая, такая живая. Но она воспринимала его как друга и не более. Джон заставил себя говорить беззаботно, хотя на душе у него было совсем не легко:
– Я старался не злоупотреблять твоим гостеприимством.
– Перестань, дорогой. Я серьезно спрашиваю. Прошло не менее двух месяцев, как ты заглянул в последний раз.
– Шесть недель, – уточнил он.
Сесиль устремила на него изумленный взгляд.
– Боже мой, какой же ты педант.
Только теперь он понял, как выдала его эта маленькая поправка. Хорошо еще, что Сеси истолковала ее как проявление педантизма, а не как крик души влюбленного до безумия человека, который считает каждый проведенный без нее день потерянным.
– Я просто подумал, что тебе надо побыть одной. Вот и все, Сес.
Она подала на стол, и они принялись за еду. Разговор не клеился; утолив голод, хозяйка и гость стали разговорчивее. Сначала, правда, обмениваясь отрывочными фразами. Сесиль спросила как бы между делом:
– А как твои амурные дела?
С удивлением она увидела, что на его лице промелькнуло странное и совершенно непонятное выражение, которое тут же исчезло. Он пожал плечами:
– Как всегда, пожалуй.
– Ты еще встречаешься с Стейси Богарт?
– С кем? О нет. Мы перестали видеться уже давно, вскоре после смерти Рори. – Джон запнулся в растерянности. – Я хотел сказать… А, черт! Прости, милая.
– За что прощать? За то, что ты упомянул о смерти мужа? Это ничего. Я уже могу говорить о нем без слез. Какая ирония. Когда умирает кто-нибудь из тех, кого любишь, ты знаешь, что в конце концов придет час, когда ты сможешь вспомнить его и улыбнуться вместо того, чтобы разражаться слезами, но ты не знаешь, как достичь этой точки. Потом этот час приходит и тебе кажется изменой, что ты не испытываешь больше муки при упоминании о нем. С тобой такое бывало?
– Угу. Я понимаю, о чем ты говоришь. – Джон положил еще порцию салата из дыни, сосредоточив внимание на салатнице. – Означает ли это, что ты уже начала встречаться с кем-нибудь?
– Встречаться? Мне совсем не до этого. Моя старая знакомая хотела бы, чтобы я пришла на открытие общинного театра, который она организовала. Но я чувствовала бы себя не в своей тарелке без пары, и я ответила, что не смогу… Впрочем! – Сеси умолкла и внимательно посмотрела на собеседника.
Он встретился с ней глазами.
– Впрочем – что же?
У него возникло странное чувство: и волнующее, и пугающее одновременно. Он понял, что ему известно, что сейчас произойдет.
– Ты поехал бы со мной? Грейс – симпатичная дама, она моя добрая приятельница. Мне бы не хотелось пропустить открытие, потому что она положила столько сил на этот театр. Не хочу туда идти одна. Я далека от желания вмешиваться в твои личные дела, но если у тебя вечер свободен… Джо, я была бы очень рада…
– Разве я могу отказаться от такого лестного предложения? Мне, мол, нужен мужчина, но не ухажер, и ты подойдешь. Когда же этот театр открывается?
– Ах, дорогой! Ты меня неправильно понял. Просто ты такой верный друг и не будешь ожидать, что… Ну, словом, это не будет настоящим свиданием…
Сесиль запуталась и окончательно умолкла.
– Ты забираешь все глубже и глубже, – поддразнил ее Джон, улыбаясь. – Ладно, окажу тебе любезность. Я пойду с тобой, а потом даже не попытаюсь завезти тебя на заброшенную проселочную дорогу и устроить там привал.
Сесиль рассмеялась.
– А ты ужасно ядовитый. Тебе никто не говорил об этом?
– Бывало, и не раз. Обычно люди считают меня честным человеком, воплощением идеала американского спортсмена. Так когда состоится наше «свидание»?
– Через неделю, в субботу.
– А почему бы тебе не отбросить осторожность? Я бы пригласил тебя поужинать перед премьерой.
– Я не уверена, что выдержу такое напряжение. Кроме того, кто тебя знает, а «вдруг ты захочешь «компенсации» за расход.
Джон улыбнулся, умышленно придав лицу хищное выражение:
– Ты меня знаешь. Если я плачу, то надеюсь получить и десерт.
– Например, мороженое? – уточнила она невинным тоном, широко распахнув глаза.
– Я-то подумывал о чем-то погорячее.
Сеси улыбнулась и встала, чтобы сложить посуду в мойку.
– Наверное, я тебя никогда не пойму.
– Почему же? Я думал, что выражаюсь ясно.
– Так же ясно, как прост лабиринт. Взять хотя бы твое заявление о том, что тебя считают идеалом американского спортсмена. То есть что ты серьезный, верный, надежный, любящий и честный.
– Ты говоришь обо мне так, будто я бойскаут.
– Это прекрасные качества. Они мне нравились давно. Я не принижаю тебя. Часто мне хотелось, чтобы Рори имел хоть что-нибудь от твоего реального взгляда на мир. Я просто хочу сказать, что никто не должен подозревать тебя в том, что у тебя злобный юмор. Все знакомые думали, что Робин повторял другим половину твоих острот насчет членов команды. И еще одно. Из всех игроков «Мустангов» ты, на мой взгляд, меньше всего похож на гулящего холостяка. По всему, у тебя уже должна быть жена, трое детей и дом в предместье. Однако что мы имеем. Тебе тридцать два, и ты до сих пор не пустил корней. Ты даже ни разу не разводился.
– Да. Это ужасно. У меня была трудная жизнь.
– Но шутки в сторону. Ты что – не из тех, кто женится?
