Элизабет Харбисон - Если туфелька впору
— Удивительно милый человек. Не такой очаровашка, как сынок, — она сделала паузу, чтобы хмыкнуть, — не фотомодель, точно, но такой добросердечный, что вы и думать забывали о его внешности. Обо всех заботился, в особенности о непривилегированных. Просто поразительно!
Любопытство взыграло в Лили с новой силой.
— А жену его вы знали?
— Плохо, — Берниз печально качнула головой. — Очень тихая женщина, поддерживала своего мужа, любила ребенка, но на публике больше молчала. Я всегда думала, что она, должно быть, больна. Слабое сердце. Когда она вскоре умерла, не могу сказать, что я была удивлена.
— Как грустно. — Лили прищелкнула языком. — У меня ощущение, что сын сильно бы выиграл, будь у него возможность подольше пожить с матерью. У него было бы больше уважения к женщинам.
Берниз прищурилась:
— Следовательно, он доставил тебе кучу хлопот, а, милочка?
— Массу.
— Ага!
Лили нахмурилась на замечание женщины.
— Что означает «ага»? Вы имеете в виду что-то конкретное?
— Я? — Берниз приложила руку к груди, изображая изумление. — Что ты, нет, моя дорогая! Я всего лишь сделала… ну, маленькое наблюдение.
— Что же за наблюдение?
Миссис Дорбрук непринужденно пожала плечами.
— Что из тебя вышла бы прелестная принцесса.
Если бы Лили в этот момент пила, она точно бы поперхнулась.
— Прелестная что?
— Ты отлично слышала. Прелестная принцесса. — Берниз склонила голову к плечу. — Скажем, принцесса Лили из Белории.
Лили подавилась смехом.
— Ой, не надо! Поверьте мне, ставить на это не стоит. Если неделя для меня не закончится помещением в тюрьму за убийство, я буду полностью удовлетворена.
— Видишь? — Берниз ткнула в нее пальцем. — Вот откуда я знаю. Я никогда не выходила замуж за человека, которого предварительно не желала убить. Верный признак действительно страстных отношений.
— Ой, Берниз! — Лили подошла к собеседнице, положила руку ей на плечо и нежно сжала. — Какая вы насмешница. Но, поверьте мне, в данном случае не будет ни убийства, ни свадьбы. А когда этот наглец покинет нашу гостиницу, я буду прыгать от радости.
— Увидим, — оживленно ответила Берниз. — Держи меня в курсе. Я обожаю сплетни об особах королевской крови.
— К сожалению, не вы одна, — проговорила Лили и рассказала о фотографах, вставших лагерем около гостиницы в надежде получить снимки Бритни Оливер и принца Конрада. — Боюсь, что Бритни окажется не единственной потенциальной принцессой, что будут тут вертеться.
— Возможно, так, — согласилась Берниз, потом посерьезнела и добавила: — Тебе предстоит разбираться с зубастой рыбкой.
Лили удивилась.
— Что, вы имеете в виду принца Конрада?
— Нет, — отмахнулась Берниз. — Я имею в виду принцессу Друсил. Или, — она помедлила, словно ожидая барабанной дроби, — Друсил Герморенко, как ее называли в мое время.
Лили снова удивилась.
— Вы знали ее?
— Достаточно, чтобы оценить ее твердолобость, она ею отличалась даже пятьдесят лет назад. У нее замашки королевы. Если мои воспоминания верны, она никогда не считала титул принцессы достаточно значимым для себя.
Излагаемые сведения поневоле захватывали Лили.
— Даже так?
Берниз кивнула.
— Присматривай за этой особой. Поверь мне на слово, не следует вставать на пути у Друсил Герморенко.
* * *На следующий день Лили начала понимать, что Берниз подразумевала под тяжелым характером мачехи принца Конрада.
Ее день начался с требования принцессы Друсил связаться с чрезвычайно популярным парикмахером и вызвать его в гостиницу сделать прически ей самой и ее дочери. Цена, сказала принцесса, значения не имеет, и лишь последняя фраза подвигла Франкоиза Лабье выразить через секретаря свое согласие.
Не успела Лили совершить это маленькое чудо, как из номера принцессы пришел следующий запрос — прислать немедленно вторую горничную, чтобы стерла единственное пятнышко грязи, «безалаберно» оставленное первой горничной под дверной ручкой.
Не стоило выяснять, каким образом Друсил удалось обнаружить это пятно, но Лили сильно подозревала, что она специально его выискивала.
Так и пошло. Казалось, всякий раз, когда в номере принцессы появлялась очередная проблема, вызов принимала Лили. К вечеру она начала подумывать, что неплохо было бы спрятаться куда-нибудь от следующего требования принцессы.
Но на линии оказалась не принцесса. Принц Конрад.
— Зайдите, пожалуйста, в мой номер.
— Что такое? — спросила она.
— Тут возникла одна деликатная проблема. Мне надо поговорить с вами наедине.
Лили помедлила, испуганная его тоном, потом ответила:
— Хорошо, сейчас буду.
Проходя холл, она заметила регистрирующуюся у стойки женщину с лошадиным лицом, которая могла быть только леди Пенелопой. Услышав же ее характерный акцент, отличающий лиц высшего общества, она уже не сомневалась, что такой выговор может быть только у дочери герцога.
Так вот кого принцесса Друсил приберегла для принца Конрада! — промелькнуло у Лили в голове.
Довольно странная пара получится. Конечно, леди Пенелопа может обладать нежной душой, но внутренний инстинкт подсказывал Лили, что она не из тех женщин, которые могут привлечь внимание принца Конрада. Там понадобятся внешность, обаяние и еще много чего. Правда, Лили сама не знала, на чем основаны ее выводы.
Но была уверена, что права.
Лили вошла в лифт, продолжая размышлять о подробностях подслушанного ею разговора между принцессой Друсил и журналисткой. Чего добивается мачеха Конрада? И от кого следует все скрывать, если разговор предполагается опубликовать в газете?
Количество тайн, которые Лили следовало хранить относительно всего двух постояльцев гостиницы, повергало ее в ужас. Конечно, это часть ее работы. Ей уже приходилось, например, обслуживать мужей и жен, одновременно проживавших в гостинице, не ставя каждого в известность о присутствии другого в комнате на соседнем этаже.
И все-таки тут нечто иное. Нечто… более сложное.
Она стукнула в дверь принца Конрада, он открыл почти немедленно. Вместо приветствия вытащил из кармана какой-то предмет и сказал:
— Это было в люстре.
— А что это?
Принц швырнул вещичку на стол, она покатилась и упала на пол.
— Микрофон, — пояснил он. — То, что вы называете «жучок».
— Жучок? — недоверчиво переспросила она. — Подслушивающее устройство? — Немыслимо.
— Именно. Какая-то фантастика.
— Кто-то прослушивает комнату?
Он резко обернулся к ней.
