Ронда Гарднер - Любовь или свобода?
— Эй, мы уже пришли, — сказала Линда и подтолкнула подругу к дверям небольшого бара, в котором сотрудники «Вью» обычно перекусывали и отмечали какие-нибудь мало-мальски важные события.
Внутри было много народу, всюду слышались смех и шум голосов, но едва Дебра вошла в зал, как все мгновенно притихли и посмотрели в ее сторону. Она мысленно поблагодарила Линду за ее настойчивость.
— Присаживайтесь, — раздался голос. — Мы как раз оплакиваем нашу участь. Новый шеф — не то, что старина Роберт.
— Да, здорово он куснул тебя сегодня, Дебби.
Дебре не нравилось, когда ее так называли, но, стараясь не замечать этого, она лучезарно улыбнулась говорившему и беспечно пожала плечами.
— А что произошло? — поинтересовался кто-то.
— Как я понимаю, ничего особенного. Вероятно, он просто не любит рыжих, — ответила она.
Раздался дружный смех, и, к ее облегчению, все переключились на Трейси — ведущую колонки светских новостей, настоятельно просившую общего внимания.
— Мне, ребятки дорогие, уже пока уходить. Надо закончить и сдать сегодня днем один материал, а вечером пойду на оч-ч-чень важную тусовку. Но, перед тем как покинуть вас, хочу предостеречь: поаккуратней с новым шефом, потому как, по моим источникам, после ухода на пенсию старого Шона именно он, Лоуренс Райделл, станет во главе всего издательского дома.
Информация была воспринята присутствующими с должным вниманием, поскольку все знали: если Трейси что-то говорит, то именно так и случится.
— А как же Роберт? — поинтересовался кто-то. — Как-никак, но он зять старику.
— Ах, да, Роберт. Воспитанный, мягкий, интеллигентный. Нет, из него не выйдет хваткого руководителя крупной корпорации, — безапелляционно отрезала Трейси. — Единственный кандидат — Лоуренс. Мой источник настаивает на этом.
— Но с чего он взял?
— Источник старый и надежный, ему можно верить. А, кстати, кто из вас знает, что когда-то наш старик и отец Лоуренса были деловыми партнерами? — менторским тоном осведомилась она.
Таковых в баре не нашлось.
— По каким-то причинам партнерство развалилось, но Райделл-младший всегда оставался близким к семье Мак-Мануса, можно сказать, на положении сына, — продолжала разглагольствовать Трейси.
— Забавно, а как же Роберт терпит это?
— Роберт умный и порядочный человек, — неожиданно для себя вмешалась Дебра. — Не то что этот…
— К несчастью для тебя.
Воцарилась неловкая тишина, которую нарушила Трейси:
— Что ж, дорогуша, как любимице бывшего шефа тебе придется приложить теперь массу усилий, чтобы вскарабкаться на ту головокружительную высоту, которую ты себе наметила. Бог тебе в помощь, дерзай.
— Да, Роберт был очень добр ко мне, — согласилась Дебра, не желая вступать в спор с репортером светской хроники, которую коллеги любили за острый, как жало, язык.
— Я все гадаю, — насмешливо сказал кто-то из мужчин, — почему Роберт решил отойти от дел и уступить свое место Лоуренсу? Может быть, он сообразил, наконец, что ему не поймать Дебби на крючок?
Ланч можно было считать безнадежно испорченным, но Дебре удалось собрать волю в кулак и даже немного успокоиться. Прислушавшись к разговорам вокруг, она поняла, что ее коллеги толком не знают ничего о новом начальнике как о человеке и считают причиной его сегодняшнего выпада ее статус любимицы бывшего шефа. Так или иначе, но все пересуды сводились именно к этой причине.
— Не волнуйся, — успокоил ее один из коллег-мужчин, когда они возвращались с ланча. — Скоро он найдет себе нового козла отпущения и перестанет обращать на тебя внимание. Проблема всех бывших репортеров состоит в том, что издание газет и журналов они не считают настоящей журналистикой. Сидячая работа им не по душе, даже если она приносит очень хороший доход.
Едва они вошли в фойе, как Линда, взглянув на часы, сказала:
— Прошу меня извинить, но мне пора идти. У шефа очень загруженный день, какие-то встречи и еще бог знает что.
Это сообщение обрадовало Дебру, так как означало, что она с Лоуренсом сегодня уже не встретится. Она вдохновенно принялась за работу.
Последние несколько недель она трудилась над материалом об одном писателе, потрясшем своим романом «Прошлое позади» весь литературный мир и собравшем хвалебные отклики критики. Этот автор никому не давал интервью, вел затворническую жизнь, обитая предположительно где-то на севере Шотландии, в глухом селении. Издательство, связанное с ним договором, сообщало весьма скудные факты о его биографии. В прессе высказывались предположения, что он станет новым лауреатом премии Букера. Дебра мечтала получить у этого писателя эксклюзивное интервью и уже вела переговоры с его издателями. Ей посчастливилось установить контакт с одним, вернее, одной из редакторов, лично знавшей этого нелюдимого автора.
— Он очень скрытен, не любит появляться на публичных мероприятиях, но я постараюсь уговорить его, — пообещала издательница.
Когда Дебра пришла на работу во «Вью», у нее не было непосредственного начальника, и она отчитывалась только перед Робертом, практически всегда одобрявшим все ее изыскания и проекты. Такая независимость и свобода действий ей нравилась.
Она была поглощена работой, когда зазвонил телефон. Взяв трубку, она услышала голос Линды и поняла, что что-то случилось.
— Дебра, Лоуренс хочет видеть тебя в своем кабинете немедленно.
Ни разу за все время работы под руководством Роберта, тот не вызывал ее к себе в кабинет так спешно. Но что толку сравнивать день и ночь!
Стараясь скрыть волнение, она вошла в приемную. За машинкой, низко склонясь, сидела Линда и что-то быстро печатала. Не отрываясь от дела, она кивнула на дверь кабинета шефа.
— Проходи, он ждет.
Гадая о том, что может случиться с ней потом, она открыла дверь. Предположим, он уволит ее. Потерять свою должность сейчас означало остаться безработной на весьма неопределенное время. Вакантные места в других респектабельных изданиях просто так на дороге не валяются.
На привычном для нее месте Роберта теперь сидел Лоуренс, поглощенный изучением каких-то бумаг и не обративший на нее никакого внимания. Дебра неподвижно стояла, храня молчание. Затем он нарочито внимательно читал и подписывал какие-то письма, рассчитывая, видимо, проверить ее выдержку. Ладно, она докажет ему, что этим ее не пронять. Наконец он оторвался от документов и посмотрел на нее, по-прежнему невозмутимо стоявшую у двери.
Взгляд его источал презрение и с трудом скрываемую ярость. Дебра заметила это сразу и поняла, что для него самое страшное — когда поражена его гордость, задето мужское самолюбие. Именно это она и совершила в субботу на дне рождения своей крестной. Теперь поздно сожалеть о содеянном, решила она. Ей и раньше приходилось расхлебывать последствия своего импульсивного поведения. Не в первый и, видать, не в последний раз. Такова, наверное, ее участь.
