Фрида Митчелл - Возвращение весны
— Эми, я знаю Стефанию всю свою жизнь, а с Лукой мы друзья чуть ли не с младенчества, поэтому, надеюсь, вы не сочтете меня слишком фамильярным, если я поговорю с вами на эту тему? — спокойно спросил Бернардо, улыбаясь одной из своих редких улыбок.
Эми энергично замотала головой.
— Стефания безоговорочно одобряет выбор сына. В вас она нашла все качества, которые хотела бы видеть в невестке, я знаю это. Кроме того, она прекрасно понимает желание Луки жить своим домом и даже предлагала ему переехать куда-нибудь, считая это вполне закономерным. Поэтому такое решение проблемы ее вполне устраивает, уверяю вас. Должен заметить, что она успела очень к вам привязаться.
— Правда?
— Конечно, — сказал Бернардо, ласково глядя в ее просветлевшее лицо. — По мнению Стефании, она не столько теряет сына, сколько приобретает дочь, в этом нет никакого сомнения.
— Спасибо вам, Бернардо. — Эми улыбнулась ему, и тот едва заметным кивком головы показал ей, что понимает ее чувства. Уже не в первый раз она подивилась тому, как такой человек мог жениться на раздражительной, тщеславной Анджеле, но, почувствовав себя виноватой в том, что плохо подумала о сестре Луки, быстро выбросила из головы эту мысль. В тот же вечер, когда Лука отвозил ее домой, она рассказала ему о разговоре с Бернардо.
— Мать одобряет наш брак, его одобряют все, но даже если бы его одобрял только я, от этого ничего не изменилось бы, любовь моя. С того самого дня, как мы впервые встретились, я знал, что ты будешь моей, и ничто не смогло бы нам помешать. Ты — моя судьба, а я — твоя, и ты будешь любима так, как ни одна женщина на свете.
И он любил ее… еще как любил… Глаза Эми наполнились слезами. Она вспомнила, какая страсть бушевала в нем; Эми до конца поняла это лишь в первую брачную ночь, которая пришлась как раз на ее девятнадцатилетие. Маска сдержанности, которую он надевал на себя во время ухаживания, была сброшена, и скрывавшееся под ней пламя обожгло и напугало ее.
Но теперь все было перечеркнуто его вероломством, и когда Лука, миновав лестницу, направился к тяжелой дубовой двери, ведущей в новое крыло дома, Эми схватила его за руку.
— Не думаешь же ты, что я буду жить в нашем домишке? — резко спросила она, машинально употребив ласкательное название, данное ими постройке в те дни.
— Разумеется. — Она почувствовала, как напряглись под ее пальцами мощные мышцы, но тем не менее Лука остановился и взглянул на удерживающую его маленькую изящную руку. — Это твой дом.
— Был когда-то. — Эми почувствовала, как дрожит ее голос и, собравшись с силами, продолжила: — И я не намерена останавливаться нигде, кроме старого дома.
— Эми… — словно задыхаясь, произнес он и, закрыв глаза, медленно покачал головой. — Неужели ты будешь препираться со мной из-за каждого пустяка?
— Я вовсе не препираюсь… Хотя, может быть, и так, но это отнюдь не из любви к искусству. Мне хочется жить в старом доме, вот и все, — твердо добавила Эми, опустив его руку и отступив на шаг.
— Понятно. — Лука окинул ее изучающим взглядом. — Дело в том, что там все по-прежнему: твои вещи лежат нетронутыми — одежда, книги, бумаги, магнитофонные записи и прочее. Там все привычно и удобно — твоя гостиная, твоя ванная…
— Лука…
— И твоя спальня, разумеется, — невозмутимо продолжил он. — Я переехал оттуда вскоре после того, как стало очевидно, что ты не собираешься вернуться в ближайшую пару дней.
— Пару дней?.. — Не договорив, Эми уставилась на Луку в крайнем изумлении. В письме она ясно дала ему понять, что не вернется никогда.
— Так что ты будешь там в полной безопасности… Да и я еще не дошел до такого состояния, чтобы набрасываться на женщину против ее желания.
— Мне подобное и в голову не приходило, — быстро парировала Эми, проклиная себя за то, что вообще начала этот разговор.
Она даже себе не могла вразумительно объяснить, почему ей не хочется останавливаться в «домишке». Уж во всяком случае, не потому, что боялась насилия с его стороны. Сама мысль о том, что Лука Джерми способен на такую низость, была абсурдной. Скорее… скорее она боялась саму себя.
Эта мысль поразила Эми. Вновь почувствовать себя привязанной к нему, поддаться влиянию того магнетизма, который Лука излучал так же естественно, как дышал? Только не после того, как он предал ее с Франческой! Однако…
Никаких «однако», подумала она, презирая себя за проявленную слабость. Лука, несомненно, наделен огромным обаянием и властными манерами. Эми неоднократно видела, как женщины просто таяли при виде его. Но она не из тех жен, которые терпят измены мужей; а однажды начав, он уже вряд ли остановится. Тогда почему она вообще задумалась об этом, удивленно спросила себя Эми. Ведь не может быть и речи о том, чтобы еще раз оказаться в таком положении, когда он мог бы снова предать ее!
— Так что же?.. — Лука с интересом наблюдал за сменой выражений на ее лице. — Ведь нет никаких разумных причин отказываться от подобных удобств, не так ли? И Пьетро будет рад видеть, что жизнь отчасти возвращается в прежнее русло… пусть даже ненадолго.
Эми смотрела на него, не зная, на что решиться. Она боялась останавливаться в своей старой комнате, но признаться в этом значило бы польстить его самолюбию. Нужно убедить его, да и саму себя, в том, что его чары больше не действуют на нее, и Эми это сделает.
— Пожалуй, ты прав. Я почти не привезла с собой никакой одежды, так что имеет смысл воспользоваться здешним гардеробом. Там все по-прежнему? — спросила она, делая вид, что не замечает властной руки, направляющей ее к двери.
— Конечно, — ответил Лука почти оскорбленным тоном. Очевидно, можно обманывать свою жену, но избавляться от ее вещей — ни в коем случае!
Когда Лука открыл дверь и Эми вошла в обшитый панелями орехового дерева холл, сердце ее дрогнуло. Красивый мозаичный пол под ногами и коллекция неглазированной керамики на полках, разбросанных по стенам, были до боли знакомы.
— Добро пожаловать домой, Эми, — тихим и хрипловатым голосом проговорил Лука и, прежде чем она успела увернуться, коснулся ее губ своими.
— Я же просила тебя не делать этого! — Вспыхнув, она бросила на него уничтожающий взгляд. — Я же сказала тебе!
— Да, ты сказала. — Лука выпрямился, на его губах играла усмешка. — Но я предпочитаю отдавать приказы, а не получать их. Кроме того… — жестом руки он остановил готовые вырваться у нее слова возмущения, — это обычное проявление итальянского гостеприимства.
— Это вовсе не гостеприимство. Это… это…
— Когда подберешь подходящее название, скажи мне, а пока… — Кивком головы он указал на ажурную металлическую лестницу. — Думаю, твой чемодан уже на месте.
