Энн Мэтер - Несмолкаемая песнь любви
В кухне сестра мыла посуду после завтрака.
— Давай я помою, — предложила Оливия, но Линда отрицательно покачала головой.
— Не глупи, — ответила она, бросая на сестру быстрый взгляд. Даже в джинсах и футболке Оливия выглядела нарядной. — Кофе на плите. Угощайся.
— Папа завтракал? — Оливия наполнила кружку, сделала глоток и поморщилась. — Проведаю его.
— Он отдыхает. — Каждый раз, когда Оливия собиралась пойти к отцу, у Линды находилась сотня причин, чтобы отговорить ее. — Хочешь тост?
— Возьму один.
Оливия, не дожидаясь помощи сестры, отрезала кусок от батона и сунула его в тостер.
— Ты думала насчет приобретения инвалидного кресла?
Она впервые заговорила с сестрой об этом, надеясь, что вдвоем они быстрее смогут убедить отца.
— Инвалидное кресло! — воскликнула Линда недоверчиво. — Ты же не думаешь, что отец станет в нем ездить!
— Почему нет?
— Ты знаешь, почему. — Линда отвернулась к раковине. — Он слишком независимый.
— Он прикован к кровати в своей комнате! Какая уж тут независимость! — усмехнулась Оливия. — Ему нужен свежий воздух.
Линда презрительно фыркнула.
— Поэтому ты арендовала машину?
— Нет…
— Ты не думала, что мы пытались вывести его на улицу?
Оливия почувствовала, что почва под ногами поплыла.
— Пытались?
— Я уже говорила тебе, что отец выйдет, когда будет готов.
— И когда это случится?
— Кто знает? — Голос Линды звучал резко и недовольно. — Медсестра Франклин приходит каждую неделю, делает ему физиотерапию. Возможно, тебе стоит спросить у нее. Хотя, мне кажется, ты потратишь время впустую.
Оливия услышала щелчок тостера и обрадовалась возможности уйти от опасной темы. Она намазала тост маслом и мармеладом.
— Я хотела поговорить с тобой, — продолжила Линда четким голосом, закрыв посудомоечную машину и нажав кнопку «пуск». — Мартин уехал в Чевинхем, но вернется около одиннадцати. Может, попьем кофе все вместе?
Оливия уставилась на тост в руке. С момента ее приезда домой они с Мартином и парой фраз не перебросились. С чего вдруг он захотел пить кофе с ней.
Если только…
Она вспомнила шелковое белье, которое подарила Джейн. Вероятно, они его обнаружили и хотят поговорить! И в таком пустяке Линде нужна поддержка мужа?
— А я собиралась уехать, — смущенно пробормотала она. Оливия надеялась вывезти отца на прогулку.
— Понятно. — Линда встала с другой стороны старого соснового стола. — Тогда не смею тебя задерживать.
Оливия вздохнула. Неловко отказывать сестре.
— До следующего раза подождет, — твердо заявила она. — А о чем вы хотите поговорить? Надеюсь, я не сделала ничего дурного?
— Господи, нет. — Линда расплылась в улыбке. — У нас есть кое-какие идеи насчет фермы, и мы хотели поделиться ими с тобой, но я бы предпочла, чтобы Мартин сам тебе все объяснил.
У Оливии глаза вспыхнули от любопытства: сначала отец, теперь Линда, что за интрига?
Время было раннее и, убедившись, что отец действительно спит, Оливия решила прогуляться. До встречи с зятем оставалось еще больше часа. Утро стояло восхитительное.
Линда не любила пускать в свои владения посторонних, но Оливия выросла на ферме и знала местность, как свои пять пальцев. Миновав группу деревьев и загон, она направилась к сараю. По скотному двору бегали маленькие цыплята, парочка гусей недовольно зашипели на нее, но она только улыбнулась, вспомнив, как обходила их стороной в детстве.
Недалеко от центральных построек темнели коттеджи, сдаваемые в аренду. На крыше одного из них возился племянник. Она нахмурилась. Раньше семья хозяина не следила за домами сезонных рабочих.
Оливия поспешно нырнула в сарай, не желая, чтобы юноша заподозрил ее в шпионстве.
Милый старый сарай — место свиданий, их с Джоэлом укромный уголок, где они любили нежиться на теплом, прогретом солнцем, душистом сене.
Лестница на второй этаж оказалась на месте. Ей захотелось залезть наверх, как в старые добрые времена.
В соломе что-то зашуршало. Крысы или птичка свела себе гнездо? Оливия вздохнула. Неужели она превратилась в трусиху?
Женщина прислушалась. Тишина. Воображение живо подбросило ей картинку из фильмов ужасов.
Что-то поскребло по полу у нее над головой. Это не птичка и не крыса, подумала она и крепко вцепилась в лестницу. Нужно сообщить о странных звуках Энди или кому-нибудь из мужчин.
Кстати, она почему-то за всю неделю не встретила ни одного работника, кроме Мартина и его сына.
— Эй.
Чтобы спрыгнуть вниз, понадобится смелость, и если незнакомец решится, то прыгать ему с восьмифутовой высоты…
Она забралась на второй этаж. Может, дети школу прогуливают. Оливия осмотрелась.
— Я знаю, здесь кто-то есть, — предупредила она, внимательно оглядываясь по сторонам. — Если не выйдите, то я… — она решила блефовать, — натравлю на вас гуся.
Не очень серьезная угроза, но, возможно, тот, кто вторгся на чужую территорию, не дружит с птицами и животными.
Тишина. Оливия вздохнула.
— Отлично, не хотите, как… — она притворилась, что спускается по лестнице.
— Подождите!
К ее облегчению, раздался детский голос. Из соломы вылез мальчик, необычайно высокий для своих лет.
Некоторое мгновение он стоял у мешков с сеном, за которыми прятался. Лицо его находилось в тени, лишь глаза блестели необычным, синим цветом.
— Привет, — поздоровалась Оливия. — Ты знаешь, что нарушил границы чужой собственности?
— Как так?
Она вдруг поняла, что попала впросак. Возможно, это ребенок сезонных работников.
— Как тебя зовут? — Мальчик молчал. — Ты не живешь на ферме, не так ли? — Опять молчание. — Ладно, выясним.
Мальчик гордо вздернул подбородок.
— Нет, я не живу на ферме, но мне бы хотелось здесь жить. Все-таки лучше, чем жить с моей мамой и ее увальнем!
— Не называй отца увальнем! — задохнулась от возмущения Оливия.
— Он не мой отец, — взвился мальчик.
Ситуация прояснялась.
— Все равно. — Она пыталась наладить контакт с мальчуганом. — Думаю, они будут волноваться за тебя. Разве ты не должен быть сейчас в школе?
Мальчик пожал плечами, затем наклонился за рюкзаком, лежащим у его ног. Солнечный луч осветил его лицо, и оно показалось ей знакомым. Сердце сжалось от дурных предчувствий.
— Как тебя зовут? — снова спросила Оливия. Господи, должно быть, это сын Джоэла. Она облизала пересохшие губы. Ребенок живет с матерью, потому что его родители в разводе.
— Шон, — пробормотал ребенок. — А вас?
