Сюзанна Форстер - Непорочность
Но почти все остальные были убеждены, что она приняла правильное решение, и в подтверждение ссылались на ее кроткий, тихий нрав. Никому из них, да и ей самой не пришло в голову, что это может быть как свойствами характера, так и следствием депрессии, что согласие выполнить волю отца и желание уйти в монастырь вовсе не одно и то же. Да и отец дал ясно понять, что речь идет не просто о дочернем послушании, – об ответственности перед родом, ибо это не только ее личный выбор, но и высочайшая проверка силы духа всей семьи, самая святая семейная традиция, и все другие пути для Мэри Фрэнсис закрыты.
Никто, кроме Брайаны, не говорил, что она жертвует собой. И Мэри Фрэнсис оставалось только сложить все свои романтические мечты в долгий ящик, задвинуть его подальше в кладовку, закрыть дверь на засов и запереть на замок. Собственно говоря, так она и поступила, загнав все желания плоти именно в такой «ящик» у себя в душе, но в конце концов они разрушили все запоры и вырвались наружу.
Мэри Фрэнсис дотронулась до цветка на шляпе и поджала губы. Эта одежда, этот трепет в груди… Казалось, сняты запреты на жизнь, ей возвращено право на желания и чувства. Она жаждала их, но и боялась. Оказалось, быть живой – небезопасно.
Она вышла из машины и неуверенно направилась к двери. (Рюкзачок так и остался лежать на сиденье.) На бронзовой табличке был указан точный адрес магазина, она не ошиблась. Однако непохоже было, что внутри ее кто-то ждал. Если бы Мэри Фрэнсис не относилась с таким подозрением ко всему, что не подсоединяется вилкой со шнуром к розетке, она бы, конечно, позвонила Блю по сотовому телефону. Но несколько лет уединенной монастырской жизни не способствовали адаптации к бурному развитию средств связи, а Блю лишь успела показать, как пользоваться электронной почтой, чтобы быстро передать и получить сообщение.
Мэри Фрэнсис постучала по стеклу и попробовала было заглянуть внутрь, но тут же отпрянула, не успев ничего рассмотреть, так как дверь неожиданно распахнулась.
– Извините, – торопливо произнесла она, – я думала, магазин закрыт.
– Закрыт. – Сквозь толстые, захватанные стекла очков в роговой оправе на нее смотрел долговязый молодой человек. Больше всего ему подошла бы роль учителя математики, ну уж на антиквара он никак не походил. – Вас ожидают, – заверил он.
Мэри Фрэнсис вошла. Он запер за ней дверь и повел через магазин, освещаемый старинными лампами от Тиффани с инкрустацией из драгоценных камней, венецианскими хрустальными светильниками и настенными бра в стиле рококо. Лавировать между изящной старинной мебелью и произведениями искусства было не просто, но Мэри Фрэнсис старалась не отставать от молодого человека, который кошачьей походкой стремительно вел ее куда-то в глубь дома.
Здесь царила атмосфера викторианской гостиной конца прошлого века. В старинном буфете поблескивали хрустальные графины с крепкими напитками, предназначенными, вероятно, для угощения выгодных клиентов. Воздух был пропитан ароматом персикового ликера и пряностей. Отовсюду доносилось негромкое тиканье множества часов. Взгляд Мэри Фрэнсис задержался на позеленевших корабельных часах, стоявших на каминной полке из каррарского мрамора.
– Как здесь красиво! – проговорила она, представляя, как сидит на обтянутом парчой диване и пьет чай с бутербродами.
Он едва заметно кивнул в ответ и указал на стоявший у дальней стены огромный шкаф из грецкого ореха, панели которого были покрыты резными фигурками ангелочков с крылышками и херувимов.
– Сюда, пожалуйста.
Когда молодой человек распахнул перед ней створки, Мэри Фрэнсис увидела, что внутри шкаф совершенно пуст – ни полок, ни ящиков, ни перекладины для вешалок – и настолько просторный, что в него можно было войти. Молодой человек так и поступил, и тут же задняя панель скользнула в сторону, открыв лестницу, уходившую вниз – в темноту.
Мэри Фрэнсис увидела, как ее провожатый исчез в этой темноте, и в нерешительности замерла. Молодой человек позвал ее. Шкаф негромко скрипнул под ее весом, когда она шагнула внутрь и с опаской заглянула в проем. Крошечные светильники, расположенные с двух сторон, тускло освещали ступени, подобно тому, как освещаются проходы между рядами в кинотеатрах.
Червячок тревоги шевельнулся у нее в душе. На какой-то миг она застыла, понимая, что вот-вот пересечет границу в царство неизведанного. Вспомнилось чистилище Святого Патрика, там было место, где дьявол похищал вас, если вы засыпали. Спуститься по этим ступеням означало отдать себя во власть Кальдерона.
«А может, все не так мрачно, как кажется? – успокоила себя Мэри Фрэнсис. – Если его офис расположен этажом ниже, то необычный антураж всего-навсего удачная попытка усилить атмосферу старины».
Молодой человек наблюдал, как она спускается. Лицо его было серьезно. Ей хотелось воспротивиться его воле, на худой конец узнать, куда он ее ведет. Это было бы вполне разумно. Любая другая женщина на ее месте так бы и поступила. Любая другая – но не она. То ли характер Мэри Фрэнсис, то ли монастырская выучка не позволяли ей сделать этого. Ее учили спасительным добродетелям – покорности, послушанию, целомудрию, терпимости, – и она хорошо усвоила урок. И потом, здесь считают, что она – девушка из агентства, то есть особа, уверенная в себе.
Мэри Фрэнсис ступила на лестницу, размышляя, не разрушила ли ее нерешительность образ порочной женщины, за которую она себя выдавала.
Молодой человек улыбнулся.
Вдоль всего коридора выстроились кабинки, напоминающие тесные примерочные в магазине одежды. Мэри Фрэнсис была крайне удивлена, когда, остановившись у последней кабинки, молодой человек попросил разрешения сфотографировать ее:
– Он захочет увидеть вас такой.
Озадаченная Мэри Фрэнсис не успела и рта раскрыть, чтобы спросить, что все это значит, как ее уже ослепила вспышка. От неожиданности она дернулась и ударилась о стену. Первая мысль, мелькнувшая у нее в голове, и несказанно испугавшая, была: «Не съехала ли шляпа?» Когда глаза вновь обрели способность видеть, она обнаружила, что ее сопровождающий распахнул перед ней дверь одной из кабинок.
– Я подожду здесь, – проговорил он, подбадривая ее улыбкой, от которой Мэри Фрэнсис стало не по себе.
– Вам придется переодеться в боди и кимоно. Вы найдете их в кабинке.
Это было уж слишком. Дольше молчать Мэри Фрэнсис не собиралась.
– Не понимаю, – заговорила она, – зачем вы меня фотографируете? И почему я должна переодеваться?
– Простите, разве в агентстве вас не предупредили? – Похоже, его совсем не раздражала необходимость объяснять. – Мистер Кальдерон сейчас в Париже. Он проведет интервью с вами через Интернет, в своей личной «виртуальной» гостиной.
