Натали Вокс - Поцелуй бабочки
Спустя три часа, ошалев от лицезрения гобеленов, больше напоминавших картины, и невыразимо роскошных потолков, Одри почувствовала себя усталой, жалкой и несчастной. Она смошенничала, и это было ужасно. То, то она решилась на обман с горя, дела не меняло. А сваливать свою вину на Витторио было просто недостойно.
Когда она вернется домой, надо будет снова позвонить Кэтрин и убедить ее срочно подыскать другое место. Тем более, что она забыла спросить, как поживает лиса — их последнее приобретение. Ее сбила машина, и Одри сильно сомневалась, что она выживет. Наверно, с лисой даже не стали возиться — та была слишком сильно покалечена. Ведь если зверь не сможет вернуться в лес…
Выйдя на площадь святого Петра, она зажмурилась от солнечного света и посмотрела на колонны, ликующе вздымавшиеся со всех сторон. Двести сорок святых и пап, изваянных Бернини. А в центре красовался египетский обелиск. Вокруг раскинулись семь холмов Вечного Города — имперского Рима. Забудь своих животных хотя бы на минуту, сказала она себе. Найди время, чтобы остановиться и посмотреть вокруг.
И тут Одри, к собственному удивлению, не стала ловить такси, а пошла в направлении Колизея. Увидев кафе на красивой маленькой площади, она вспомнила, что надо поесть. Выполняя отданный себе приказ, Одри села за столик, огляделась и впервые пожалела о том, что не удосужилась выучить итальянский.
Пожилая англичанка попросила разрешения присоединиться к ней, устало опустилась на стул и облегченно вздохнула.
— Слишком много памятников? — участливо спросила Одри.
Женщина улыбнулась.
— Знаете, дорогая, я сбита с толку больше, чем до начала экскурсии. Столько статуй, столько всего! И все они такие… древние. Некоторые даже созданы до нашей эры. Подумать только! Они были такие умные, так умели обращаться с мрамором, что статуи похожи на людей больше, чем те, кого они изображают. И многие из них по-настоящему прекрасны… Поразительно красивые мужчины.
— Да… — подтвердила Одри. — Я все думаю, неужели у них действительно были такие красивые фигуры?
— И кудри! — продолжила ее собеседница. — Нет ни одного с прямыми волосами!
Ни одного. Интересно, Витторио тоже так хорош обнаженный, подумала она и грустно улыбнулась. Можно было представить себе реакцию Маричелли, рискни она спросить его об этом.
— У вас автобусная экскурсия? — поинтересовалась Одри.
— Да. И я на несколько минут сбежала от группы, потому что умираю без кофе! — Женщина поблагодарила официантку, размешала сахар, выпила кофе с видом величайшего удовольствия и неохотно поднялась на ноги. — Вперед! — воскликнула она. — Только вперед! — снова улыбнулась она.
Одри осмотрела громадный Форум (когда-то политический и торговый центр города, как указано в путеводителе), арки Тита и Константина и Колизей — символ Вечного Города, по праву считавшийся одним из семи чудес света.
Расслабившись — пожалуй, в первый раз за несколько недель, — она облокотилась о ближайшую стену, подставила лицо ласковому майскому солнцу и неторопливо огляделась. Рим действительно был прекрасным городом, и заполняли его удивительно красивые люди.
Следя за группой туристов-англичан, Одри едва не рассмеялась: они переняли итальянскую привычку подкреплять речь жестами. Лишь несколько дней назад эти люди говорили спокойно, а тут вдруг заделались латинянами. Оказывается, привыкнуть к местному образу жизни очень легко…
И тут Одри испугалась. Почему она сознательно запрещала себе очаровываться? Из-за двойственных чувств к Витторио? Или потому, что инстинктивно боялась признать всю бессмысленность борьбы и споров из-за дурацкого клочка земли и предпочитала возмущаться упрямством Витторио?
Нет, это неправда. Клочок земли был вовсе не дурацким, а очень важным. Найти что-нибудь другое почти невозможно, потому что фермеры и местные советы не хотят размещать на своей земле убежище для диких животных. Она никогда не могла понять, почему. У животных тоже есть права, разве не так? Люди стремятся беречь окружающую среду, а животные и есть часть этой среды…
Ты же хотела остановиться и оглянуться, уныло напомнила она себе. Посмотреть на город, на людей, узнать их образ жизни, так отличающийся от твоего собственного. Одри не могла смириться с мыслью, что она сознательно отрицает благотворное влияние этого чудесного города на ее чувства. Рим был полон тепла и смеха, и это подрывало всю ее решимость. Может быть, именно поэтому она старалась не замечать очевидного? Потому что боялась… радости?
Чувствуя себя смущенной и по-настоящему одинокой, она снова увидела Витторио, который поднимался к садам, разбитым на вершине одного из холмов. Этот человек знал, куда идет. Ему не надо было останавливаться и оглядываться. Его рука по-прежнему сжимала свернутую трубочкой бумагу, когда он перешагивал сразу через две крутые ступени.
Многие оглядывались ему вслед. Одри в первый раз видела его в джинсах, как ни странно, чистых. Они подчеркивали его узкие бедра, длинные ноги… Одри вспыхнула, оглянулась, пытаясь удостовериться, что никто ничего не заметил, и от души пожелала себе выкинуть из головы эти дурацкие эротические мысли.
«Почему он тебе не нравится?» — спросила мать, и Одри ответила, что Витторио выводит ее из себя. Так оно и было… потому что он не видел в ней женщину, потому что всегда отвергал ее как нечто чуждое.
Впрочем, это тоже было не совсем верно. На самом деле Одри невзлюбила Витторио потому, что он слишком напоминал Кевина, человека, которого она когда-то любила. Кевина, который ужасно обидел ее. Они познакомились, когда этот холеный, красивый, элегантный мужчина принес свою собаку к ветеринару, у которого Одри работала помощницей.
Восемнадцатилетняя Одри не устояла перед чарами Кевина, ловя каждое его слово. Он открыл Одри мир, которого та прежде не знала, водил по удивительным местам и научил любви. Он стал первым любовником Одри. А затем Кевину надоела ее наивность и неуклюжесть в постели, и он ушел к другим, более веселым подружкам, оставив ее с разбитым сердцем.
Никогда, поклялась Одри, ни один мужчина больше не сможет так обойтись с ней. Она понимала, что это означает безнадежное одиночество. Постепенно боль прошла, но клятва оставалась в силе: Одри продолжала держать мужчин на расстоянии. Это делалось неосознанно — просто внутри существовал некий защитный барьер.
А сейчас, годы спустя, появился Витторио, принадлежавший к тому же типу мужчин — во всяком случае, с виду, поправилась она — и вызывавший в ней похожее чувство. То же тревожное, томительное влечение.
