Айрис Оллби - На грани развода
— …В обмен на то, чтобы ты снова была со мной. — Майкл закончил ее мысль. — Надеюсь, это не будет таким уж тяжким испытанием, не так ли? — Он внимательно наблюдал за ее реакцией. — Почему бы тебе ни остаться прямо сегодня?
Оливия нервно облизала губы.
— Ты так легко об этом говоришь!
Майкл наклонился к ней ближе и прошептал:
— Это очень просто. Ты говоришь мне «да». Мы идем в постель и занимаемся любовью. Все, как в старые добрые времена.
— А завтра, — ответила она, — я получаю от тебя чек. Ты расплатишься со мною за секс?!
Он посмотрел на нее несколько озадаченно.
— За одну ночь? Твои цены слишком высоки.
— Одна ночь или много — не имеет значения. — Ее голос дрожал. — Твои условия неприемлемы.
— Ты неправильно меня поняла.
— Как это? — Ей казалось, он все популярно объяснил.
— Мне нужно нечто большее, чем секс. Большее, чем одна ночь любви. Я хочу, чтобы ты вернулась в мою жизнь, в мой дом, в мою постель.
— Но зачем?
Майкл выглядел так, словно Оливия застала его врасплох.
— Зачем? — повторил он ее вопрос. — Можешь считать это условием нашего контракта.
Она обвела взглядом холодные, безликие апартаменты Майкла, которые он теперь называл своим домом. Все это было несерьезно. Несмотря на невероятно сексуальный поцелуй, Оливия подозревала, что в его предложении существовал некий скрытый мотив, который был для него куда важнее внезапно проявившегося желания возобновить их отношения.
— Условием контракта, — повторила она задумчиво, — а сколько все это должно продлиться?
— Столько, сколько понадобится…
— Чтобы сделать фильм, потребуется пять или шесть месяцев. Достаточно или?..
В глазах Майкла промелькнуло раздражение.
— Это всего лишь сделка, — сказал он сухо. — Не притворяйся, что наши отношения будут для тебя такой уж большой жертвой. Я чувствую, что ты все еще хочешь меня.
Она едва ли могла это отрицать. Особенно после того, как ответила на его поцелуй.
— Ты знаешь, что мне нужны твои деньги, — ответила она, — и утверждаешь, что дашь их мне, если я соглашусь… себя продать?
Все ее существо восставало против этой затеи. Вот так: сделка и ничего более!.. Хорошо, что она сразу все выяснила. Хотя чему тут удивляться? У него было три года, чтобы попытаться возродить их брак, он этого не сделал.
— В твоем понимании это звучит грязно и низко? — спросил он холодно.
— А тебе самому так не кажется? Майкл, ты сам в этом виноват, — ответила Оливия с презрительной усмешкой.
— Но я всего лишь хотел убедиться в том, что мы оба знаем, что именно означает это условие.
Наверное, он отдавал себе отчет в том, что, манипулируя Оливией, может все испортить. А хотел ли он этого воссоединения на самом деле?
— Подведем итоги. — Она все еще пыталась показать ему нелепость ситуации. — Ты собираешься составить контракт и включить в него свое условие, а после подписать при свидетелях?
— Не говори глупости. Что касается наших с тобой отношений — это всего лишь личная договоренность, только между тобой и мной. Я не собираюсь включать пункт об этом в официальный контракт.
Нет. Ей даже не следует думать о подобных вещах!
— Я бы хотела поехать домой, — произнесла она устало, — ты вызовешь мне такси?
— Мне нетрудно самому отвезти тебя. — Тон его голоса был недовольным и резким. Майкл направился к двери, пропуская ее вперед. — Кстати, что случилось с Бенедиктом Тодсом?
— Его признали виновным, хотя этот вердикт вызвал значительное недовольство публики.
Он слегка кивнул, а затем сказал:
— Подумай над моим предложением. Когда решишь, сразу позвони мне домой или в офис.
Они доехали до ее дома в полном молчании. На прощание Оливия сказала чуть слышно:
— Спокойной ночи! — И вошла в квартиру. Прижавшись к закрытой двери, она услышала звук отъезжающей машины.
Оливия все еще чувствовала на своих губах горячие поцелуи Майкла и ощущала его незабываемый мужской запах. Она зашла в ванную, включила свет и взглянула на свое отражение в зеркале: щеки были покрыты нежным румянцем, глаза сверкали, а зрачки были расширенными, темными и таинственными. Помада, которую она нанесла перед тем, как выйти из дома, стерлась, но губы оставались красными и чувственными. О боже!
Закрыв глаза, она умылась холодной водой. Как мог он заставить ее выглядеть подобным образом? Как мог принудить ее сердце биться так быстро, а кровь — закипать от желания?
Она тяжело пережила момент их разрыва и продолжала собственный путь, стараясь не допускать мучительных воспоминаний. Исключения составляли лишь те мгновения, когда она засыпала, и уже не могла контролировать себя.
И что же происходит сейчас? Майкл за эти годы не потерял способности пользоваться слабостями других, виртуозно используя их в собственных целях. И все же сегодня вечером он сказал, что с нетерпением ждет ее возвращения.
Она вытерла лицо полотенцем и хмуро посмотрела на свое отражение в зеркале. Могла ли она поверить, что он тосковал без нее? И что при встрече с ней к нему вернулись прежние чувства? Возможно, но верилось в это с трудом.
Он не сказал ни слова о любви, припомнила Оливия с горечью. Майкл всегда находил ее сексуально привлекательной. Без сомнения, это и сейчас было так. Она задрожала при воспоминании о страсти, бушевавшей в его глазах.
Страсть страстью, но… Неужели она полагала, что такой прагматичный человек, как ее бывший муж, даст ей деньги просто так?!
Нет, Майкл должен получить свой фунт плоти. Ее плоти.
Ситуация, в которой оказалась Оливия, была сплошным сумасшествием. Только мазохистка пошла бы на это, а она таковою не являлась…
Всю следующую неделю Оливия использовала любую возможность найти деньги. Она искала контакты с влиятельными людьми, однако успех ее нового и пока единственного художественного фильма не мог гарантировать ей заинтересованности продюсеров и открывать перед ней любые двери. Кроме туманных обещаний помочь на следующий год она так ничего и не добилась.
Оливия подрабатывала в детской студии актерского мастерства. Благодаря этой работе она могла существовать и вовремя платила за квартиру.
Ночью она лежала на диване, держа в руках сценарий, на котором делала многочисленные пометки, размышляя, с каких позиций следует снимать тот или иной кадр.
Она не могла поверить, что историю Бенедикта Тодса может снять кто-то другой. Неужели ее мечта не сбудется?
Зазвонил телефон, и она подняла трубку.
— Оливия! — Этот глубокий чувственный голос поднял бы ее из могилы.
