Бывшие. Правило трёх «Н» (СИ) - Ви Чарли

Я попыталась проскочить молча, прижавшись к стене, но он грубо шагнул наперерез, перекрыв мне путь. – Ну куда ты, а? Скучно одной? Заходи к нам, с нами весело, – он протянул руку и шлёпнул меня по ягодице.

В висках застучало, а в глазах потемнело от злости. Я, не думая, на автомате, развернулась и изо всех сил отвесила ему пощёчину. Звук получился сочным, хлёстким, и на мгновение в коридоре воцарилась тишина.

– Руки придержи, урод! – прошипела я.

Он остолбенел на секунду, потирая раскрасневшуюся щёку, а потом его рожа перекосилась в злобной гримасе. – Ах ты, стерва грёбаная! – он дико рыкнул и рванул меня к себе, сдавив предплечье так, что у меня в глазах потемнело от боли. Его пальцы впились в кожу клещами. – Я к тебе по хорошему а ты драться, сука. Нехорошо так поступать.

– Отпусти её, – раздался сзади голос. Негромкий, ровный, но налитый такой стальной холодностью, что мурашки побежали по коже. – Два раза повторять не буду.

Я обернулась. Денис стоял позади нас , заслоняя своей мощной фигурой весть проход. Его поза была обманчиво расслабленной, но взгляд… Его взгляд был таким, от которого кровь стынет в жилах. Таким я его видела лишь однажды, когда он столкнулся с наркоманом, который приставал к детям. Это был взгляд не человека, а убийцы.

– Слышь, да пошёл ты! Не лезь, козёл! – проревел мой обидчик, не ослабляя хватку. – Девочка теперь с нами! Эй, пацаны, вылазьте, гляньте, какую я кису поймал!

Из соседнего купе тут же высунулась вторая, не менее отталкивающая физиономия. – Че это тут, кто базар устроил?

Денис не стал тратить время на переговоры. Он действовал с пугающей, отточенной эффективностью. Резким, коротким движением он толкнул того, что высунулся, обратно в купе, и дверь с оглушительным грохотом захлопнулась. А потом, развернувшись на каблуках, нанёс один-единственный удар. Короткий, прямой в нос тому, кто держал меня.

Раздался отвратительный, влажный хруст. Мужик с воем, больше похожим на визг, отпустил мою руку и схватился за лицо, из которого хлестнула алая струя. – А-а-а-а! Сука! Я тебя, ублюдок, сейчас на куски порву!

Но Денис уже оттащил меня вперед, к нашему купе, и буквально впихнул внутрь, отгородив своим телом от происходящего в коридоре. – Нет! – закричала я, вцепившись мёртвой хваткой в его рукав. Сердце бешено колотилось, в ушах стоял оглушительный гул. – Нет, Денис, пожалуйста, не надо! Они же тебя убьют! Их там несколько!

Он обернулся, и на его лице на мгновение мелькнуло неподдельное удивление, будто он не ожидал такой реакции. – Успокойся, – его голос был твёрдым и странно умиротворяющим. – Они мне ничего не сделают. Или ты забыла, кем я работаю?

Он мягко высвободил свой рукав из моих дрожащих пальцев и захлопнул дверь. Я осталась одна в купе, вся дрожа, как в лихорадке. Из коридора доносились приглушённые крики, ругань, тяжёлые, тупые удары, грохот… Я прижала ладони к ушам, зажмурилась, пытаясь не слышать, но мой мозг услужливо рисовал самые страшные картины: избитого, окровавленного Дениса, его беспомощное тело под ногами этих животных…Как они его запинывают.

Прошло десять минут. Мне показалось, что прошла вечность. И вот ключ, наконец, повернулся в замке. Дверь открылась.

На пороге стоял он. Живой. Невредимый. Лишь немного растрёпанный, на лбу выступили капельки пота, дыхание было чуть учащённым. Он потирал костяшки правой руки – кожа на них была содрана.

И тут во мне что-то оборвалось. Все сжатые пружиной нервы, весь страх, вся боль этих дней и недель – всё это вырвалось наружу одним мощным, сокрушительным потоком. Я не помню, как оказалась рядом. Я просто бросилась к нему, обвила его руками, прижалась лицом к его груди, чувствуя под щекой грубую ткань рубашки и учащённый стук его сердца. – Тише, тише, – прошептал он, обнимая меня. – Ты чего? Всё уже закончилось. Всё нормально.

Но это было ненормально. Это было слишком. Слёзы, которые я так старательно сдерживала все эти годы – слёзы по рухнувшему браку, по больной матери, по пропавшему брату, по своей собственной измотанной жизни – хлынули из меня безудержным потоком. Я рыдала, судорожно всхлипывая, трясясь в его объятиях, как в лихорадке, не в силах остановиться. Я плакала за всё. И за то, что он, этот чёрствый, холодный человек, оказался сейчас единственной моей опорой в этом аду.

Он не отталкивал меня. Не говорил утешительных слов. Он просто стоял и держал, гладил мои волосы, пока буря не начала понемногу стихать, оставляя после себя лишь горький привкус стыда, опустошение и смутное, неуместное чувство облегчения от того, что он здесь. Целый и невредимый.

– Не думал что ты так за меня переживать будешь, – тихо произнес Денис.

А я и сама не знала как обхяснить свои поступок. Наверно, я просто до сих пор чувствовала в нём настоящую защиту. А мне так этого не хватало.

Глава 11

Постепенно рыдания стихли, оставив после себя лишь прерывистые вздохи и чувство полной опустошённости. И вместе с ним пришло осознание. Трезвое, ясное и беспощадное. Что я натворила? Я, которая пять лет копила на него обиду, которая дала себе зарок, никогда не показывать ему свою слабость, только что рыдала у него на груди, как последняя дура. Стыд накатил новой волной, горячей и удушающей.

– Всё, я... я успокоилась, – прошептала я севшим голосом. Я попыталась отстраниться, упёрлась ладонями в его грудь, создать между нами хоть какую-то дистанцию. – Спасибо. Можно я...пойду я лягу.

Но его руки, лежащие на моей спине, даже не двинулись. Наоборот, как будто прижал ещё сильнее. Судя по всему, и не собирался отпускать. – Погоди, – тихо остановил меня, я замерла, боясь посмотреть на него.

Но его пальцы мягко подняли мой подбородок. Он заставлял меня посмотреть на него. Я попыталась отвести взгляд, мне было безумно стыдно. Я чувствовала, как моё лицо отекло от слёз, глаза покраснели, я была уверена, что выгляжу сейчас жалко и некрасиво.

– Посмотри на меня, Лера, – сказал он, и в его голосе не было ни насмешки, ни торжества. Я чувствовала, как он дышит, как гулко стучит сердце под моими ладонями. У меня даже голова закружилась, и я на секунду закрыла глаза. Но стало ещё хуже.

И я снова распахнула глаза, встретившись с его потемневшими глазами, увидела в них голод. Тот самый, первобытный, когда мужчина хочет женщину. Он смотрел на меня, на мои заплаканные глаза, на дрожащие губы, будто видел не беспомощную женщину, а самую желанную добычу. И в этом взгляде было что-то такое, от чего по телу пробежал разряд тока, заставляя забыть и о стыде, и о прошлом, и обо всём на свете.

Он не сказал больше ни слова. Его взгляд был красноречивее любых фраз. Он медленно, давая мне время отстраниться, наклонился. Я могла отпрянуть. Должна была. Но моё тело, ещё минуту назад вымотанное до дрожи, вдруг наполнилось странной, тягучей слабостью. Я замерла, заворожённая приближением его губ.

Я так давно не ощущала мужские губы на своих. Даже забыла, каково это. У меня не было ни времени, ни сил встречаться или искать замену бывшему. Так и жила сама по себе, ночами плакала от одиночества и желания, чтобы почувствовать силу мужских рук. Почувствовать ласку. Я этого не понимала раньше, пока не осталась она. В такие минуты начинаешь ценить мужскую ласку.

Первое прикосновение было подобно взрыву в моей голове. Нежность его твёрдых губ зашкаливала. Даже в браке он никогда меня так не целовал. Или, может, я забыла. Первое касание плавно перетекло в глубокий поцелуй. И этого оказалось достаточно, чтобы последние остатки разума унесло прочь. Что-то внутри, какая-то давно забытая пружина, разжалась с невероятной силой. Я ответила. Сначала неуверенно, а потом со всей страстью, которую так долго держала в себе.

Это был не поцелуй примирения. Это было голая страсть. Битва пятилетней ненависти, обиды, тоски и невысказанной боли. Его руки скользнули в мои волосы, легли на затылок, притягивая ближе. Мои впились в его плечи, цепляясь, чтобы не упасть. Мы дышали друг в друга, наши тела прижимались в отчаянной попытке стереть все эти годы разлуки, всё это время, прожитое врозь.