Эмма Дарси - Уголок рая
– А ты голая, – подвел итоги своих исследований Питер. – Прислонись-ка к спинке скамейки. Кусты закрывают нас до пояса. И следи через мое плечо, не подходит ли кто.
– Питер, ты неисправим. – Впрочем, нарисованная Питером сцена понравилась Мишель. – Для секса ты мне не нужен. Алекс с этим делом справляется отлично.
Однако Питер уже разминал ее затвердевшие от ночной прохлады соски.
– Могу поклясться, у тебя уже горячо там, где надо.
– Думаю, я не должна этого делать.
– Тогда просто стой так и болтай со мной. – Его ладонь скользнула между обнаженных бедер Мишель. – Не пойму, зачем тебе понадобилось захомутать Алекса Кинга. Такой скучный, солидный мужчина…
Чтобы ответить, Мишель пришлось перевести дыхание.
– Зато о тебе этого не скажешь. Я не могу рассчитывать, что ты меня поддержишь, когда мне понадобится опора.
– Намекаешь на деньги?
– А почему нет? У Алекса немалое состояние. А к тому же его семья имеет вес в обществе, и это поднимет мой статус как модели. Существуют кредиты, которые ты, дорогой, для меня открыть не сможешь.
– Зато я могу дать тебе вот это…
Алекс не знал, как ему удалось продержаться до конца торжества. Ему пришлось пройти через долгую пытку, пока не удалились молодожены. Необходимость изображать сердечность, подыгрывать пребывающей в приподнятом настроении Мишель истощили последние запасы его самообладания. Когда молодожены покинули Кинг-Касл, он почти силой повел свою невесту к машине.
– Но праздник еще не кончился, – попыталась она протестовать.
– Мы уезжаем, – лаконично заявил Алекс.
– Алекс, да что с тобой? Ты проскучал весь вечер. Чувствуешь себя плохо или еще что?
– Да, неважно себя чувствую.
– Но ты мог бы мне сказать!
– Вот сейчас и говорю.
Мишель надулась. И всю дорогу, до тех пор, пока он не остановил свой «ягуар» у дверей дома, где жила Мишель, они оба молчали.
– Раз тебе нехорошо, ты, надо полагать, не останешься на ночь? – съязвила Мишель.
– Да, не останусь. И не только на эту ночь.
– Как я должна это понимать?
– Так, что я разрываю нашу помолвку. – Он выключил двигатель, и она встретила взгляд его очень ясных, холодных глаз. – Мишель, мы с тобой не подходим друг другу.
– И что же заставило тебя прийти к такому заключению?
Мишель была до глубины души возмущена столь прямым отказом.
– Есть несколько причин. А последней каплей моего терпения стала ваша сегодняшняя интимная встреча с Питером Оуэном. Теперь я знаю, как ты представляешь себе свою будущую семейную жизнь.
Мишель быстро оправилась от удара, хотя голос, когда она заговорила, то и дело срывался.
– Алекс, да это же глупая болтовня! Питер – пустой человек, ни о каких взаимных чувствах не может быть и речи. – Она сжала рукой колено Алекса – Ты же знаешь, как я люблю тебя.
Он спокойно убрал с колена ее руку.
– Я гулял вокруг дома. А ночью голоса далеко разносятся. И другие звуки тоже. Устраивать сцену я не захотел и вернулся в дом.
Мишель поняла, что отрицать бесполезно.
– Послушай, Алекс, это вовсе не то, что ты подумал. Мы с Питером были любовниками до того, как я встретила тебя. С тех пор между нами ничего не было и никогда не будет. Мы просто…
– Вспоминали старые времена? И нежно прощались?
– Это ничего не значит! – закричала Мишель.
– Как и любая измена, которая совершается тогда, когда у тебя в одном месте зачешется. – Он покачал головой. – У меня о браке другие представления. Лучше пойдем каждый своей дорогой.
– Понятно, путь себе расчищаешь. Чтобы можно было с чистой совестью волочиться за Джиной Терлицци?
Как ни смешно, но она была не далека от истины.
Мрачное молчание, последовавшее за ее репликой, придало ей сил для новой атаки:
– Не будь дураком, Алекс. Если она тебе так понравилась, трахни ее разок-другой, и дело с концом.
– Ты получишь индульгенцию за свой грешок, и мы обо всем забудем, так?
В это мгновение Алекс всей душой ненавидел Мишель за присущее ей презрение к понятиям чести и чистоты.
– Не надо, ради бога, капать мне на мозг! Это как со сластями. Соблазнился – откусил – пошел дальше.
– Спасибо за то, что познакомила меня со своими взглядами на жизнь. Вот только я не имею желания разделять их.
– Да ладно тебе! Я, по крайней мере, говорю честно, – не сдавалась Мишель. – То, что было у меня с Питером, закончено. Даже если мы и поцеловались с ним, что тут такого? Разве нельзя поцеловать друга? Ты лучше на себя посмотри! Увидел смазливую певичку и распустил слюни. Тьфу! Кое-что ударило тебе в голову, а кровь – в другую часть твоего тела. Мне-то понятно, почему ты вдруг отправился гулять. Обзавидовался и разозлился, что я получила то, чего тебе самому хотелось.
В ее глазах горит убежденность.
Но она ошибалась.
Он никогда не использовал бы Джину Терлицци таким образом.
Никогда!
Алекс молча выбрался из машины, обошел ее и открыл дверцу пассажирского сиденья.
– Я не выйду, пока мы не объяснимся, – окончательно разъярившись, воскликнула Мишель.
– Объяснение закончено. Мне больше нечего сказать тебе, Мишель.
С тяжелым вздохом она отстегнула ремень, вылезла из машины и встала перед ним.
– Подумай как следует, Алекс. Я не верну тебе обручальное кольцо.
– Оставь себе, – равнодушно отозвался он. – Назовем это издержками производства. Но только пусть тебе никогда не приходит в голову, что наши отношения могут возобновиться.
Он захлопнул дверцу машины, как бы ставя точку после последней фразы.
– Скучно в постели с одной гордостью, Алекс.
– Лучше так, чем быть женщиной-однодневкой из списка Питера Оуэна. – Он кивнул в сторону дома. – Тебя проводить до двери?
Она насмешливо улыбнулась.
– Нет. Лучше я тебя провожу. Возможно, ты еще не доедешь до дома, как передумаешь.
– Даже не надейся!
– Сволочь!
Что ж, она предпочитает отбросить любезности. Он не станет возражать.
Алекс холодно поклонился и вернулся за руль, окончательно отсекая Мишель Бэнкс от своей жизни.
И даже ни разу не оглянулся.
Он не собирался ехать к Джине Терлицци.
Просто случилось так, что она осталась на ночь в Кинг-Касле.
А он просто возвращался домой.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Джина проснулась от плача Марко. Только через несколько секунд бледный свет ночника напомнил ей: она находится в Кинг-Касле, в детском крыле, и Марко спит в смежной спальне.
Она сделала шаг и замерла, сообразив, что теперь за дверью тихо. Наверное, Марко заплакал во сне и быстро успокоился. Может быть, плохой сон. Как бы то ни было, Джина решила заглянуть к сыну.
Ее остановил тихий шепот. Кто-то уже пришел к Марко? Может быть, он плакал уже долго, прежде чем она проснулась? Комната Розиты недалеко. Неужели ее сын разбудил добрую домоправительницу? Джина поспешно накинула халат. Нужно скорее отпустить Розиту спать, а самой какое-то время посидеть с Марко.
Взглянув на себя, она поморщилась. Этот халат кофейного цвета и шелковая ночная рубашка, отороченная кружевами, прежде составляли часть ее приданого. Она не прикасалась к этим вещам уже несколько лет. Но приглашение в Кинг-Касл показалось ей достаточно весомым поводом для того, чтобы их надеть.
А Алекс Кинг… Да, ей понравилось снова почувствовать себя женщиной, а не только матерью. А именно это случилось, когда он ее целовал. И жаль, что это случилось. Лучше не иметь желаний, которым никогда не сбыться.
Алекс Кинг не предназначен ей.
Она ничего собой не представляет в свои двадцать шесть, у нее ребенок от другого мужчины, а он помолвлен с шикарной моделью, которая привыкла вращаться в высших кругах света. И этого никак не изменить, даже надев дорогое шелковое белье.
Входя в смежную комнату, она уже готова была поприветствовать Розиту, как вдруг увидела: над ее сыном склонился тот самый мужчина, чья близость отзывалась такой болью в ее сердце. Она не видела его лица, но сомневаться в том, что это он, не приходилось. Кудрявая голова Марко лежала на его локте, и было видно, что ее сын уже успокоился и засыпает.
Сцена, представшая перед глазами Джины, показалась ей совершенно абсурдной. Алекс Кинг все еще в смокинге. Одеяльце Марко отброшено, хотя Джина помнила, как аккуратно подоткнула его. Что произошло? Почему Алекс здесь, а не с невестой? И сколько сейчас времени? Половина второго. Прием должен был окончиться в двенадцать. Должно быть, Алекс отвез Мишель домой и вернулся, а потом, поднимаясь к себе, услышал, что Марко плачет.
Но разве она не закрыла дверь, ведущую в коридор?
Тем временем Алекс подтянул одеяло к плечам мальчика, наклонился ниже и поцеловал его в лоб.
Сердце Джины перевернулось. Именно так поцеловал бы Марко отец. Это жестоко. Жестоко устанавливать близкие отношения, у которых нет будущего.
Когда Алекс выпрямился, его лицо было серьезным и задумчивым. Заметил ли он Джину или же каким-то образом почувствовал ее присутствие, но он застыл на месте.
