Мари Феррарелла - Это наш ребенок!
— Я не хочу, чтобы мой сын...
В другое время Шейла сочла бы происходящее безнадежно романтичным. Сейчас все было просто безнадежно.
— Или дочь.
Он принял поправку на бегу.
— ...или дочь несла то же клеймо, что и я.
Как серьезно он это сказал!
— Клеймо?
Он утвердительно кивнул.
— Шейла, в слове «ублюдок» до сих пор не меньше боли, чем десятки лет назад. — Он взглянул на нее. Понимает ли она, что он пытается сказать. — Я не хочу, чтобы мой ребенок его слышал. Чтобы оно звенело в его ушах после того, как звук растает в воздухе. Я не хочу, чтобы мой ребенок чувствовал себя не таким, как все, зная, что его отец не побеспокоился даже попытаться создать союз с его матерью.
Он ее поймал, по глазам видел, что поймал. В ее глазах появилось сочувствие.
— Тебя, может, и устраивает самостоятельность, но она не помогает ребенку понять, почему у него нет отца и в чем его вина.
Слейд резко остановился перед тронувшимся автомобилем, но водитель притормозил и помахал, пропуская его. Слейд пошел дальше, продолжая убеждать:
— Шейла, я хочу быть рядом, чтобы отгонять его страхи. Я хочу быть рядом с ним. И с тобой. — Он улыбнулся ей. — Нам было хорошо вместе.
— Одну ночь.
Несмотря на ее героическое сопротивление, он побеждал. Она чувствовала, как быстро сдается.
Она все еще хорошо пахнет, думал он. Как в ту ночь. Как в его снах.
— Да, и посмотри, что мы успели создать, — он кивнул на ее живот. — Представляешь, чего мы добьемся, если у нас будет больше времени.
Он внес Шейлу в вестибюль. Люди смотрели на них и улыбались. Добровольная помощница в столе справок схватилась за телефон и отстучала внутренний номер.
— Идите прямо в приемный покой, — сказала она Слейду. — Вас уже ждет кресло для перевозки.
— Слейд...
Часовня, небольшое узкое помещение, находилась справа. Лучи заходящего солнца, проникая через маленькое витражное окно, окрашивали ковер золотом и лазурью.
— Шейла, выходи за меня замуж, — прошептал Слейд ей на ухо. — Давай попробуем. Если не сработает, мы всегда можем развестись. Но дадим ребенку незапятнанное начало. Пусть у него будут мама и папа. Законная пара.
Безумие, подумала она. Полное безумие.
— Как солонка и перечница.
Он усмехнулся. Победил.
— Я буду солью, а ты перцем.
Ей показалось, что он должен был бы по-другому распределить роли.
— Почему?
Его ухмылка стала шире, интимнее.
— Потому что мне понравился огонь в твоих глазах в ту ночь.
От его обаяния у нее кружилась голова, точно как тогда. Боль на секунду отпустила, и Шейла почти согласилась.
— Это безумие.
Он со смехом отмахнулся от обвинения.
— Эй, мир немного безумен, но это самое разумное, что я делаю за последние девять месяцев.
Шейла облизала верхнюю губу.
— Если я скажу «да»...
Он порывисто прижался губами к ее губам, следуя за ее языком. Черт побери, она все так же действует на него. Он за нее поборется.
У Шейлы кружилась голова, она едва дышала. Слейд действовал на нее сильнее, чем родовые схватки.
— Если я скажу «да», — повторила она дрожащим голосом, — я хочу, чтобы ты понимал: это только на время. Только чтобы дать ребенку имя. Как ты сказал.
Он нес ее в приемный покой, следуя указаниям стрелок на стенах.
— Хорошо, согласен. Но даже у телевизора есть годовая гарантия.
Может, из-за схваток, но она его не поняла.
— При чем тут телевизор?
— Дай нашему браку год. Если к концу года не сработает, мы разведемся.
Развод. Жестокое, холодное, отрезвляющее слово. Что она делает, соглашаясь даже задуматься над этим безрассудством? Она сошла с ума? Наверное.
Здравый смысл превозмог боль.
— Я не знаю...
Их взгляды встретились.
— Подумай о ребенке.
Он что, издевается?
— В данный момент я не могу думать ни о чем другом.
Слейд чувствовал, как Шейла цепенеет в его руках. Новая схватка, подумал он и беспомощно огляделся. Женщина за конторкой приемного покоя уже махала им. Навстречу им санитар катил кресло на колесиках.
Слейд поцеловал Шейлу в лоб.
— Жди и держись.
Я держусь, сказала себе Шейла. Другие же выдерживают.
— Я не собираюсь рожать в вестибюле.
— Я имел в виду — держись, пока я не приведу отца Куллэма.
— Доктор Поллак, привет, я Роза. — Сияющая молодая женщина сжала руку Шейлы. — Все для вас готово. Доктор Келли в пути.
Ей не нужен доктор Келли в пути, он нужен ей здесь. А больше всего ей нужно, чтобы все это поскорее закончилось.
Санитар подтолкнул кресло к Шейле и посмотрел на Слейда.
— Отец Куллэм на третьем этаже. Но доктор Поллак не умирает, она только рожает.
Слейд рассмеялся и взглянул на Шейлу, отвечая санитару:
— Не для последнего ритуала. Для первого.
Мы оба сошли с ума, подумала Шейла, опускаясь в кресло, и помахала рукой Слейду, отсылая его прочь.
— Иди найди его. Но я ничего не обещаю.
Слейд исчез прежде, чем санитар покатил Шейлу по коридору.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Отец Куллэм?
Слейд стукнул в дверь один раз и заглянул в палату. Медсестра в вестибюле третьего этажа сказала, что священник в Палате 324 или на втором этаже в палате 236. Пока удача ему не изменяла, повезло с первой попытки.
Хрупкий седовласый мужчина в черных брюках и черной рубашке с длинными рукавами посмотрел на Слейда и радушно улыбнулся, узнав его.
— Слейд, как поживаете?
— Это зависит от вас. — Слейд взглянул на юношу в постели. Тот не казался умирающим. — Не возражаете, если я украду его? — Не дожидаясь ответа, он ухватил священника за руку и вывел в коридор.
Отец Джон Куллэм познакомился со Слейдом Гарреттом год назад, когда Слейд собирался писать о волнениях в Северной Ирландии и отношении к ним людей, выросших там, но переехавших в Америку. Слейд хотел узнать религиозную и личную точку зрения отца Куллэма. За время беседы они подружились. Слейд завоевал восхищение и уважение священника.
— Неприятности, Слейд?
Слейд не просто выволок его в коридор, но уже тащил к лифтам.
— Объясню по дороге, — ответил Слейд, добравшись до лифта и нажимая кнопку.
— По дороге куда? — озадаченно спросил отец Куллэм.
Слейд услышал звонок где-то вдали и снова нетерпеливо нажал кнопку.
— На пятый этаж и на мое бракосочетание, — улыбнулся он священнику. — Я надеюсь.
Прибыл лифт, и Слейд быстро втянул священника в кабину.
Отец Куллэм чувствовал, что его втягивают в нечто большее, чем просто в лифт.
— Вы женитесь?
Слейд нажал кнопку пятого этажа.
— Если вы окажете мне услугу.
— Вы не могли бы объяснить помедленнее?
— Я вот-вот стану отцом, отец, — Слейд усмехнулся каламбуру. — Я узнал об этом всего полчаса назад. И хочу поступить честно, то есть жениться на этой женщине. Она здесь. В этой больнице.
Он перевел дух, понимая, как неправдоподобно звучит его объяснение. Неважно. Главное — он собирается совершить правильный поступок. Его вел инстинкт, а не эмоции.
— Она должна родить в любую минуту. — Слейд испытующе смотрел в светло-голубые глаза священника. — Вы сделаете это, отец? Вы пожените нас?
По правилам перед бракосочетанием полагались беседы и оглашение в церкви имен вступающих в брак. Отец Куллэм прекрасно знал, что ответили бы на просьбу Слейда церковники. Но ему нравилось считать себя прогрессивным. Он насмотрелся немало из того, что жизнь обрушивала на людей и здесь, и в его родной Ирландии. Большей частью она их не баловала. Он узнал, что нет правил без исключений.
Однако он знал также, что его работа — советовать, служить голосом разума.
Двери лифта открылись на пятом этаже, и они вышли. Отец Куллэм сразу остановился и повернулся к Слейду.
— Вам отказало благоразумие? — Он не собирался ни оскорблять Слейда, ни разъяснять важность брака и связанных с ним обязательств. Отец Куллэм полагал, что такой человек, как Слейд, все это осознает, но не мог не спросить: — Вы понимаете, что делаете?
Слейд понимал или думал, что понимал. Надеялся, что понимал. Поэтому он утвердительно кивнул.
— Иногда, отец, надо следовать внутреннему голосу.
— Да, но женится не только ваш внутренний голос. — Священник улыбнулся и перешел к формальностям: — Мне необходимы документы, анализы крови. Разрешение на брак.
