Елена Арсеньева - Дамы плаща и кинжала (новеллы)
Зоя Ивановна обратила внимание на то что на стенах видны светлые квадраты пятен, видимо, от снятых картин. Напротив приоткрытой двери возвышались груды чемоданов. Озабоченность разведчицы вызвали и другие едва уловимые детали, подмеченные в разговоре с германскими дипломатами.
Госпожа Ярцева поняла, что вечер, столь тщательно спланированный германским посольством, затеян для отвода глаз, чтобы опровергнуть слухи о войне, якобы готовящейся против СССР, и продемонстрировать приверженность Пакту о ненападении 1939 года. Об этом и было доложено руководству советской разведки несколько часов спустя. Как и о «других едва уловимых деталях», говоривших о противоположном.
И только в конце 1944 года, когда Шуленбурга казнят в числе участников неудавшегося заговора против Гитлера, станет ясно, что не случайно посол пригласил вальсировать именно Зою, не случайно столь «необдуманно» танцевал с нею в комнатах со светлыми квадратами на стенах от снятых картин…
Зоя-то, кстати, поняла его намек, однако ее руководство не обратило на него внимания, несмотря на то что Шуленбург через несколько дней, уже в Германии, встретился с послом СССР Деканозовым и, рискуя жизнью, прямо заявил ему о готовящемся нападении фашистов…
В середине июня 1941 года Зоя Воскресенская подала по начальству докладную записку, касающуюся военных планов гитлеровского командования. Руководитель внешней разведки П.М. Фитин повез подготовленные документы лично товарищу Сталину.
«Наша аналитическая записка, — вспоминала Зоя Воскресенская, — оказалась довольно объемистой, а резюме — краткое и четкое: мы на пороге войны. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время.
…Иосиф Виссарионович ознакомился с нашим докладом и швырнул его на стол.
— Это блеф! — раздраженно сказал он. — Не поднимайте паники. Не занимайтесь ерундой. Идите-ка и получше разберитесь.
Это было 17 июня 1941 года».
С первых дней Великой Отечественной войны Зоя Воскресенская работала в составе Особой группы, возглавляемой заместителем начальника внешней разведки генералом Павлом Судоплатовым (старинным приятелем — «Андреем», которого она когда-то подкармливала бутербродами). Группа занималась отбором, организацией, обучением и заброской в тыл врага диверсионных и разведывательных групп.
Когда епископ Русской православной церкви Ратмиров попросился на фронт, Зоя встретилась с ним, убедила взять под свою опеку двух разведчиков: они должны были тайно наблюдать за военными объектами и передвижением частей, выявлять засылаемых в тыл шпионов. Операция «Послушники» проводилась под прикрытием куйбышевского антисоветского, религиозного подполья, поддерживаемого церковным подпольем в Москве. Оба «подполья» были организованы госбезопасностью.
«Послушников» поселили на квартире Рыбкиных. Парни зубрили молитвы, учили обряды, порядок облачения. Для полной достоверности одеяния взяли из музейных фондов. Первый радист был забракован сразу. На вопрос владыки, выучил ли он «Отче наш», бойко затараторил: «Отче наш, блины мажь. Иже еси — на стол неси».
Пришлось заменить шутника другим «послушником».
Вскоре разведчики были отправлены в Псковский монастырь с информацией к настоятелю, который сотрудничал с немецкими оккупантами. Теперь немцы регулярно снабжались дезинформацией о переброске сырья и боеприпасов из Сибири на фронт.
Разведгруппа поработала так отменно, что офицеры Иванов и Михеев получили боевые ордена, а епископ Ратмиров по приказу Сталина был награжден золотыми часами и медалью.
Из списков юношей и девушек, требовавших немедленной отправки на фронт, Зоя Воскресенская отбирала радистов, переводчиков со знанием немецкого языка, парашютистов, лыжников, «ворошиловских стрелков», разрабатывала для них легенды. Она же стала одним из создателей первого партизанского отряда. Каждый из сотрудников Особой группы готовился в любой момент отправиться в тыл врага.
Однако советский посол в Швеции Александра Коллонтай попросила Наркомат иностранных дел направить Зою Ивановну в Стокгольм в качестве пресс-атташе. Туда же советником посольства и одновременно резидентом поехал и Борис Аркадьевич.
Им предстоял путь по Баренцеву морю в Англию, а оттуда самолетом через Северное море и Норвегию. Перед вылетом супруги Рыбкины обрядились в комбинезоны, нацепили парашюты и спасательные жилеты с лампочкой и свистком — «отпугивать акул в случае падения в Северное море». Но долетели они благополучно.
Советская сторона была заинтересована, чтобы Швеция и впредь оставалась нейтральной: ведь это была одна из важнейших площадок в Европе, с которой наша разведка могла вести наблюдение за противником. Требовалось также противопоставить клеветнической пропаганде гитлеровцев и их пособников в Швеции правду о жизни в СССР.
Не станем забывать, что понятие «правда» — условное, каждая сторона в противоборстве понимает его по-своему. Зоя Воскресенская утверждала понятие «русской правды», сообразуясь с тем, чему верила всю жизнь. Тем более что сводки Совинформбюро, которые сообщали в «Информационном бюллетене», выпускаемом ею на русском, шведском и английском языке, и впрямь соответствовали действительности.
Вначале тираж бюллетеня не превышал тысячи экземпляров, но скоро возрос до двадцати, а после парада 7 Ноября на Красной площади, с которого солдаты ушли прямо на фронт, — и до тридцати тысяч. У витрины Интуриста на Вокзальной площади всегда стояли читатели. Здесь печатали карикатуры Кукрыниксов. Шведские газеты публиковали очерки, статьи и рассказы Алексея Толстого, Константина Паустовского, Ильи Эренбурга.
Потом для пресс-бюро подобрали помещение с кинозалом, и статус «экстерриториальности» позволил показать жителям Стокгольма советские картины: трилогию Донского о Горьком, «Мечту», «Цирк»…
Услышав по радио «Ленинградскую симфонию» Шостаковича, Зоя Ивановна попросила выслать партитуру, передала ее Гетеборгскому симфоническому оркестру. Убедила сыграть. Симфония имела такой успех, что заключительные аккорды завороженная публика слушала стоя.
Официально «Ирина» значилась пресс-атташе, но продолжала основную работу — разведывательную…
Павел Судоплатов писал в своей книге «Разведка и Кремль»: «В дипломатических кругах Стокгольма эту русскую красавицу знали как Зою Ярцеву, блиставшую не только красотой, но и прекрасным знанием немецкого и финского языка. Супруги пользовались большой популярностью в шведской столице».
