Белинда Джонс - Я люблю Капри
Я замираю на мгновение, а затем вхожу под арку… Граффити кажутся еще ярче, чем в воспоминаниях. Имена и сердца в несколько слоев выведены помадой, маркером, краской из баллончика, лаком для ногтей и клеем с блестками, а под ними — несметное количество процарапанных надписей, некоторые из которых можно прочитать, только когда солнце светит прямо на них и лучи наполняют светом неровные бороздки в камне. Я подхожу чуть ближе и читаю любовные послания: «Эрос и Никки навсегда», «Il sole. La Luna[94] — Одри + Стиви», есть даже довольно формальное «Мистер и миссис Ривз». Хотела бы я знать, многие ли из этих пар до сих пор вместе. «Ich liebe ein Màdchen, und sie ist so wun- derschòn».[95] Меня переполняют эмоции. Я вздыхаю и рассматриваю целую радугу разнообразных «Ti amo». Сколько любви. Осмелюсь ли я присоединиться? Сейчас поблизости нет ни одной группы туристов, только несколько отбившихся одиночек под балконом и мужчина, фотографирующийся с Джульеттой. (Старый романтик ухватил ее за грудь и кусает за плечо.) Если я потороплюсь, то успею нацарапать семь букв и плюсик. Но где мне втиснуть «Ким + Люка»? Даже водосточная труба и дерево с узловатой корой густо покрыты здесь надписями. Я вхожу в дверной проем рядом с сувенирной лавкой. (Не понимаю, может ли металлическая посудная мочалка в форме сердца служить залогом вечной любви?) Здесь я чувствую себя более уединенно, появляется даже какой-то налет таинственности. Я достаю фломастер и рядом с сердечком цвета клубничной жвачки дрожащей рукой вывожу на дверном косяке наши имена. Никто не обзывает меня вандалом. Осмелев, я добавляю мелкими буквами: «Наши сердца едины».
— Ромео, Ромео! О где же ты. Ромео!
Интересно. Ни разу мне не доводилось еще слышать Шекспира с японским акцентом. Кажется, эта история одинаково дурманит головы людям всех национальностей. Неожиданно дворик превращается в базарную площадь, и я спешу к дому Джульетты, размышляя, что «Джульетта Капулетти» очень мило рифмуется, я бы тоже так рифмовалась, если бы меня, например, звали «Ким Симмс».
У подножья скрипучей лестницы стоит красный почтовый ящик, куда посетителям предлагается опускать любовные письма. Каждый год Верона выбирает автора наиболее романтичного послания и приглашает его и его возлюбленную (или возлюбленного) на пару дней в качестве гостей города. Интересно, как бы в такой компании смотрелось письмо, которое я оставила маме для Люка.
Дорогой Люка, японимаю, что, когда ты прочитаешь это письмо. тебе придется его съесть, а потому буду краткой, чтобы ты не получил несварение желудка! Как мама уже, наверное, тебеобъяснила, я отправилась на три дня поработать переводчиком для сына Платинового Блондина, который торгует картинами. Первая остановка: Верона. Как бы мне ни хотелось, чтобы ты меня приревновал, необходимости в этом нет никакой. Каждый день, каждую секунду я буду жалеть, что ты не со мной. Может, даже подожгу покрывало в твою честь!
Сегодня вечером я в «ГаббиаД'Оро», а когда придет время возвращаться, я представлю, что в отеле в кровати меня ждешь ты — так что можешь навестить меня во сне.
Мечтаю еще раз провести с тобой время в стиле Вилла Чимброне. Твоя Джульетта-без-Ромео».
Я порвала и выбросила целую кучу бумаги со слезливым «расставание — это сладкая грусть», пока не решила остановиться на легком, шутливом варианте. Не то чтобы я думала, будто его отпугнут мои истинные чувства, но где-то в глубине моей души до сих пор таится ужасное ощущение, что в один прекрасный момент Люка обернется и скажет: «Я и забыл, как сильно я люблю Таню — с тех пор, как она вернулась, мы стали еще ближе». Не хочу выставить себя полной дурой, представляя, будто у нас есть будущее. Совершенно очевидно, что, после того как вернулась его жена, все стало куда сложнее. Поэтому не стоит грузить его планами совместной жизни или угрожать, что осушу склянку яда, если нам не суждено быть вместе. Наверное, нужно подождать, но так сложно сдерживать чувства, когда нестерпимо хочется позволить им властвовать над собой. Неудивительно, что люди так очарованы Ромео и Джульеттой. Не многие в наши дни готовы безоглядно повиноваться велению сердца.
Пролистывая одну из книг, выставленных на прилавке, я читаю перевод из Банделло[96] — дошек-спировское описание того момента, когда Джульетта впервые видит Ромео: «И любовь… коснулась ее так стремительно, что не стало у нее сил противиться… и единственно тогда отрад но было ее сердцу, когда мельком, случайно удавалось ей заметить его в толпе».
Вздыхаю. Я плачу за вход (совсем немного), поднимаюсь по ступенькам и прохожу по деревянным половицам через просторные комнаты с окнами на обе стороны. Только возле знаменитого балкона пол выложен мраморными плитами — идеальное место для игры в живые шахматы. У камина висит картина шестнадцатого века, тоже вдохновленная бессмертным сюжетом «Р+Дж». Она кажется вполне традиционной — Джульетта в струящемся платье перегибается через перила балкона. Единственное отличие от канона: ее грудь ничем не прикрыта. Очевидно, Ромео требовался дополнительный стимул, чтобы взобраться к ней наверх.
Чем ближе я подхожу к балкону, тем больше нервничаю, как будто дух самой Джульетты может вселиться в ее статую. Если кто в этом мире и знал, что значит неудачно влюбиться, так это она. Я загадываю желание и делаю шаг вперед. На этот раз я не прошу новой любви, а только чтобы у нас с Люка был шанс исполнить то. чего жаждут наши сердца.
Я выхожу на солнце — и снизу раздаются радостные возгласы. Лица туристов обращены ко мне, они машут руками и кричат: «О, прекрасная! О. любовь моя!» Вернее, мне хотелось бы, чтобы они так кричали. На самом деле это скорее «Эй, Джульетта!» и «Только не прыгай!».
Я спешу обратно, задерживаясь на минутку, чтобы просмотреть книгу посетителей, улыбаясь бесконечным «Леонардо — ti amo!». Тут есть даже предложение руки и сердца и согласие на испанском. Беру ручку и вписываю имена других известных мне влюбленных: «Джина + Платиновый Блондин» и «Клео + Гарет». Оставив на странице отпечаток помады с губ, я решаю, что сейчас самое время выяснить, как «развивается» роман моей лучшей подруги.
— Клео! Отгадай, откуда я тебе звоню?
— Из кафе-мороженого, если у тебя есть хоть капля здравого смысла.
— С балкона Джульетты в Вероне! — кричу я.
— У них стоит телефон прямо на балконе? Не верю!
Вот педантка.
— Ну, не с самого балкона, а от входа во двор. Тут очень красиво — булыжная мостовая и все стены увиты виноградной лозой.
— Тайлер с тобой?
— Нет, он звонит куда-то по делу из отеля. Я встречаюсь с ним через четверть часа в холле, и мы отправляемся в мастерскую художника.
