Нинель Языкова - Синее море, жёлтый песок, или Семь месяцев не предел
Мне стало интересно, и я просила:
— Да, и что такого удивительного мог сказать этот деревенский паренек?
— Не прогнать ли ему глистов? Понимаешь, раз он садовник, то, невзначай, может занести грязь себе в рот. Просто фобия какая-то. Я ему говорю, если ты такой чистюля, почему выбрал себе такую профессию? И, знаешь, что он мне ответил?
— Ну?
— Что у них в роду все мужчины — садоводы: и отец, и дед, и прадед, и дед прадеда. Что отец, не глядя, выгнал бы его из дома, подумай он хоть на минутку о другой специальности. Просто средневековье какое-то. А у самого руки, как будто не из того места растут. Он у нас уже две недели, а результата никакого. Ты видела наши клумбы? Бурьян бурьяном. Что он делает целыми днями, ума не приложу.
— Так выгони его, — предложила я.
— Не могу. Мне его жалко. У них, здесь, в селе заработка почти никакого. Одни овцы. И брынза. У многих и этого нет. Наш сад — единственный доход Аурела. Я, ведь, сама долго бедствовала, пока Коля не предложил мне эту работу. Знаешь, сколько счастья было. Поэтому, пусть уж роется потихоньку в земле. Все-таки молодой симпатичный паренек. Да и мне не скучно.
— А Коля, он тебе кем приходится?
— Двоюродным братом. Наши мамы — родные сестры.
Разговаривая с Ксеней, я, краем глаза, следила за этим «несчастным», по словам хозяйки, парнем. Какой-то он был странный. Секатор в руках держал так, словно, видит его первый раз в жизни. Во мне, вдруг, зашевелилось знакомое чувство, и в носу защекотало, как у собаки ищейки, которая вышла на след. «Интересный парень. Надо будет за ним тихонечко и незаметно проследить».
Не успела я об этом подумать, как услышала тихое и жалобное мяуканье со стороны фонтана.
— У вас есть кот? — Спросила я Ксеню.
— Да прибилась тут, недавно, кошечка. Я её гоню, гоню. А она не уходит.
— Зачем же гнать. Пусть живет. Мышей будет ловить. Киса, киса, иди сюда, хорошенькая, — позвала я кошку.
Из-за фонтана гордой осанкой, грациозно, выплыла серая кошка и неторопливо, медленным шагом приблизилась к нам. Это была самая простая, ничем не примечательная, молодая кошечка с белой мордочкой, белой манишкой и белыми носочками на лапках. Сама обыкновенная. Но держала она себя с таким достоинством, что можно было подумать, что это породистое животное. Сложена была очень красиво: маленькая головка, высокие лапки, длинный хвост. В общем, в экстерьере, она могла дать фору многим завидным животным её класса.
— И как же тебя зовут, красавица? — спросила я кошечку так, словно она могла мне ответить.
— Да никак, — ответила за неё Ксеня.
— Тогда назовем тебя Евой. Ты у нас иностранка и имя у тебя будет иностранное. Ева, Евочка, хочешь кусочек мяска? — спросила я кошку.
— Кто же его не хочет, — со смехом сказала Ксеня. — На, покорми свою питомицу. Раз уж ты приручаешь её, значит, тебе и ухаживать за ней. А то мне некогда. И так работы много.
Ева, как будто понимала, о чем мы говорим. Запрыгнула мне на колени и свернулась клубочком.
— Надо же, — удивилась Ксеня, — ни к кому не шла на руки. Даже шипела и рычала, как собака, когда я её хотела погладить. А к тебе сразу пошла. Странно.
— Ничего странного здесь нет. Просто Евочка знает, кто у неё хозяйка. Да, киса ты моя?
Я услышала, как кошка глубоко вздохнула и замурчала. Получилась так, что она и вправду нашла своё пристанище и теперь у нее все будет хорошо.
Оставив Ксеню наедине с хозяйством, я решила прогуляться по саду. Еве не сиделось без меня, и она осторожно шла следом. Сбежав с крыльца, я сначала подошла к фонтану. Это было прекрасное творение рук человеческих. Большая чаша, в ней чаша поменьше. А завершал наверху всю это композицию маленький ангел. В его руках была чудная флейта, из которой, я так думаю, и должна была струиться вода.
Но всё это, как и везде, было в плену у травы и бурьяна. Здесь не руками, а косой нужно было косить, наверное, не один час. Действительно, где этот ленивый румын, в обязанности которого, как раз и входит уборка нежелательной растительности. Мы с девчонками, как-то не сговариваясь, сразу нарекли Аурела румыном. И добавляли к этому слову всякие, уточняющие его характер и поведение, прилагательные. Но, сколько я не оглядывалась, садовника нигде не было видно.
А сад манил меня своей красотой и прохладой. Здесь, на большом участке земли, как я уже говорила, соседствовали деревья персика, абрикоса, груши с кустами смородины, малины, крыжовника. Можно было просто подойти и сорвать самый вкусный плод, который на тебя смотрит. Мне было удивительно, что за садом совсем никто не ухаживает, а он плодоносит себе, как ни в чем не бывало.
Я сняла шлепанцы и пошла по высокой траве босиком. Было приятно ощущать шелковистость прохладных растений и потихоньку впитывать положительный заряд земли. Но я, была бы не я, если бы опять что-нибудь не нашла. Хорошо, что шла тихо и неспеша. Иначе, спикировала бы вниз головой, зацепившись за какую-то мраморную плиту.
— Понатыкивают всякого хлама, — в сердцах выкрикнула я, — негде нормальному человеку пройти, чтобы не споткнуться. Её, как будто специально для меня положили. Чтобы я не прошла мимо.
Так, злясь на неизвестного мне проказника, я счищала с плиты сухую траву и мусор, количество которого было здесь предостаточно. На плите был написан текст латинскими буквами. А в середине её находилось какое-то маленькое углубление, смутно что-то напоминающее. Но что, я не успела подумать, так как услышала, что меня зовут Люся и Даша.
— Машка, — кричали мои подруги, — ты где?
— Да, иду я, иду, — громко, чтобы они слышали, отвечала я в ответ. — Чего надо? — Я подошла к своим подругам, которые уже отдохнули и были полны сил и энергии.
— Пойдем на море купаться. Мы уже все собрали. И подстилку, и перекусить.
— А куда идти, вы знаете?
— Конечно. Ксеня нам все рассказала. За домом есть дорожка. Она выведет нас из усадьбы. А там, вдоль села, дорога — прямо к морю. Двадцать минут размеренного шага, и мы у водички. Красота. Давай, Машуль, шевелись. Так искупаться хочется.
Я, чтобы не оттягивать удовольствие ни себе, на Дашке с Люсей, быстро, как только смогла, сбегала к себе в комнату, схватила парэо и спустилась вниз. Купаться в открытых купальниках при нашей «несравненной» красоте как бы неприлично. Поэтому, верх у меня открыт, а низ я прикрываю легкой цветной накидкой. И красиво, и не стыдно перед посторонними.
За домом тоже росли деревья. Но уже не садовые, а хвойные и просто лиственные. Было тихо и прохладно. Только какие-то незнакомые птички щебетали в кронах деревьев. А в траве шуршали ежики.
Ева нас провожала до конца усадьбы, но дальше за нами не пошла. Она понимала, что там не её территория.
