Айлин Даймонд - Ночной шедевр
— Ирвин… я просто хотела вывести тебя из состояния творческого нокдауна.
— Спасибо. Тебе это удалось.
— Ну что ж, счастливо провести вечерок. Не ты первый, не ты последний…
— Стоп. Что ты сказала?
— А что? Или тебе сразу расхотелось встречаться с Сандрой? — В голосе не в меру инициативной ассистентки зазвучали издевательские нотки. — С этой изумительной, несравненной красавицей, объектом всеобщего вожделения?..
— Кажется, плюну-ка я на этот чертов Нью-Йорк и вернусь в свой тихий…
— Извини, занесло. Но от своих слов не отказываюсь. Решай сам.
— О'кей. — Ирвин перевел дух, собрался с мыслями. Не стоило прекращать разговор. Лучше все узнать сразу, заранее. Уставившись на сияющие ресторанные двери, машинально провожая взглядом входящих дам и джентльменов, он продолжил: — Лайза, будь добра, просвети в двух словах насчет семейного положения Сандры.
— На этот счет можешь не волноваться. Три мужа — три развода.
— С этого места можно поподробнее.
— С каждым Сандра продержалась не более шести месяцев.
— Почему? Они устраивали ей сцены ревности?
— Сцены она закатывала сама. Сандру освобождали от мужей папарацци.
— Это уже интересно.
— Ничего интересного, один и тот же прием. Поводом к разводу каждый раз служила фотография, компрометирующая неугодного супруга. Три фото — три бракоразводных процесса. Разумеется, все — в пользу обманутой супруги. Солидные отступные, горечь угнетенной невинности и все такое…
— Ладно, с мужьями разобрались… — Ирвин никуда не спешил. Кто ждет — подождет. Хотя, наверное, то и дело набирает номер.
— Еще вопросы?
— Если уж ты все знаешь… как насчет любовника? Не твоего, понятно. Не может такая женщина, как Сандра, не иметь любовника.
Лайза безропотно проглотила ядовитую пилюлю. Спокойно ответила:
— Ты преувеличиваешь мою осведомленность. В агентстве что-то болтают насчет босса, но я лично не верю.
— Почему?
— Сандра не такая дура, чтобы заводить романы на службе. Да и босс, кажется, ее недолюбливает, хоть и ценит. Вообще же, насколько мне известно, у нее и так предостаточно любовных вариантов.
— Не сомневаюсь…
— Тем более что полученные от бывших мужей компенсации обеспечивают ей роль любовницы по вдохновению, а не содержанки по необходимости. Существенная разница, согласись. — В голосе ассистентки вновь появились ядовитые нотки. — Так что можешь позволить Сандре оплатить сегодняшний интимный ужин.
— Ну уж нет! — Возмущение Ирвина прозвучало совершенно искренно. — Я лучше спущу весь аванс, чем окажусь альфонсом!
— Bay! Я горжусь тобой, Ирвин! Удачи!
Короткие гудки. Удалилась не прощаясь. Ну и черт с ней.
Спрятав мобильник в боковой карман, Ирвин машинально глянул налево и направо. Голубого «субару» так и не видно. Настроение улучшилось.
А может, это дед сорвался в очередную самоволку из райских кущ и на угнанной машине лично удостоверяется, как идет продвижение обожаемого внука к мировой славе?
Прости, дед: внук, вместо того чтобы создавать шедевры, шляется по ночным ресторанам…
5
Поднявшись на второй этаж в общий зал, Ирвин растерянно огляделся по сторонам. Все столики заняты, никому до него нет дела. Шум голосов, аппетитнейшие ароматы, звон бокалов…
Пока Ирвин пытался сфокусировать зрение на ближайших объектах и понять, как ему поступить, рядом появился элегантный господин в смокинге и осведомился об имени вошедшего.
— Ирвин… Ирвин Стоктон, — выдохнул ресторанный неофит.
Господин профессионально осклабился.
— Вас ждут… — И добавил вопреки этикету: — Честно говоря, сэр, я бы хотел оказаться на вашем месте.
Ирвин осторожно улыбнулся и, молча кивнув, двинулся вслед за смокингом, прокладывавшим путь с уверенностью ледокола.
Внутреннее убранство и вальяжные разодетые посетители достойно свидетельствовали о высоте цен в этом заведении и об особой изысканности меню. Но Ирвин не успел прикинуть, хватит ли ему всех капиталов, которые удалось наскрести на скорую руку — аванс и остатки дедовых накоплений…
Метрдотель отодвинул красивую бархатную штору и любезным жестом пригласил Ирвина в отдельный кабинет.
Мерцающий приглушенный свет окутывал Сандру, которая сидела за единственным столиком, одинокая, склоненная над свечой в розовом бокале, задумавшаяся о чем-то недоступном — и сама бесконечно далекая и недоступная, как мечта…
Увидев Сандру, Ирвин мгновенно забыл и про голубой «субару», и про слежку, и про деда, и даже про угрожающе неподъемный счет. Он неуверенно подошел к столику.
Очнувшись от таинственных грез, Сандра грациозным движением поправила локон у виска. Пламя свечи в глубине бокала дрогнуло, отразилось в ее бездонных глазах, мелькнуло легким бликом на ухоженной нежной коже безупречной шеи, украшенной бриллиантовым колье, озарило мерцающим светом кружева белого платья.
— Прости… — неуклюже пробормотал Ирвин и осторожно присел на свободный стул, не отрывая глаз от Сандры. — Я задержался…
Сандра Бьюфорт в этом уединенном уголке выглядела еще более потрясающе, чем во время фотосессии. Обратила к вошедшему грустное лицо.
— Я уже думала, что ты не придешь… что ты рассердился на мое приглашение.
— Нет, но это было так неожиданно.
Сандра протянула руку — на запястье мелькнул тонкий золотой браслет.
— Ничего, ведь ты пришел. — Пальцы с безупречным маникюром коснулись неловкой ладони робкого кавалера. — Это главное.
— Я рад, что ты не сердишься.
— Ну что, — неожиданно оживилась Сандра, — давай выпьем за нашу встречу?
К счастью, шампанское было открыто. Ирвин разлил напиток по фужерам мастерски, не пролив ни капли. Чокнулись, улыбнулись друг другу, молча выпили.
— Я не стала роскошествовать, — объясняла Сандра, грациозным жестом обводя блюда, неизвестные Ирвину ни по названию, ни по вкусу. — Все очень просто и очень полезно.
— Наверное, — сказал Ирвин. — Судя по твоей фигуре, ты разбираешься в этом, как это называется… калорийном балансе.
— Еще бы! — Сандра лукаво прозвенела серебряной вилкой по хрусталю. — Для начала — вот этот салат.
— С удовольствием.
Проголодавшийся Ирвин послушно пробовал все, чем угощали, ел, не различая ингредиентов, блаженно улыбался и соглашался, не разбирая слов, — хмель понемногу овладел сознанием. Но не только шампанское опьянило и затуманило глаза, сердце, душу. Та, что сидела напротив, сама была как бокал шампанского. Самого искристого и вкуснейшего сорта. И он готов был всю жизнь сидеть здесь, в этой тишине и полутьме, потягивать очередной бокал, слушать слова, жемчугом слетавшие с волшебных губ, смотреть на отблеск света в этих глубоких темных глазах, не зная, зачем все это, как это называется, — но, наверное, это-то и называется счастьем…
