Роберт Натан - Портрет Дженни
— Я и не знала, что вы так разбираетесь в женщинах, — заметила мисс Спинни.
— Не совсем понимаю, что произошло с нашими современницами, — довольно невозмутимо продолжал Мэтьюс. — Но я не могу разглядеть в них то вневременное начало, то вечно женственное, что мы видим на всех великих полотнах, от Леонардо до Сарджента. Согласитесь: те давно ушедшие в небытие женщины кажутся нам сегодня куда более реальными и живыми, чем их современники-мужчины. У мужчин малый «срок годности» — лишь в пределах своей эпохи. Вряд ли вы найдете у кого-нибудь из живописцев — исключая разве что некоторые из портретов Хольбейна, — мужские лица, которые можно бы встретить в последующие времена. А с женщинами наоборот: они встречаются нам из века в век, снова и снова. Мона Лиза или Мадам Икс — вы могли их встречать опять и опять — на улице, в ложе, в магазине. И лишь в наше время что-то изменилось…
Мэтьюс сделал паузу и как-то странно, словно бы с упреком, посмотрел на меня.
— Сегодняшний портрет сиюминутен, — гоном обвинительного заключения изрек он. — Он принадлежит повседневности и только ей — как картофелина, которую съедят и тут же забудут.
«Милое дело, — подумал я. — Начал с похвал, а кончил так, будто я-то как раз и повинен в деградации портрета».
Похоже, мисс Спинни тоже засекла, что ее босс несколько сбился с курса, — и поспешила вернуть его к реальности.
— Кстати, вы видели новый портрет Тэскера? — спросила она.
— Портрет миссис Поттерли? — Мэтьюс недовольно кашлянул в ладошку, видимо, огорченный тем, что не дали пофилософствовать дальше. — Я слышал, что он получил за него три тысячи долларов.
— Полторы тысячи, — уточнила мисс Спинни. — И оплаченный отдых во Флориде.
— Тоже недурно, — заметил Мэтьюс.
Полторы тысячи! Я невольно крякнул, услышав эту цифру, и хотя постарался изобразить на лице иронию, мисс Спинни без труда разгадала мои подлинные чувства.
— Ну-ну, Адамс! — Она успокаивающе взяла меня за локоть. — Держите себя в руках. Придет время, и вы будете зарабатывать не меньше.
Я промолчал, но внутри у меня все ходило ходуном. Пятнадцать сотен за портрет — это казалось фантастикой. Одно из двух: или этот Тэскер гений, или аферист… И невероятная сумма вдруг подействовала на меня довольно неожиданным образом — я осмелел и, как теперь понимаю, повел себя весьма дерзко.
— Ну, и сколько же в таком случае я получу за свои картинки? — спросил я.
— Спинни, вы слишком много болтаете, — наконец-то прорезались у Мэтьюса начальственные нотки. — Ближе к делу.
И мисс Спинни почти мгновенно выдала ответ:
— Они вряд ли чего-то стоят.
Это был нокдаун, хотя я его, наверно, заслужил своим развязным вопросом. Но осадили меня слишком уж круто — такого я не мог снести. Ни слова не говоря, я сгреб свои картинки, сунул их в папку и направился к двери.
— Молодой человек, погодите… — попытался остановить меня Мэтьюс.
Но я даже не взглянул на него, продолжая шагать к выходу. Обернулся я лишь у самой двери.
— Счастливо оставаться, мисс Спинни, — отчеканил я. — Рад был с вами познакомиться.
Она смерила меня ледяным взглядом, казалось, предлагавшим наглецу побыстрее убираться. Но в следующее мгновение глаза ее неожиданно потеплели, и она громко рассмеялись.
— Вы нравитесь мне, Адамс! — С этими словами она подошла и по-свойски хлопнула меня по спине. — У вас есть гордость, не так ли? Ну-ка, давайте сюда свои шедевры, мы еще раз на них глянем.
Акварели были снова разложены на столе, и мисс Спинни стала их рассматривать — надо сказать, куда более скрупулезно, чем ее босс. Мне показалось, что ее интересует даже не столько сама Дженни, сколько техника письма, проработка деталей рисунка. Мэтьюс стоял рядом и, барабаня пальцами по столу и выжидающе покашливая, смотрел то на мои картинки, то на свою помощницу. Я видел: ему очень хочется, чтобы рисунки ей понравились, это укрепило бы его в сознании собственной правоты.
— Это, видимо, черный вельвет делает ее старше, — проговорил он. — Одежда может и молодить, и — наоборот.
Я знал, что дело совсем не в том, но, разумеется, не стал его разубеждать. И все поглядывал на мисс Спинни, с нетерпением ожидая, что она скажет. Наконец она завершила свою ревизию и обнародовала решение:
— Ладно, Адамс, мы заплатим вам за ваши картинки двадцать пять долларов.
Наверно, я без разговоров согласился бы на эту цену, если б не обида. Эта женщина только что посмела заявить, что «они вряд ли что-нибудь стоят», и оскорбленное самолюбие не позволяло мне быть покладистым. К тому же я был молод и имел весьма туманное представление о том, что почем в этих галереях и салонах.
— Мало, — упрямо сказал я, всем своим видом давая понять, что не пойду на попятный. При этом я убеждал себя, что на данной галерее свет клином не сошелся и я смогу продать акварели где-нибудь в другом месте. Но честно говоря, в глубине души я крепко сомневался, что на них еще кто-то позарится, и, как я понимаю, сомнения мои не укрылись от проницательной мисс Спинни.
— Послушайте, Адамс, — сказала она. — Вы славный парень и неплохо владеете кистью, но вы не знаете нашего нелегкого бизнеса. Мы не собиратели, мы приобретаем картины не для того, чтобы сидеть и любоваться ими до конца своих дней. Мы покупаем — чтобы продавать. Но, увы, у нас нет уверенности, что ваши рисунки будут пользоваться бешеным спросом. Мы можем дать вам тридцать долларов. Что вы на это скажете?
— Да, — нетерпеливо подключился Мэтьюс, — что вы на это скажете, молодой человек?
— Пятьдесят, — поглубже вдохнув, выпалил я.
Мисс Спинни негодующе отвернулась. Я стоял, мысленно кроя себя последними словами. Было уже ясно, что мое дурацкое упрямство выйдет мне боком. Моей последней надеждой был мистер Мэтьюс, но он, словно не замечая меня, глядел на свою помощницу и выжидательно барабанил по столу пальцами.
— Ладно, берите их… — начал было я, но меня опередила мисс Спинни.
— Черт с ним, — процедила она, повернувшись к Мэтьюсу. — Дайте ему пятьдесят.
— Вы правы, Спинни, — владелец галереи явно испытал облегчение. — Я рад, что наши оценки совпали.
Мисс Спинни раздраженно передернула плечами.
— Я всего лишь сиюминутная картофелина, Генри, во мне нет ничего вечного… Но учтите, вам придется самому продавать эти акварели.
— Да, конечно, — с готовностью согласился Мэтьюс. Он взял со стола один из рисунков — тот, где Дженни сидит с чашкой шоколада, — посмотрел на него и положил на место. — Да, конечно, — повторил он. — Я продам их, не сомневайтесь. Я найду покупателя. Пусть и не сразу…
