Джейн Донелли - Если сбываются мечты
Хелли подождала до десяти часов и позвонила снова. На этот раз ответил Шерман. Она напомнила ему, что приезжает в понедельник.
— Да, — сказал он. — И что же? — У него был такой тон, словно своим звонком она прервала какую-то цепь важных размышлений.
Она ответила лаконично:
— У меня нет ключей. Кто откроет мне дверь?
— Во сколько?
— В понедельник утром. До ленча.
— Там будет Уэдделл. — И он повесил трубку.
— Большое спасибо, — сказала Хелли в ответ на прерывистые гудки. — Они там, в Йоркшире, не тратят слов даром, — повернулась она к Фрэнсис, с нетерпением ожидавшей результатов разговора.
— Утром в понедельник? — спросила Фрэнсис. — Ты что, собираешься ехать всю ночь?
— Я решила выехать в воскресенье и переночевать в гостинице.
Дети и мисс Паргайтер приезжали на следующий день, и ей предстояло приготовить все к их приезду.
В субботу Хелли перебрала все вещи и раздарила подругам то, что выглядело уж слишком экстравагантно. Затем уложила чемоданы, упаковала пишущую машинку и радиоприемник. Оставалось еще несколько книг, кое-какие безделушки, пепельницы и кое-что из посуды. Яркие шведские коврики тоже были ее приобретением, но в квартире они были на своем месте, и Хелли пожертвовала их Фрэнсис и Серине. Посуда ей тоже была не нужна, а из безделушек Хелли взяла лишь толстенькую белку из бирюзового стекла. Белка была у нее давно и очень нравилась Хелли.
— А новогоднюю елку возьмешь? — спросила Фрэнсис. — Она же твоя.
Елка была маленькая, серебристая и вполне годилась для небольшой квартиры и трех современных взрослых девушек. Но в холле «Дома священника» должна стоять настоящая елка, такая высокая, чтобы любому ребенку казалось, что это самое большое дерево в мире. Хелли сказала:
— Я заберу только свою голубую звезду.
Ночь с воскресенья на понедельник Хелли провела в гостинице «Дельфин».
Прежде чем уехать из Хоули, Хелли запаслась провизией.
День был прекрасный. Реддинг-Хиллз заливало солнцем, и даже булыжники на мостовой отливали золотом. Хелли въехала на холм и увидела свой маленький замок: зрелище было сказочное: в лучах солнечного света замок казался сошедшим со страниц сказки о спящей красавице или романа о рыцаре Айвенго. Дети будут вне себя от восторга.
Хелли подошла к парадной двери и старательно постучала, подождала пару минут и постучала снова. Она уже собиралась пройти в обход, к черному ходу, когда дверь отворилась, и она оказалась лицом к лицу с Уэдделлом.
Она бодро поздоровалась, но он лишь буркнул что-то в ответ, пропуская Хелли в дом.
Хелли сказала:
— Я привезла продукты. Коробки в багажнике. Вы поможете мне занести их на кухню?
Она бы не удивилась, если бы Уэдделл отказался. Конечно, она могла бы сделать это и сама. Но он вышел, взял самую тяжелую коробку и понес ее на кухню.
Поставил коробку на кухонный стол и остановился, глядя на нее.
— Хотите остаться тут жить?
— Да.
— С детьми?
— Именно. — Хелли решила, что лучше все объяснить. — Вообще-то это не мои дети. Они из детского дома, приедут только на каникулы.
Уэдделл снова проворчал:
— Есть и малолетние преступники?
Хелли ответила сердито:
— Никакие не преступники, просто сироты. — Она пожала плечами. — А впрочем, не важно.
С мистером Уэдделлом поладить невозможно. Похоже, что у него Хелли вызывала даже большую неприязнь, чем у Элвис Дэлзелл. Его угрюмый вид не оставлял в этом сомнений.
Хелли сказала:
— Дети приедут завтра.
Уэдделл, с почти ритуальной неторопливостью, положил на стол рядом с коробкой ключ:
— Мистер Шерман велел вам его отдать. И сказал, что будет продолжать платить мне жалованье за работу в саду. И еще я буду убирать в комнатах мистера Шермана, — продолжал Уэдделл.
— Прекрасно, — сказала Хелли. — А вы что же, выполняли всю работу по дому?
Хотя в остальных комнатах никто не жил, их содержали в чистоте и порядке. Глядя на Уэдделла, можно было поверить, что он работал в саду, но что-то не похоже было, чтобы он поддерживал порядок в доме, хотя и мыл в тот раз переднюю.
Он ответил:
— Я делал тяжелую работу, а миссис Терлби — все остальное, но миссис Терлби просила передать, что больше работать не будет.
— Понятно, — сказала Хелли.
Теперь ей предстояла сотня дел. Она втащила чемоданы и отнесла их в комнату, которая теперь должна была стать ее. Затем занялась приготовлением спален.
Простыни, сложенные стопками в большом комоде, пахли лавандой, пакетики с которой лежали среди белья, и Хелли на минутку опустилась на колени и вдыхала ее аромат, держа пакетик лаванды в сложенных ладонях. Потом она застелила постель для Рози и оставила пакетик у нее на подушке — девочке тоже, должно быть, понравится этот запах.
Интересно, кто здесь спал раньше? И в других комнатах тоже. Переходя из комнаты в комнату, Хелли поймала себя на том, что ступает очень осторожно, словно они все еще жили там и она не хотела их потревожить.
На стенах висело множество картин, но портретов среди них не было. И тем не менее невозможно было пробыть в таком доме целый день одной, открывая шкафы и выдвигая ящики один за другим, пробегая пальцами по клавишам фортепьяно, и не проникнуться его атмосферой. Когда-то это был дом, в котором жила большая семья, и, должно быть, для Роджера Шермана было большим ударом потерять право жить здесь иначе, чем став квартирантом.
Ей следовало бы это понять при их последней встрече. В создавшейся ситуации он вел себя на редкость сдержанно, а вот своему собственному поведению она не находила оправдания. Когда она снова увидит его, то постарается объясниться.
В просторной кухне Хелли сварила себе кофе и вышла в сад поискать Уэдделла. Она обнаружила его в сарае, где он возился с разобранной косилкой, и сказала:
— Я сварила кофе, но если хотите, приготовлю вам чашку чая.
— Спасибо, — ответил он, — только я живу в двух шагах отсюда, скоро пойду домой.
Ну вот, даже чашки чая не возьмет из ее рук. Хелли, дождавшись, когда магазин откроется после перерыва, предприняла свою первую вылазку в Реддинг-Хиллз.
Здесь все знали, кто она такая. Можно было не представляться. Слухи летели впереди нее. На почте она купила несколько журналов и комиксов и выписала газету, и, когда почтовый служащий записывал ее имя и адрес, он не выказал ни малейшего удивления. Пожаловаться было не на что, кроме излишне сухого, подчеркнуто делового обращения. Он назвал ей цены и аккуратно отсчитал сдачу. Записал ее имя и сказал:
— Я прослежу за доставкой.
