Джилл Гарриетт - Союз одиноких сердец
— Тогда я добавлю! — Вэл скрипнул зубами. — Если вы не скажете мне, как я могу связаться с мадам, я обращусь в полицию с заявлением об исчезновении моей тещи.
— Это ваше право, — спокойно ответили ему. — Я выполняю волю мадам. Она, наверное, могла предположить, какие будут последствия, когда отдавала распоряжения.
Вэл понял, что ничего не сможет добиться у этого автомата, и решил сменить тактику, хотя полевая жизнь научила его избегать компромиссов.
— Мадемуазель, выслушайте меня… Его голос обрел бархатные нотки и просящие интонации. — Мы очень дружны с Жаклин, не думаю, что она давала распоряжение именно по поводу моего звонка. К тому же я знаю, что она обеспокоена предстоящей операцией. Я примчался с другого континента, чтобы быть рядом с ней.
— Операцией? — удивилась трубка. — Так вы знаете?
— Ну конечно, я все знаю, — поспешил уверить ее Вэл. — Именно поэтому я здесь. Я врач. Она сама просила меня об этом, и я не понимаю, почему Жаклин не предупредила… Я приехал поддержать ее и… — Он намеренно назвал тещу по имени, тем самым подчеркивая их близость. Черт разберет этих французов, может быть это сработает?!
— Простите, это меняет дело, — более приветливо ответили ему. — Записывайте адрес клиники. Операция будет только через два дня. Думаю, мадам сможет встретиться с вами.
— О, спасибо, — горячо поблагодарил Вэл и почти не кривил душой: ему так хотелось поскорее покончить с этим делом. — Диктуйте!
Ему продиктовали адрес клиники и объяснили, как до нее добраться. Вэл поблагодарил, положил трубку и внимательно вчитался в адрес. Клиника явно была частная и находилась в Версале. Господи, еще и туда ехать, подумал он, потом решительно свернул бумажку с адресом, сунул его в карман брюк и отправился на встречу с «бедной» Жаклин.
Через несколько часов он готов был грызть землю от ярости. Его даже не утешил тот факт, что он побывал в одном из прославленных французских городов — можно сказать, жемчужине Франции. Какое ему было дело до версальских дворцов и грандиозных ландшафтных находок прошлых столетий, если его так нагло и беспардонно надули!
Пока он добирался до клиники, он еще надеялся, что все его усилия не напрасны. Мало ли что может быть? Он должен успокоить Лейлу и дать ей строгий профессиональный отчет о состоянии здоровья ее матери. Вэл прекрасно понимал, что ничего смертельного не происходит, потому что в подобных случаях люди себя так не ведут. Она бы никогда не улеглась в больницу по серьезному поводу без того, чтобы под окнами не дежурил преданный муж, но…
Практически все сомнения были развеяны, когда он увидел клинику. Это походило скорее на вальяжное загородное поместье с огромным тенистым садом, фонтанами и плавающими лебедями. В его жизни боль и страдания обитали в других, более прозаических условиях…
После долгих уговоров и уверений дежурный, который больше походил не на медицинскую сестру, а на дворецкого, соизволил куда-то позвонить, а потом препроводил его в элегантный холл, обставленный тяжелой антикварной мебелью. Через полчаса глупейшего ничегонеделания, от которого у Вэла сводило зубы, пред его ясные очи предстала сама мадам.
Она вошла к нему как вдовствующая королева к самому незначительному из своих подданных. Розовый шелковый халат, отороченный страусиными перьями, серебреные туфли на высоких каблуках, прекрасный макияж — никакой болезнью тут и не пахнет.
Жаклин даже не попыталась выразить радость, как будто он был совершенно посторонним человеком, а не отцом ее будущего внука.
— Здравствуй, Вэл, — сказала она, даже не протянув руки. — Какими судьбами?
Вэл растерялся: она всегда умела дать ему почувствовать, что он незваный гость в ее жизни и ее семье.
— Здравствуйте, Жаклин, — проговорил он, сглатывая невольную обиду и разочарование. — Прекрасно выглядите.
— Надо же, — она подняла свою суперправильную бровь. — Ты научился говорить комплименты?
— Я просто констатирую факт, — не смог удержаться он от колкости. — Лейла была так обеспокоена вашим здоровьем, что попросила меня вас навестить.
— Ах так это она тебя сюда прислала, — усмехнулась Жаклин. — По своей воле ты бы никогда не приехал.
— А вам не кажется, что сейчас не время обсуждать наши отношения? — сорвался Вэл.
— Я и не обсуждаю, — покачала головой Жаклин, — просто констатирую факт.
— Если вы хорошо себя чувствуете, то зачем было волновать дочь, которой сейчас необходим покой и только положительные эмоции?
— Вэл, не тебе об этом говорить. — Глаза ее метнули молнии. — Это ты бросил мою дочь в самый трудный для нее момент, чтобы тешить свое самолюбие. Скажи, что это не так.
Она точно рассчитала удар, и Вэл вынужден был промолчать, потому что и сам считал, что должен быть рядом с Лейлой.
— Я не благодарю тебя за то, что ты приехал. Я тебя об этом не просила. А что касается впечатлений Лейлы, то она всегда была слишком импульсивной…
Вэл сжал кулаки. Если бы он мог, он заставил бы ее расстаться с этой холодной усмешкой.
— Передай ей, что со мной все в порядке, — сказала Жаклин, поднимаясь с кресла и показывая, что аудиенция окончена. — Всего хорошего.
— Какая операция? — спросил Вэл, чувствуя себя полным идиотом.
— Это клиника, где делают пластическую хирургию, — ответила Жаклин, которая почему-то решила над ним сжалиться. — Но мне не хотелось бы, чтобы кто-то об этом знал. Лейла тоже узнала случайно.
Вэл посмотрел на нее и впервые понял, что даже статуи стареют. Она ничего и никого никогда не любила, кроме своей красоты, и ей невыносимо терять единственное свое богатство. Ему на какой-то миг даже стало жаль ее.
— Мне некому об этом рассказывать, — спокойно ответил он. — Кроме Лейлы. Ей я скажу правду. Всего хорошего. — Он развернулся и вышел. Мгновение, которое смирило его с Жаклин, ушло, и теперь его душил гнев из-за того, что он потерял три драгоценных дня, который мог провести рядом с Лейлой…
Вэл вернулся в гостиницу и заказал билет на ближайший рейс. Самолет улетал в шесть утра. У него было немного времени, и он решил, что имеет полное право завалиться спать, как человек, выполнивший тяжелую физическую работу. Единственное, что он должен был сделать, это позвонить жене и успокоить ее по поводу здоровья матери. Не очень-то приятно было рассказывать всю эту историю, но заставлять Лейлу волноваться лишние несколько минут ему не хотелось. Он посмотрел на часы и понял, что безбожно опоздал: дома сейчас глубокая ночь. Он не будет будить Лейлу, чтобы сообщить ей, что все нормально. Ничего страшного не произойдет, решил он, засыпая, если он расскажет ей все, когда они встретятся…
