Шарлотта Лэм - Виновата только я…
Луиза взглянула на него.
— Бедненький Дэвид, как тебе, наверное, было страшно тогда. — Он никогда раньше не рассказывал эту историю, которая показала ей Дэвида с другой, незнакомой, стороны.
Немного покраснев, он улыбнулся и, пожав плечами, встал.
— Ну ладно, я пойду домой. Больше оперировать некого, так что я могу немного поспать. Увидимся завтра. Ждешь с нетерпением?
Луиза оживилась.
— Еще бы. Я так люблю танцевать, а не была на танцах уже сто лет. Я, кстати, собираюсь по этому случаю купить новое платье!
— Чтобы пойти со мной? Я польщен! — Его взгляд потеплел.
Поход в магазин Луиза отложила до самого последнего момента, до полудня субботы, но в Винбери был только один хороший магазин одежды, так что ей не понадобится много времени, чтобы выбрать платье. Ей посчастливилось наткнуться на восхитительное темно-голубое шелковое платье с глубоким вырезом. Платье было длинное, с тремя шуршащими светло-розовыми кружевными нижними юбками и такого же цвета шелковой розой, приколотой к талии. А шелест нижних юбок при ходьбе привел ее в полнейший восторг.
— По-моему, оно смотрится как старинное, вам не кажется? — заметила продавщица. — Ваша прическа очень подходит к нему. Очень красиво — низкий пучок. Конечно, некоторые раньше носили еще локоны, но, наверное, это больше идет молодым девушкам, а не женщинам вашего возраста.
Луиза рассмеялась. Продавщице, скорее всего, не было и двадцати, поэтому неудивительно, что Луиза в свои двадцать семь казалась ей уже старой. Луиза вдруг почувствовала, что она состарилась, даже не заметив этого. Двадцать семь — это не так уж и много! Почему она не может сделать себе локоны, если ей хочется именно такую прическу?
Вернувшись домой, Луиза приняла душ, вымыла голову и закрутила волосы с помощью электрических бигуди, которые ей когда-то подарили, но которые так и лежали без дела.
Одевшись, она стояла перед зеркалом, покусывая губы. Теперь она выглядела совсем иначе. Она покраснела — что, черт возьми, она с собой сотворила! Она почувствовала себя нелепо и обязательно попыталась бы сделать свою обычную прическу, если бы ее раздумья не прервал приезд Дэвида.
Он уставился на нее.
— Луиза? Боже! Я с трудом тебя узнал. Твои волосы…
Луиза застонала.
— Они ужасны? Я даже не знаю, что заставило меня сделать эту прическу. Но…
— Мне очень нравится.
Она неуверенно прищурилась:
— Правда?
— Она подходит к платью. — Он протянул ей свою красивую руку, карие глаза тепло улыбались, и добавил: — И, между прочим, это очень сексуальное платье.
Покраснев, она засмеялась. Дэвид нежно улыбнулся, легко сжимая ее тонкие пальцы.
— Румянец тоже сексуален.
— Не смейся надо мной, Дэвид Гэлос! — потребовала она, покраснев еще больше.
— Я и не смеюсь, я говорю то, что есть на самом деле. Когда ты покрываешься румянцем, то выглядишь особенно женственно и беззащитно, мне так хочется тебя оберегать…
— Оберегать? Это в наши-то дни, да в моем возрасте? — спросила она с сомнением в голосе.
Дэвид недовольно нахмурился.
— Знаю, знаю, это уже давно вышло из моды — открывать дверь перед женщиной, вставать, когда она входит в комнату… Ну конечно, теперь над этим смеются. Но я все-таки человек старомодный. Мне нравится, что женщины еще не стали мужчинами, и я не вижу причины, почему мне надо за это извиняться.
— Я тоже не вижу, — улыбнулась Луиза. За время их совместной работы она уже убедилась, что он всегда относился к женщинам с большим уважением.
Он тоже в ответ улыбнулся.
— Именно твоя женственность и привлекла меня.
Луиза удивленно уставилась на него. Он никогда не говорил ей об этом. Она всегда поражалась, как он смог дожить до тридцати пяти лет, так и не женившись, ведь, будучи очень привлекательным, он имел большой успех среди медсестер. Конечно, у него были девушки, но в конце концов их немногочисленные свидания так и заканчивались ничем. Может быть, между ним и девушками всегда стояло то, что свое основное время он должен был ежедневно проводить на работе и именно ей посвящал большую часть своего внимания?
Дэвид всегда держался просто, даже в медицинском халате, он совсем не относился к строгим хирургам прошлого поколения. Он был неспособен смотреть на всех свысока; его теплая улыбка и дружелюбие быстро сделали его самым любимым врачом в больнице. Но сегодня он выглядел по-особенному в своем вечернем костюме. Черный пиджак и такие же брюки делали его очень стройным, а безукоризненная белая рубашка и черный галстук придавали ему особое очарование.
Его губы удивленно изогнулись.
— Луиза, ты что так разглядываешь меня? Или я шокировал тебя своими откровениями?
Она с улыбкой покачала головой.
Дэвид крепче сжал ее руку и притянул ближе, наклонив к ней голову. Она непроизвольно подняла лицо навстречу ему. Но не успели их губы соединиться, как зазвонил телефон. Оба недовольно замерли.
— Не бери трубку! — попросил Дэвид.
— Ты же знаешь, я должна ответить, это может быть отец.
Дэвид выругался.
Это был не отец, звонили из больницы. Она повернулась и со вздохом передала трубку Дэвиду.
— Извини, — проговорила она, когда он неохотно взял ненавистную трубку.
— Гэлос у телефона. — Он послушал, что ему говорили, затем произнес: — Давно?
Луиза наблюдала за ним, бессознательно теребя в руках свой черный бархатный жакет. Она решила, что, если Дэвида вызовут в больницу, одна она на танцы не пойдет.
Он повесил трубку с кислой миной.
— Я же просил тебя не отвечать!
— Я не думала, что тебя могут вызвать.
— Дело в том, что один из моих пациентов три дня ждал операции: его состояние было нестабильным и я не хотел рисковать. Сегодня им кажется, что уже можно делать операцию, но Колин Докинс хочет со мной проконсультироваться перед тем, как может наступить ухудшение.
— Скорее всего, он просто хочет свалить на тебя операцию, — сухо заметила Луиза.
— Да, я тоже так думаю. Он боится брать на себя ответственность.
— А что будет с нашими танцами?
— Разумеется, мы пойдем. Только по пути мы заскочим в больницу, я осмотрю больного и решу, стоит ли Колину его оперировать.
— В любом случае это лучше, чем откладывать на завтра.
— Не думаю, что в этом случае вообще можно ждать, ну посмотрим.
Когда они подъехали к больнице, Дэвид спросил:
— Подождешь в машине?
— Ну уж нет, — покачала она головой, — ты можешь уйти и застрять. Лучше я поднимусь к себе и выпью чашечку кофе с сестрой Дженкинс.
— И покажешь свое платье? — поддразнил он ее.
