Элизабет Бойл - Новое платье для Золушки
Одну стену комнаты занимали книжные полки, а в другом углу стояли стол и кресло. Перед камином располагался длинный, широкий диван с еще одним креслом напротив.
Элла без труда могла вообразить, как какой-нибудь генерал планирует в этой комнате свои атаки и завоевания. Затем она заметила необычный блеск в глазах своего рыцаря. Это был отблеск завоевания совсем иного толка. И, когда рыцарь привлек ее к себе и поцеловал, она знала, что должна держать оборону, сбежать в безопасный бальный зал, но могла думать лишь о том, что это ее последняя ночь здесь.
Потом она отправится в Португалию в качестве компаньонки леди Гаррауэй. И конечно, добрая дама постарается выдать ее за какого-нибудь офицера. Но Элла знала, что так, как сейчас, уже никогда не будет.
Как это звездное прикосновение небес. Словно Судьба свела их вместе, чтобы напомнить о том, что может случиться… и что можно потерять.
И Элла крепко уцепилась за выпавшую ей возможность. Это было неправильно, опрометчиво, но если она не… О, если она не сделает этого, она всю жизнь будет об этом жалеть. Ее матушка часто говаривала: «Даже если бы у меня с моим Роджером была всего лишь одна ночь, это все равно бы стоило каждого мгновения позора…» Такие разговоры были неотъемлемой частью воспитания девушки в военных лагерях, путешествий с солдатами, жизни вдали от гостиных и строгого лондонского общества.
Элла в свой двадцать один год довольно хорошо знала, что происходит между мужчиной и женщиной. В свое время она повидала следовавших за лагерем женщин, жила в окружении грубо выражавшихся простых солдат, и физический акт не был для нее тайной. Поэтому когда ее рыцарь поцеловал ее и отнес на диван, она не испугалась. Ей было даже любопытно. Она сама этого хотела, поскольку он пробудил в ней неутолимую жажду.
Они упали на мягкий, широкий, уютный диван в сплетении рук и ног и жадно и страстно целовались, пока их не охватило пламя, которому ни один из них был не в силах противиться.
Он целовал ее шею, посылая волны желания по всему телу. Высвободив одну грудь из корсажа, он нежно ласкал ее, взяв розовый бутон в рот и посасывая его — сначала медленно, нежно, затем втянув его глубже. Одновременно он ласкал рукой другую грудь, в результате соски Эллы превратились в тугие вершинки.
Элла выгнулась дугой под его прикосновениями и поцелуями, поскольку он пробудил ее тело к жизни. Когда его рука скользнула под платье, проследовала вверх до бедра и коснулась в самом интимном месте, лаская пальцами скрытый там тугой, пульсирующий бугорок, вместо того, чтобы быть шокированной, Элла застонала, поскольку его дразнящие прикосновения только усиливали эту сладкую муку. Она нашла его губы и поцеловала, скользнув руками под сюрко.
В отличие от бриджей его лосины практически не скрывали то, что таилось под ними, — напряженный мужской орган, жаждущий свободы. И Элле очень хотелось освободить его и освободиться самой от того огня, что он в ней разжигал. Так что она дерзко провела пальцами по натягивающей ткань выпуклости, лаская его, и запустила руку в лосины, чтобы дать ему свободу.
Ее рыцарь инстинктивно передвинулся, накрыв ее тело своим, готовясь взять, наполнить его, но вдруг его глаза расширились, словно он очнулся от сна.
Он отвел волосы от ее лица, его дыхание было прерывистым.
— Ты же никогда…
Она знала, что он имеет в виду. Никогда не делала этого. Не доверяя своему голосу, Элла просто покачала головой.
Он начал отстраняться.
— Это безумие. Нам не следует… Но, черт возьми, ты, моя волшебная красавица, околдовала меня.
А он ее.
— Тогда возьми меня, — прошептала она, чувствуя, что с приходом утра они расстанутся. — Прошу тебя, я твоя, — сказала она, шокированная собственной дерзкой и страстной мольбой.
— Тогда ты понимаешь, что это означает. Если я возьму тебя сейчас, то мы навечно останемся вместе. — Его губы сложились в улыбку.
Но как она могла ему сказать, что вечности для них не будет? Что завтра она навсегда уедет из Лондона. Что у него нет времени спасти ее.
Спасти от пламени желания, сжигавшего ее изнутри.
— Так и должно быть, — сказала она, обхватывая его лицо руками. Чтобы придать веса своим словам, она приподняла бедра и потерлась об него, вынуждая приблизиться и закончить начатое.
Она притянула вниз его голову и поцеловала. Они снова начали ласкать и изучать друг друга, и вскоре их на первых порах яростные движения превратились в изысканный танец. Ее таинственный любовник вошел в нее медленно, позволив Элле прочувствовать удовольствие от каждого выпада, так что когда он окончательно разрушил тонкую преграду, осталось только удовольствие… Упоительное и неземное удовольствие поглотило их обоих, вело их, пока они вновь не начали двигаться в том диком ритме, что захватил их ранее, но на этот раз все закончилось головокружительной разрядкой.
Элла ахнула, когда ее накрыла первая волна чувственного восторга. Она была полна им, укрыта им, окружена им, поэтому она просто приникла к нему и крепко держалась, пока ее тело тонуло в сладком удовольствии.
И она была не одна. Рыцарь громко застонал и резко и глубоко вошел в нее, тоже получив свою порцию освобождения. Он упал в ее объятия, и они прижались друг к другу, дивясь сверкающему звездами миру, который нашли в объятиях друг друга.
Какое-то время спустя ее возлюбленный встал с дивана и поднял ее вслед за собой. Оглядев Эллу, он со смешком сказал:
— Боюсь, я сломал не только твои крылья.
Она посмотрела на себя и поняла, в чем заключается проблема. Было просто невозможно скрыть, что она провела последний час довольно бурно. Помимо растрепанных волос, поредевшей цветочной короны на голове и помятого платья нельзя было не заметить, как сияют ее удивленные глаза.
О, боже, так вот что значит быть любимой, подумала она, касаясь ладонями щек. Она очень сильно сомневалась, что, когда леди Гаррауэй сказала ей развлекаться, она имела в виду именно это.
Ее рыцарь подошел сзади и привлек девушку к своей груди, затем он приподнял подбородок и поцеловал ее. После еще нескольких поцелуев он попытался поправить корону и водрузить на ее спутанные волосы. В конце концов он сдался и рассмеялся над своими попытками, вернув корону феи Элле. Когда она подошла к зеркалу, чтобы надеть ее и по возможности поправить наряд, она услышала:
— До сегодняшнего дня я не верил в легенду.
— В легенду? — рассеянно повторила Элла, пытась понять, что делать с копной спутанных локонов, упавших ей на лицо. Господи, да ей не придется ждать до завтра, чтобы быть уволенной. Даже близорукая леди Осборн поймет, чем она занималась.
