Элла Уорнер - Тайна двух сердец
– Посчастливилось? Быть мишенью для твоих, грубостей?
– От сдержанности до грубости один шаг. Бет замолчала, пораженная явной угрозой, прозвучавшей в словах Эрнана. Она облизнула внезапно пересохшие губы:
– Но о чем еще мы можем говорить? – Ее пульс участился до такой степени, что она уже не различала отдельных ударов, и все-таки старалась говорить спокойно: – Как ты любезно напомнил мне, прошло пять лет с тех пор, как мы виделись в последний раз. И твоя, и моя жизнь изменилась. Мы оба изменились.
– Да неужели?
– Разумеется, изменились, – быстро произнесла Бет, как будто считала, что от этого слова будут убедительнее. Она стыдилась сама себя. Стыдилась, потому что совсем не находила в себе гордости, чувствовала, что ее можно уязвить легко и безответно.
Эрнан скрестил руки на груди и медленно смерил Бет с головы до ног насмешливым взглядом.
– Ну так расскажи мне, как ты изменилась. Интересно будет тебя послушать. Ты по-прежнему очень красива, но это я и так вижу. Внешние эффекты тебе удаются просто блестяще.
Не находя ответа, Бет мучительно тяжело хватала пересохшим ртом воздух. Она была оскорблена комплиментом, который прозвучал с обидным подтекстом.
– Это просто смешно, – наконец пробормотала она.– Я не намерена выслушивать твою болтовню и разговаривать о своей нынешней жизни. Она тебя не касается.
Иссиня-черная бровь испанца приподнялась:
– Это едва ли дружелюбно, – с укором произнес он.
Бет взялась за дверную ручку и так сжала пальцы, что костяшки побелели.
– Тебе не хватает дружелюбия? Но разве мы можем претендовать на то, чтобы считаться друзьями?
Эрнан пожал плечами, словно уступая, и с ехидцей ответил:
– Нет. Мы были больше чем друзья, ты права. Возможно, ты предпочитаешь, чтобы я использовал слово «любовники»?
Щеки женщины сделались алыми.
– Не смей говорить так!
– Почему? Разве мы ими не были?
Бет покрылась испариной. Еще секунда, и волна ненависти вырвется наружу. Глаза ее в страхе метались: не дай Бог кто-нибудь услышит слова Эрнана. Она инстинктивно толкнула дверь – язычок замка щелкнул. Оставалось только надеяться, что теперь ничего не просочится сквозь дубовую дверь.
– Нет! – стиснув зубы, прохрипела Бет. Она прислонилась спиной к двери, чувствуя, что ей необходимо обо что-нибудь опереться – иначе просто упадет.
К ее смятению, Эрнан шагнул к ней. Он остановился так близко, что была видна чуть отросшая щетина на его щеках.
– Ты можешь отрицать все, что хочешь. Тем не менее это правда. Мы были любовниками! – с ухмылкой заявил он.
Все сжалось внутри у Бет. Конечно же, данное Эрнаном обидное определение вполне точное: они были любовниками. Мучительные воспоминания вновь захлестнули женщину.
– Были. Когда-то давно, – преодолевая боль, согласилась она. – Теперь все кончено.
Рот Эрнана искривился в глумливой улыбке:
– Может, и давно. Но для тебя это было впервые, quirida. He говоря уже обо всем остальном, стоит помнить хотя бы по этой причине, ведь верно?
Даже нежное испанское слово «дорогая» прозвучало с жестоким ледяным цинизмом. Бет и представить себе не могла, что этот лощеный испанец способен на такое бессердечие. Перед ней был совсем не тот человек, которого она полюбила пять лет назад. Что сделало его таким язвительным, желчным? Она уставилась на Эрнана полными боли глазами, не понимая, что с ним случилось.
– И даже это не заставит меня вспоминать о прошлом, – бесцветным голосом сказала она.– Единственное, чего я хочу, – вообще забыть, что мы когда-то встречались.
– Но ведь не можешь, а?
Их взгляды встретились. Бет поняла, что бессильна отвести глаза в сторону, и покачала головой.
– Нет, – срывающимся голосом призналась она. – Я не могу.
Выражение мрачного удовлетворения скользнуло по лицу испанца. Сердце Бет пропустило несколько ударов: рот Эрнана внезапно оказался в опасной близости от ее рта. Она знала, что должна отстраниться, но... но не могла и только смотрела на него загипнотизированная четкими очертаниями его губ, все ближе приближающихся к ее губам.
Поцелуй Эрнана, словно взрыв, снес плотину, сдерживавшую чувства, освободил от оков тело, не знавшее пять лет прикосновения мужчины. Последние остатки разума покинули Бет. Губы, которые она попыталась было сжать, потянулись навстречу поцелую, как у погибающего от жажды странника в пустыне они тянутся к холодному, чистому роднику. Содрогаясь, женщина утоляла желание.
Силы почти оставили ее, ноги, казалось, вот-вот подогнутся, когда в коридоре послышались шаги. Поцелуй прервался столь же внезапно, как начался. Шаги смолкли в отдалении, и только прерывистое дыхание мужчины и женщины нарушало звенящую тишину комнаты. Они смотрели друг на друга.
Бет была потрясена, почти уничтожена. Что чувствовал Эрнан, она не могла сказать. Если и он был потрясен, то сумел сразу же спрятать это под маской безразличия. Отступив на шаг, он поднял ничего не выражающие глаза.
– А теперь давай не будем притворяться, будто нам не о чем поговорить. Внизу мы занимались пустой болтовней, – жестко сказал Эрнан и, подняв руку, пригладил непокорные черные волосы, словно уничтожая последние следы всплеска страсти.
Что-то блеснуло на пальце испанца, и все поплыло перед глазами Бет. Она увидела обручальное кольцо.
Бет приходилось выталкивать из себя слова, застревавшие в горле.
– И что же ты хочешь обсудить? Может, твой брак... или поговорить о жене?
– О чьей?
– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Я полагаю, что у тебя на пальце обручальное кольцо.
Он бросил короткий взгляд на свою руку, а затем засунул ее в карман брюк, пряча обвиняющее его вещественное доказательство. Однако в голосе Эрнана не было ни стыда, ни раскаяния – лишь горечь и злость:
– Ты правильно полагаешь. Это обручальное кольцо. Но я не имею ни малейшего желания обсуждать с тобой мой брак.
Раскаленная игла вонзилась в сердце Бет. Итак, этот человек женат. Конечно, она знала, что подобное возможно, даже вероятно. Но это знание, как оказалось, вовсе не подготовило ее к раздирающей боли от ставшего реальностью предположения. Женская гордость требовала скрыть от Эрнана истинные чувства. Бет вздернула подбородок.
– Что ты там хочешь обсудить, не имеет никакого значения. Насколько я понимаю, тебе не следовало приходить сюда и уж тем более – прикасаться ко мне. Я хочу, чтобы ты ушел.
Эрнан сложил руки на груди.
– Как это прекрасно – узнать, что у тебя есть какие-то остатки морали. Жаль, что пять лет назад на это и намека не было.
– Пять лет назад ты не был женат.
– Моя женитьба никого, кроме меня, не касается. И не пытайся делать вид, что это не так.
