Дикси Браунинг - Сумасшедшее сердце
— Мебель везде почти одинаковая, — сообщила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно равнодушнее. Они с Файлин пропылесосили почти половину комнат и сняли с мебели чехлы. Она открыла дверь в конце коридора и тут же решила закрыть, чувствуя, что больше не выдержит. Однако, прежде чем она успела потянуть ее на себя, мужчина, который назвался Мэджи, быстро протиснулся внутрь. Остро чувствуя запах кожи, лосьона и здорового мужского тела, Дейзи пожалела, что у нее не было времени принять душ и переодеться.
В небольшую комнату свет поступал через слуховое окошко. Не потрудившись включить освещение, Дейзи быстро сказала:
— Здесь нет ничего интересного, так что если вы…
Вместо того чтобы отступить назад, он решительно вошел в комнату.
— Вот это да! У моей мамы в Оклахоме была такая штука! — воскликнул Мэджи таким тоном, словно наличие похожих вещей у семейств Сноу и Мэджи неопровержимо доказывало его родство.
Предмет, на который он указывал, оказался швейной машиной с ножным приводом. Блестящий черный корпус был украшен позолоченным орнаментом в виде завитков. Уступив неизбежному, Дейзи вошла в комнату. Чем скорее он удовлетворит любопытство, тем скорее уйдет.
— Думаю, мать мистера Сноу использовала эту комнату для шитья. Вряд ли с тех пор ею пользовались; возможно, хранили здесь ненужные вещи, — сказала она. Интересно, швейные машины считаются личными вещами или мебелью? Надо спросить у Эгберта. — Вы готовы? Насмотрелись? — едва сдерживая раздражение, осведомилась она. Если бы у нее хватило сил, она бы затопала на него ногами.
— А вон там какие-то коробки. Что в них, как вы думаете?
Вот черт! Она совсем забыла о них.
— Вероятно, какие-нибудь ткани. Возможно, вещи, которые так и не дождались починки.
Внезапно Дейзи охватила невыносимая грусть. Перед ней возникла картина, которой она не видела никогда в жизни: детские рубашечки и комбинезончики, аккуратно сложенные возле швейной машины, дожидаются, когда на них пристрочат латки и прошьют по швам.
Ей не нужно этого, не нужно! Она никогда не видела матери Харви, даже не помнит, что бы он упоминал о ней.
Отвернувшись, она подавила рыдание и внезапно задохнулась от слез. Удержать их было невозможно. Когда у нее из горла вырвался жалобный писк, Мэджи с беспокойством склонился к ней.
— Дейзи… Мисс Хантер… Боже, какой стыд!
— Идите вниз. Я… я просто…
Руки Келла легли ей на плечи, он притянул ее к себе и обнял.
— Аллергия, — беспомощно бормотала Дейзи, вновь ощущая тот удивительный запах кожи и лесной свежести, запах мужчины. Одеколон ее бывшего жениха вызывал у нее аллергию. Джерри питал чрезмерное пристрастие к одеколону.
Мэджи совсем не такой, как Джерри. Если рассматривать черты его лица, то он даже не красив, во всяком случае, по голливудским стандартам, но в целом его лицо….
Она не хочет думать об этом. Не сейчас, когда потребовалось всего лишь несколько успокаивающих слов, произнесенных низким, сладким, словно черная патока, голосом, чтобы пробудить части ее тела, которые слишком долго не получали внимания. И ей совсем не помогает то, что он сочувственно бормочет: «Ну-ну, тише-тише, успокойтесь» и при этом поглаживает ее по спине. Она чувствует, как его подбородок двигается у нее по макушке; наверное, он ищет кнопку, чтобы выключить ее рыдания. Дейзи сделала глубокий вдох, но не отстранилась. Еще несколько секунд, сказала она себе.
— Успокоились? — мягко спросил Келл.
— Спасибо за ваше, гмм… терпение. — Дейзи тщетно попыталась вложить в эти слова побольше достоинства. — Если вы закончили осмотр этой комнаты, Файлин покажет вам помещения внизу. — Она выскользнула из его рук и уперлась спиной в картонный ящик. Черт! Пусть Файлин займется этой коробкой, что бы в ней ни находилось. Если захочет, может выбросить содержимое в реку или отдать кому-нибудь, потому что она, Дейзи, больше не в состоянии что-то решать.
— Почему вы не хотите показать мне помещения внизу? — Те же мягкие бархатные нотки, но теперь в них чувствовалась твердость, которой раньше не было.
— Потому что я собираюсь разбирать вещи на чердаке.
Мэджи вышел вслед за Дейзи, закрыл за собой дверь и кивком указал на узкую дверь в темном конце коридора.
— Там лестница на чердак? Вдруг окажется, что мой отец оставил там какие-нибудь вещи? — Он решительно зашагал к лестнице. — Давайте вместе посмотрим, это займет всего несколько минут.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Дейзи пришлось уступить. Чем скорее он удовлетворит свое любопытство, тем скорее уйдет. Несмотря на покрасневший нос, набухшие веки и всклокоченные волосы, она держит себя в руках.
— Думаю, там одна рухлядь, вещи, которые было жаль выкинуть, но невозможно использовать. Вы же знаете, что обычно относят на чердак.
— Честно сказать, не знаю, — сказал он слишком простодушным тоном для мужчины, рост которого превышал метр восемьдесят даже без излюбленных ковбоями сапог. — У нас не было чердака, когда я был мальчишкой.
Правильно, теперь подключай мальчишеское обаяние, подумала Дейзи, чувствуя, что она несправедлива. Беда в том, что оно действует на нее.
— Ну, ладно, смотрите, только побыстрее, у меня сегодня еще много работы.
Ступеньки были узкие, темные, когда-то покрытые лаком. Четыре ступеньки, затем площадка и снова ступеньки. Дейзи догнала его на площадке, но, прежде чем она успела дернуть за шнур, чтобы включить единственную лампочку, Мэджи ринулся вперед.
— Осторожно! Там…
Слишком поздно. Он наткнулся на кресло-качалку, которое она на днях втиснула туда, когда искала коробки.
Потирая ушибленное бедро, Келл сказал:
— Послушайте-ка, похоже, я видел такое. Может быть, на фотографии? Вполне возможно, не так ли?
Дейзи пожала плечами.
— Такие кресла изготавливали тысячами. Несколько могли попасть в Оклахому.
Ей показалось, что от ее слов яркие голубые глаза Мэджи затуманились, исчезло выражение мальчишеского ожидания чуда, благодаря которому он казался моложе возраста, на который указывали морщинки вокруг глаз.
— Ну, конечно! Должно быть, я видел такое кресло в самой комфортабельной хижине из дерна в пограничном городке. Дома мы обычно сидели на перевернутых ведрах, но, когда приходил гость, мы всегда приносили для него скамеечку, которой пользовались, когда доили корову.
От стыда Дейзи закрыла глаза.
— Извините, я не хотела, чтобы это так прозвучало. Я устала… у меня ужасное настроение, но это не причина, чтобы срывать его на вас.
Это помогло, если бы он не… волновал ее. Дейзи пыталась мысленно отдалиться от него, старалась не смотреть, как он расхаживает по чердаку, прикасаясь к вещам, разглядывая старые номерные знаки, которые кто-то прибил к стропилам, и качая головой при виде пары старых потрескавшихся болотных сапог. Даже его походка приводила ее в смятение. У него длинные ноги, а какие великолепные ягодичные седалищные мышцы! — с профессиональным одобрением подумала она.