Лаура Дэниелз - Первая любовь
— Что ж, детка, возможно, это в самом деле твой шанс. Я-то думала тебя в медицину пристроить, но, если ты всерьез решила стать художником, препятствовать не стану. Не зря ведь все твердят, что у тебя талант. Хм, и откуда только взялся? Не помню, чтобы кто-нибудь из нашей родни рисовал. Наверное, твои способности достались тебе от…
Тетушка умолкла на полуслове, но Бекки и без того поняла, кого та имеет в виду — ее неизвестного отца. Сведений о нем было так мало, что, даже объявись сейчас Лиз, мать Бекки, вряд ли она смогла бы сказать что-то определенное. Знакомство, в результате которого на свет появилась Бекки, являлось лишь незначительным фрагментом в жизни Лиз. Скорее всего, та понятия не имела, рисует ли ее дружок и есть ли у него вообще хоть какие-то таланты…
4
С тех пор минуло шесть лет. Бекки давно перешла с Денни на «ты», и они провернули вместе немало удачных сделок. Миссис Корриген, мать Денни, очень благосклонно смотрела на их общение и наверняка лелеяла определенные надежды, но Бекки было не до того. Она с головой окунулась в творчество: А также в учебу, потому что ей действительно удалось поступить в Королевский колледж искусств.
Все как-то так удачно сошлось: вдруг, откуда ни возьмись, появилась возможность заниматься любимым делом, параллельно изучая его и — что самое приятное — оплачивая учебу из собственных доходов. Последнему обстоятельству немало способствовал все тот же Денни, который поставлял Бекки заказчиков и приводил покупателей, желавших приобрести готовые картины.
Но Джилла Хорнби привел к Бекки не он. Тот сам вышел на нее.
Для Бекки все началось с телефонного звонка.
В первых числах марта в маленькой гостиной квартиры, которую Бекки арендовала в Лондоне, раздалась телефонная трель. Звонивший представился Джиллом Хорнби и спросил, может ли он поговорить с художницей Бекки Блейс.
— Вы уже с ней говорите, — ответила та. — То есть со мной. Я Бекки Блейс.
— Очень приятно, — прозвучало в трубке.
Голос у незнакомца был чуть хрипловатый, уверенный, как у человека, привыкшего скорее руководить, чем подчиняться.
Из дальнейшего разговора выяснилось, что Джилл Хорнби хочет заказать портрет.
— Могли бы вы за это взяться?
Слова собеседника не удивили Бекки. Процентов семьдесят заказчиков, которых приводил к ней Денни, желали, чтобы их образ был запечатлен на полотне.
— В общем-то да, — осторожно произнесла Бекки, — только сначала скажите, в каком виде вы хотите быть изображены.
Вопрос не относился к категории праздных, некоторые из заказчиков — как правило, молодые дамы, но, случалось, и представители сильного пода — выдвигали непременное условие, чтобы портрет был в стиле ню. Иными словами, изображать их следовало обнаженными, а картина предназначалась чаще всего для спальни. Когда Бекки выполняла коммерческий заказ, ей, в принципе, было все равно, что рисовать. Однако раза два она столкнулась с превратным толкованием роли художника, и исходило это от мужчин.
Сам того не ведая, Джилл Хорнби успокоил ее.
— Рисовать нужно не меня, а мою мать, — сказал он, и Бекки облегченно вздохнула.
Если речь идет о матери, вряд ли стоит ожидать сюрпризов.
— Нам нужен портрет в кабинетном стиле, — продолжил Джилл Хорнби. — Сдержанный, но не лишенный некоторой романтики. Примерно такой, как ваша «Дама в муаре».
Услышав название картины, Бекки усмехнулась.
— Побывали на моей выставке?
— Да, — последовал короткий ответ.
Затем Джилл Хорнби спросил, сможет ли Бекки работать не у себя в студии, а в предместье Лондона. Она не возражала. Тогда Джилл Хорнби назвал адрес в Найтинг-Гроув, добавив, что его мать будет ждать Бекки через неделю.
— В понедельник утром вас устроит? — спросил он.
По утрам Бекки посещала занятия в колледже искусств.
— Э-э… нет, — сказала она. — Видите ли, в первой половине дня я занята, поэтому писать портрет могу лишь во второй.
Бекки думала, что собеседник воспримет известие не очень хорошо, однако тот неожиданно произнес:
— Ну и замечательно, моя мать не любит рано вставать.
После этого они договорились о сумме, которую Бекки получит за портрет, и на том беседа завершилась.
Правда, собеседник остался…
Разумеется, не наяву, а в мыслях Бекки.
Надо сказать, данное обстоятельство удивило ее. Повесив телефонную трубку, она некоторое время сидела в кресле, прислушиваясь к себе, пытаясь разобраться в своих чувствах.
Что такого в этом Джилле Хорнби? Почему его голос до сих пор звучит… даже не в ухе, а будто в самом мозгу?
Все это было более чем странно. Обыкновенный разговор, обсуждение конкретных вопросов, сугубо деловое общение — подобных бесед Бекки провела десятки. И никогда такого не случалось, чтобы голос потенциального клиента еще некоторое время эхом отдавался в ее голове.
Но сейчас именно это и происходило.
Что за наваждение?
И дело не столько в задержавшемся в памяти голосе, сколько в эффекте, который он производил на организм. От него по всему телу разливалось тепло, и каждая клеточка словно оживала, начинала трепетать, и это было очень приятно, очень…
Продолжая прислушиваться к себе, Бекки вдруг сообразила, что испытывает самое настоящее чувственное волнение.
А ведь она даже не видела этого Джилла Хорнби! Только слышала голос…
— Что же это такое? — едва слышно слетело с ее губ.
В свои двадцать два года Бекки имела очень небольшой опыт общения с мужчинами, да и тот ограничивался в основном деловыми контактами. Чаще всего виделась с Денни Корригеном, ну и, конечно, со своими сокурсниками. Однако от недостатка подобного общения не страдала, так как все ее помыслы были направлены на живопись.
Разумеется, как большинство девушек, Бекки мечтала о любви — такой, чтобы на всю жизнь, до конца дней. Но пристрастие к изобразительному искусству служило своеобразным щитом между нею и парнями. Как известно, любовь — это тоже в некотором роде творчество. Поэтому не одаренные талантами люди воспринимают ее как чудо. Те же, кто с головой погружен в искусство, имеют почти неограниченную возможность творческих проявлений. И это не только похоже на любовь, но даже способно оттеснить ее на задний план. Иными словами, если в жизни человека присутствует творчество, он питается почти теми же энергиями, что и влюбленный. Не зря ведь говорится — влюблен в свое дело.
Особенно остро подобный эффект ощущают те, кто живет рядом с так называемыми творческими людьми. Одержимость последних часто вызывает нарекания близких, обвинения в невнимательности, душевной черствости и прочих негативных проявлениях человеческой натуры. При этом самим творческим личностям порой бывает удивительно слышать в свой адрес подобные упреки.
