Фиона Харпер - Медовый месяц в Париже
Алекс открыл дверь и скупым жестом приказал Дженни входить в номер первой.
Мгновение она просто пялилась на оставленный Алисой и Корин хаос, затем прошла в центр гостиной и осталась там, дожидаясь, когда закроется дверь. Когда дверь захлопнулась, Дженни вздрогнула.
Все, что ей следовало сделать, — это повернуться к нему лицом. И все же она не двигалась, не в силах оторвать взгляда от бутылки шампанского в ведерке со льдом в углу комнаты.
Она услышала, как Алекс сделал шаг в ее сторону — всего один, — затем наступила тишина.
Что это с ним? Он считает, что испачкается, если подойдет ближе?
Она повернулась кругом и обнаружила, что он пристально ее разглядывает.
— В последний раз, когда я видел тебя в этом платье, ты обещала остаться со мной навсегда, — сказал он.
Она скрестила руки на груди, потом их расцепила.
— Поверь мне, если бы у меня была возможность надеть сегодня что-нибудь другое, я бы надела. Платье выбирала не я. Честно говоря, не могу дождаться, когда его сниму.
«И выброшу в окно. Или сожгу. Очень красивый получится костерок».
Алекс слегка поднял брови и язвительно усмехнулся:
— Не позволяй мне тебя останавливать.
Ей казалось, что из легких у нее откачали воздух. Она едва вымолвила:
— Ты… ты…
— Несносен? Невыносим? — Его лицо снова осветила улыбка, и он подошел к ней. — Я прежде все это слышал. И могу продолжать приводить в пример свои характеристики до тех пор, пока ты не выберешь ту, что тебе понравится.
— Я… Ты…
Он прищурился:
— Почему бы не привести описание? Я — тот мужчина, которого ты бросила прежде, чем высохли чернила на свидетельстве о браке. Могу тебя заверить, так со мной еще никто не поступал.
Дженни хотелось рассмеяться, но смех оказался похож на кашель. В каком временном измерении живет этот парень? Ей хотелось врезать ему, и она могла поспорить, что таким образом с ним тоже еще никто не поступал.
— Значит, я тебя бросила? Класс! — Она преодолела разделяющее их расстояние и посмотрела прямо в его глаза. — Я, которая одна торчала в номере отеля почти неделю, когда мой новоиспеченный муженек испарился? Нет, это ты меня бросил, я уверена!
— Ты несешь чушь! Я не испарялся, как ты говоришь. Ты знала, куда я поехал и зачем. Я звонил тебе, и я отчетливо помню, что просил у тебя прощения и обещал вернуться. Что еще я мог сказать?
При виде спокойствия и рассудительности Алекса ей снова захотелось врезать ему. К сожалению, достигнув предельной точки, ярость улетучилась, зато глаза Дженни стало жечь от слез.
Проблема состояла в том, что Алекс не просил у нее прощения во время телефонных разговоров, не обещал вернуться. После нескольких месяцев беззаботного купания в его любви и заботе она осталась совсем одна. Алекс звонил ей время от времени, выдавал информацию и ничего более.
В конце концов его поездка, которая предположительно должна была длиться день или два, растянулась на неделю…
— Ты ни разу мне толком не объяснил, почему так надолго задержался в Англии.
Он открыл рот, чтобы ответить, но она его перебила:
— Я знаю, что Бекки пострадала в автокатастрофе. Я не говорю, что ты не должен был ехать, но я не понимаю, почему ты должен был торчать у ее больничной койки. Она с тобой развелась. Где члены ее семьи? Они не могли навестить ее и взбить ей подушки?
— Я объяснился бы, если бы ты дала мне такой шанс, но невозможно ни о чем толком рассказать по телефону!
Он выглядел по-настоящему сердитым.
Дженни испугалась, но вот он выдохнул через нос и посмотрел на нее внимательнее.
— Когда-то она тоже была моей женой, Дженни. И существует то, чего ты не знаешь. Это касается моего первого брака… Я о том, что я узнал, когда приехал в больницу… Когда мы расстались, между нами осталось много недосказанного. Получив тот телефонный звонок, я понял, что ее ранения серьезные. Она просила меня приехать, и я должен был дать Бекки возможность сказать то, что ей было нужно мне сказать, пока не стало слишком поздно. Ты ведь наверняка можешь меня понять.
Дженни кивнула и впервые пристально посмотрела на Алекса. Его брови были нахмурены, плечи напряжены, а в глазах отражалась усталость, безнадежность и боль потери, которых она не замечала прежде. Задаваясь вопросом, что с ним произошло, она подавила желание обнять и утешить его.
Почему она не заметила его состояния прежде, когда он появился перед ней на вечеринке? Да потому, что она всегда интересовалась только собственными ощущениями и чувствами. Несмотря на все попытки повзрослеть, Дженни осталась прежней беспечной эгоисткой.
Она потерла ковер носком туфли. Внезапно на нее сошло осознание.
— Ты мне многого не говорил, да?
Она не имела в виду его чувства к бывшей жене.
Алекс выглядел слегка ошеломленным, хотя старательно маскировал свои чувства, но Дженни безошибочно заметила удивление в его светло-голубых глазах.
Он кивнул:
— Бекки умерла.
Дженни вдруг стало трудно дышать.
Бекки Дангерфильд умерла?
Дженни посмотрела на Алекса. Он наблюдал за ее реакцией, его взгляд был унылым.
— Почему ты не сказал мне, что ситуация настолько серьезная? Ты говорил, она выздоравливает…
Он отвел взгляд. Дженни понадеялась, что он не смотрит на нее не потому, что она ему отвратительна.
— Она выздоравливала. Но внезапно ей стало хуже. Доктора ничего не могли сделать.
— Но…
— Я пытался тебе об этом сказать, — произнес Алекс, бросая на нее сердитый взгляд, полный отвращения. Дженни стало тошно. — Но ты выключила телефон.
Дженни повесила голову. Ее порывистость всегда приводила к неприятностям. Но ведь она так на него рассердилась! Алекс отсутствовал целых четыре дня, прежде чем позвонить ей и поговорить с ней от силы шестьдесят секунд. Она жаждала услышать его мягкий сексуальный голос, говорящий о том, что о ней он только и мечтает и не может дождаться с ней встречи… Черта с два. Алекс говорил спокойным и деловитым тоном, когда объявил, что в Париж не вернется, поэтому Дженни придется садиться на поезд и ехать к нему. Она ему была нужна для того, чтобы обо всем ей рассказать.
Это стало последней каплей, подтверждающей ее сомнения в том, что первая миссис Дангерфильд занимает приоритетное положение в его жизни. По меньшей мере, она подумала, что получила подтверждение своих сомнений. Дженни поняла, насколько ошибалась, и ей стало совсем тошно.
Тогда она упаковала вещи и покинула отель в течение часа.
О, как она сейчас стыдилась своего поступка! Ее отец прав. Беспечность и необузданность Дженни — всего лишь проявление ее глупости. Она ужасно обидела Алекса.
