Тереза Лири - Горячий шоколад
— Вы не курите? — В ее зеленых глазах было крупными буквами написано приглашение, которое он наверняка принял бы в другой ситуации.
— Никогда не курил. Я держу зажигалку, чтобы в любой момент оказаться джентльменом.
— Как предусмотрительно. — Брюнетка придвинулась еще ближе.
Оливье улыбнулся:
— Прошу прощения, но мне пора. — Он встал с табурета и положил купюру на стойку.
— Спасибо, — сказал бармен и сделал вид, что собирается дать сдачу.
— Все в порядке, — сказал Оливье.
— Вам действительно уже пора? — Брюнетка с обиженным видом попыталась удержать его за руку.
Он ловко высвободился и процедил:
— Приятного вам вечера. — И пошел к стойке регистрации за ключом от номера.
В глазах полноватого круглолицего портье читалось сочувствие.
— Я вас только что видел по телевизору. Просто ужас, как женщины вешаются на вас.
Оливье молча кивнул.
— Они не понимают, что, когда мужчина говорит «нет», он и подразумевает «нет».
Портье с завистью посмотрел ему вслед. Как бы он хотел поменяться местами с этим швейцарцем… На выходных он опять закинет объявление в Интернет. Может, найдется девушка, которая захочет и его так поцеловать…
Софи. Это имя не давало Оливье покоя.
На первый взгляд — живая Снежная королева из сказки Андерсена. Но если узнать ее поближе, подойти к ней… Сократить расстояние…
Горячая волна окатила его с ног до головы. Оливье задрожал от возбуждения, вспомнив, как она целовала его. Чувственно и страстно.
Софи.
Это не женщина — это жуткий, кошмарный сон!
Такого с ним еще никогда не случалось. Он всегда управлял женщинами, а не они им.
Она использовала его в собственных корыстных целях. Другие — скажем, брюнетка из бара — с радостью разделили бы с ним постель. А эта оттолкнула его после первого же поцелуя. Конечно, продолжать все в прямом эфире было бы глупо, и все же она могла не отталкивать его столь демонстративно. Да еще с таким презрением в глазах… Или он придумал себе это презрение?
И как он только поддался на провокацию? Телезрители ведь видели, что он мог не целоваться. Но в какой-то момент он принял ее поцелуй за чистую монету.
Оливье действительно что-то почувствовал. Это открытие беспокоило его. Почему он так волновался, когда его поцеловала абсолютно чужая женщина? Обычно он относился к женским провокационным ласкам достаточно равнодушно. Тот, кто ни во что не ставит отношения, не имеет права давать чувствам волю.
Оливье открыл мини-бар, достал бутылочку и залпом опустошил ее. Обычно от коньяка его клонило в сон. Сегодня же — никакого результата.
Имя Софи волновало его по-прежнему. И чем больше Оливье думал о ней, тем больше его злило, как хладнокровно она отшила его.
Он схватил трубку и набрал номер ресепшн:
— Софи Лойес живет в этом отеле?
— Минуточку, пожалуйста. Я проверю… Все верно. Соединить вас с госпожой Лойес?
— Да, будьте любезны.
Снова пауза.
— Госпожа Лойес не отвечает.
— Не могли бы вы сказать мне ее телефон?
— 3-2-5.
— Большое спасибо.
Оливье сравнил цифры с номером своего телефона. У него 4-5-7. Четвертый этаж, комната 57. То есть Софи Лойес, его кошмарный сон, остановилась на третьем этаже в двадцать пятом номере.
После ванны стало легче. Исчезла боль в затылке, но молоточки в висках стучали по-прежнему. Софи закрутила влажные волосы узлом и влезла в пижаму из тяжелого китайского шелка. Шикарное белье всегда было ее слабостью.
Этот бесстыжий кондитер совершенно верно все понял. Целесообразность — девиз Софи не только в бизнесе. Ее личная жизнь тоже подчинена этой норме. Поэтому и для своей кожи она выбирает лучшее. Шелк и кружево.
Жаль, конечно, что она уже давно не может разделить это удовольствие с мужчиной. Случайные связи ее не привлекали. Правда, Стив годами добивается ее любви, но он не тот, кто ей нужен. Воспоминания о единственной ночи, проведенной с ним, вызывали в Софи отвращение. И так было каждый раз, когда он осмеливался подойти к ней близко или коснуться ее. Многие женщины посчитали бы ее безнадежной идиоткой, но сама себе она таковой не казалась.
Стив не скрывал своих чувств, проявлял настоящую мужскую настойчивость. Поэтому Софи с не меньшим упорством старалась не встречаться с ним по вечерам. Он был не в состоянии понять разницу между просто ужином в ресторане и поводом для предложения руки и сердца. Эх, если бы она могла поскорее вернуть ему долг и тем самым подвести жирную черту под их отношениями…
Но пока денег не хватало. Основные средства были в обороте, да и сумма кредита немаленькая, а потому Софи вынуждена была терпеть присутствие навязчивого ухажера, сильно ограничивающего ее. С одной стороны, она не могла давать Стиву повод надеяться, с другой — не могла откровенно отшить его, потому что тогда он забрал бы из фирмы свою долю. И Софи выбрала третий вариант — одиночество. Она не встречалась и даже не флиртовала с другими мужчинами, и Стиву это было хорошо известно.
Сколько раз за последнее время ее расспрашивали о личной жизни? Софи отмалчивалась. Честный ответ звучал бы так: пока она не выплатит Стиву кредит, она не имеет права влюбляться.
Интересно, смотрел ли Стив шоу сегодня вечером? От этой мысли голова заболела сильнее.
Софи подошла к телефону и сняла трубку, чтобы заказать пару таблеток от головной боли. И тут в дверь постучали.
Она изумленно взглянула на часы. Стрелки двигались к полуночи.
— Кто там?
— Обслуживание. Средство от мигрени.
Софи остолбенела. Разве такое возможно? Она же еще не звонила по поводу таблеток! И тут же вздохнула с облегчением. Фанни! Вот кто позаботился о ней! Софи ведь жаловалась подруге на головную боль.
Она решила, что утром первым делом поблагодарит ее. Фанни идеальна во всем.
— Какое счастье, что вы пришли! — Софи торопливо открыла дверь и застыла от изумления.
— Надеюсь.
— Вы?!
Оливье криво усмехнулся. На секунду в его глазах мелькнула неуверенность, которая удивила Софи еще больше. Но он мгновенно собрался и произнес нарочито небрежно:
— Я думал, вам это пригодится.
Он кивнул на поднос, который держал в руках. Упаковка с обезболивающим средством. Вазочка с мороженым и чашечка с чем-то густым и горячим, от которой шел пар.
— Либо у вас шестое чувство, либо у всех женщин после ваших поцелуев раскалывается голова!
Оливье на мгновение потупился, но затем решительно вскинул подбородок.
— Ни то, ни другое. Но у моего организма есть такая особенность: спина болит, если я не довел до конца хорошее дело.
