Анна Клири - Дни под солнцем
Дорога стала опасно узкой. Вскоре они уже ехали вдоль скал, а рядом с ними плескалось море. «Да уж, — подумала Пиа, — Валентино нисколько не преувеличивал опасность». Движение было плотным из-за многочисленных туристических автобусов и нагруженных грузовиков.
Пиа даже начала испытывать благодарность к Валентино — хорошо, что он вмешался в разговор в офисе, в котором она пыталась арендовать машину. Теперь Пиа даже готова была расцеловать ту женщину-клерка. Хотя Пиа и справилась с большинством своих страхов, боязнь высоты еще осталась.
— С другой стороны Сорренто дорога еще уже, — словно угадав ее мысли, сказал Валентино. — Мы называем ее Голубой лентой. Когда мы доберемся до места, вы поймете, почему дорога получила такое название. — Он издал недовольное восклицание: — Где эти дорожные полицейские, когда они нужны? — И взмахнул рукой: — А вот и Везувий.
Пиа проследила, куда он указывал, и выдохнула от восторга:
— Потрясающе!
Сорренто был старинным прекрасным, живописным городом, раскинувшимся на скалах над морем. Пиа даже пожалела, что они не могут остановиться, чтобы побродить по его улочкам и получше разглядеть раскинувшиеся кругом виллы.
Когда они выехали из города, беседа приостановилась. Дорога превратилась в узкую ленту с постоянными резкими поворотами, недостаточно широкую даже для двух автомашин. Из окна открывался великолепный вид на море, но, так как они ехали слишком близко к краю скалы, Пиа едва осмеливалась взглянуть на сверкающую поверхность.
Хорошо еще, она только напугана, но не испытывает паники. Она уже несколько месяцев не паникует и тем более не станет паниковать перед Валентино Сильвестри!
Они проехали несколько маленьких деревушек, липнущих к скалам. Пиа сидела напряженной, со сжатыми руками, полностью сконцентрировавшись на дыхании.
— Пиа?
Она пришла в себя от звука его голоса, осознала, что он говорит с ней уже некоторое время, и почувствовала смятение. Как долго он с ней разговаривал? Валентино смотрел на нее, его лоб прорезала морщинка.
— Простите, что вы сказали?
Морщина на лбу стала глубже.
— Я спросил: вы в порядке?
— О да, прекрасно. Все в порядке. — Наверное, нет ничего удивительного в том, что у нее перехватывало дыхание от вида скал, по краю которых они ехали.
Через несколько метров Валентино остановился под деревьями. Затем он мягко сказал:
— Вы можете откинуть спинку сиденья. Ну же, дышите глубже! Позвольте мне показать вам прекрасный вид.
Глава 3
Может быть, ноги ее и не слушались, но Пиа была настроена взять себя в руки и все-таки сделать шаг. Она вышла из машины и подошла к Валентино.
Ноги у Пии дрожали, и она ухватилась за каменную балюстраду. Чувствуя под собой твердую землю, вскоре она вновь обрела некоторую уверенность.
Открывающийся с площадки вид действительно был потрясающий. Голубое море блестело на солнце, слепя глаза. Голубизна неба сливалась с синевой моря. Воздух, несмотря на близость моря, казался сухим, и в нем витал запах розмарина и диких трав.
«Я справлюсь», — уверяла себя Пиа.
Конечно, она справится, когда под ногами у нее твердая земля, а рядом сильный мужчина, который не носил лыжную шапочку.
Господи, почему она вообще об этом подумала?
Пиа сконцентрировалась на дыхании. Через некоторое время сердцебиение унялось и она почувствовала, как расслабляется. Рядом, прислонившись к балюстраде, стоял Валентино.
Если бы она снова могла рисовать!
— Видите те острова вон там? — спросил Валентино, указывая вдаль. Пиа проследила за его взглядом. — Помните сирен, завлекающих моряков?
— Так это происходило там? — Пии пришлось откашляться, чтобы выдавить из себя вопрос.
— А вот там — Капри.
— Ух ты! — воскликнула Пиа, ее голос зазвучал более естественно. — Как красиво!
Так оно и было. Остров казался райским уголком.
Валентино обернулся и встретился с ней взглядом.
— Ну как, лучше сейчас? — мягко спросил он.
— Да, лучше. Правда. Я не знаю, что случилось. Но вам не стоило волноваться.
Однако, говоря это, Пиа отвела взгляд в сторону. Как она боялась заметить презрение! Именно оно появилось на лице Иена, когда она призналась ему: у нее не в порядке нервы…
— Вы очень бледная, почти белая…
Пиа пожала плечами:
— Наверное, сказывается усталость. Я на ногах уже тридцать шесть часов. В такой ситуации бледность естественна.
Его взгляд опустился на ее губы.
— Но сейчас вам лучше. У вас даже губы порозовели. — Валентино придвинулся ближе и коснулся ее губ костяшками пальцев. — Как вишни.
Он прижал ее к себе еще ближе и целовал с возрастающей страстью. Пиа слабела в его объятиях, желая раствориться в ощущениях, которые он в ней будил.
А когда Валентино обхватил руками ее грудь, Пию пронзила острая стрела желания. Пиа мгновенно почувствовала — она вот-вот потеряет контроль над собой. Одновременно осознание мужской силы вызывало страх. Она толкнула Валентино в грудь и высвободилась из его объятий.
— Нет, пожалуйста, не надо, — тяжело дыша, произнесла Пиа. — Не надо.
— Почему?
Валентино смотрел на нее со странным выражением, словно увидел в ее лице что-то неожиданное.
— Я просто не хочу, чтобы вы меня целовали! — выпалила она.
В крови в равной пропорции бурлили гнев и возбуждение. О боже, что она делает?! Стоит на этом утесе рядом с незнакомцем и позволяет ему себя целовать!
Должно быть, она сошла с ума.
Валентино уставился на нее, словно впервые увидел:
— Я не… Я не собирался… Просто… Я хотел вас успокоить.
— Ах, успокоить?
Румянец вспыхнул на его загорелых щеках. Валентино что-то быстро произнес на итальянском, сопроводив свои слова жестами, указывающими, как он оскорблен ее обвинениями.
— Ну, простите, что не так поняла, — с иронией произнесла Пиа. — Я бы назвала это «воспользоваться своим преимуществом».
Голова Валентино дернулась назад, словно он получил удар.
Пиа была удивлена сама и слегка растерялась.
Он уставился на нее, его глаза блестели.
— Я не из тех мужчин, кто пользуется слабостью женщин, — срывающимся голосом сказал он. Должно быть, он был очень взволнован, так как в его безупречном до этого момента английском явственно послышался иностранный акцент. — Обнять вас, успокоить, даже поцеловать — все это казалось естественным. — И повторил: — Я просто хотел вас успокоить.
Румянец на его щеках стал ярче, словно Валентино сам осознал свою ложь.
— Так говорят все мужчины.
