Андреа Йорк - Иди на зов любви
— Это послеоперационная, — пояснил Ник.
В одной из клеток томился трогательный щенок, у которого была перевязана лапка.
— Что с ним? — с состраданием спросила Энн.
— Щенка оставили одного в компании с парой здоровых псов, и те решили разыграть его как военный трофей. К счастью, хозяйка услышала визг и вытащила малыша из их клыков раньше, чем его смогли серьезно покалечить. Это типично для людей, которые содержат домашних животных, ничего не смысля в их поведении… Дама навещала приятельницу, и ей втемяшилось в голову, что ее маленькому песику было бы полезно познакомиться с другими собачками, представляете? Так вот, подружки пошли пить кофе, а собак оставили одних.
Ник вывел ее из комнаты, и они снова очутились в коридоре.
— А здесь операционная и перевязочная, — произнес он, открывая следующую дверь.
Взору Энн предстала стерильно-чистая светлая комната, оснащенная всем, что должно присутствовать в операционной. В смежном помещении пахло карболкой и другими медикаментами.
— Еще мы используем ее для приготовления пищи нашим пациентам. Некоторые сидят на особой диете, и готовка еды занимает чертову уйму времени.
Пылкость его слов, гордость за свое маленькое хозяйство говорили, что дело, которым занимался Ник Хартли, значило для него много больше, нежели просто многообещающая карьера. Он действительно болел душой за своих четвероногих пациентов, и мысль об этом растрогала Энн.
Следующей шла квадратная прихожая, пол которой, как и пол коридора, был выложен черно-белой керамической плиткой. Прямо находилась огромная входная дверь, а направо — еще одна комната.
— Приемный покой и зал ожидания, — объявил Ник. — Далее — еще три помещения для консультации и чулан. Как вы, вероятно, сообразили, наши пациенты представлены в широком диапазоне — от огромных зверей до совершенно игрушечных домашних любимцев.
— Могу себе представить, — согласно кивнула Энн.
— И… — Он внезапно оборвал себя и подозрительно посмотрел на нее, а затем медленно произнес: — Кажется, вас это смешит?
— Нет-нет, что вы. — Его неподдельный энтузиазм во всем, что касалось работы, вызывал в душе Энн какие угодно эмоции, но только не насмешку. Внутри Энн росло даже что-то напоминающее нежность, без которой в сложившейся ситуации вполне можно было бы обойтись…
— Отлично. — На какое-то мгновение его серые глаза впились в собеседницу, как будто оценивая степень ее искренности, а затем Ник указал на дверь, за которой раздавалось сдавленное ворчание и повизгивание. — А теперь нам лучше выпустить Абигайль и всю ее банду. Берегитесь!
Предупреждающий возглас запоздал лишь на секунду, поскольку в отворенную дверь хлынул пестрый поток разнокалиберной и разномастной живности, сопровождаемый счастливым заливистым лаем.
— Это все ваши? — Энн опустилась на корточки, чтобы поприветствовать собачью стаю, в которой кого только не было — от одной из самых огромных и мощных немецких овчарок, которых она когда-либо видела, до крошечного той-терьера, который носился вокруг нее, почти не касаясь земли. — Сколько же их?
— Да, мои, и их шестеро. — Ник произнес короткую гортанную команду, и пушистая орава как по мановению волшебной палочки улеглась у ног хозяина, выражая свой восторг лишь с помощью хвостов. — Это Абигайль, их начальница, полномочия которой никто не смеет оспаривать, — указал Ник на кокер-спаниеля с влажными преданными глазами. — Поначалу она жила у моей матери, но когда та уезжала, то решила оставить Абигайль мне. А вот ее самый верный друг и соратник, Кроха. — Рука его дернулась по направлению к той-терьеру. — Это Цезарь и Брут, дворняжки, — между прочим, прекрасно ладят друг с другом. Мой отец нашел их брошенными в какой-то канаве несколько лет назад. Гончая Плюта, которую использовали как детородную машину, пока мы не забрали ее к себе. И наконец, Ярд — этот выдающийся представитель семейства немецких овчарок. Кстати, самый молодой из всех — я взял его еще новорожденным щенком, а сейчас ему уже два года.
— Прелесть. — Энн смотрела на пса с обожанием.
— Он самый дружелюбный, — произнес Ник. — Они все помыкают им, как хотят, особенно Кроха.
Как он их любит. Энн почувствовала, что сердце ее сжимается, и горечь на свою судьбу заставляет голос звучать неоправданно резко:
— Я всегда считала, что у ветеринаров есть правило не привязываться к своим пациентам и, уж во всяком случае, не брать животных в улицы.
— И скольких ветеринаров вы знали? — поинтересовался Ник.
— Вы — первый, — смущенно пролепетала Энн.
— Как же вы тогда пришли к подобному умозаключению?
— Ну… читала книжки, какие-то статьи, — как бы защищаясь, произнесла она.
— Тогда понятно, — с усмешкой протянул Ник. — Что до меня, то я предпочитаю сначала сам составить мнение о чем-либо, — сухо добавил он. — В этом случае, оказавшись в луже, я уже не могу винить никого, кроме себя.
Услышав почти неприкрытый намек в свой адрес, Энн почувствовала, как лицо ее заливается краской. Защитные механизмы, выработанные во время стычек в семье на протяжении последних лет, мгновенно оказались приведены в состояние боевой готовности.
— Уверена, вам никогда не приходилось оказываться в луже, — произнесла она голосом, в котором звучал неприкрытый сарказм. — Вы ведь так мудры, столько всего знаете…
— Благодарю вас. — Ник слегка наклонил голову, несколько удивленный ее выпадом. — Мне еще не приходилось слышать ничего более приятного в свой адрес.
— Ой ли? Не верю. — Энн понимала, что заводится, но ничего не могла с собой поделать. Было просто невозможно показать свою слабость перед лицом этого раздражающего ее — и такого притягательного — мужчины! — Например, ваши подруги. Думаю, они просто осыпают вас комплиментами с утра до вечера… Если, конечно, предположить, что у вас есть подруги, — добавила она сладко-сладко, стараясь не смотреть на него.
— В последнее время не было. — Если бы Энн бросила взгляд на собеседника, то поразилась бы резкой смене выражения на его лице. — Моя жена умерла полтора года назад. У нее был рак крови. С тех пор я ни с кем не встречался.
— Боже… — Энн замерла, объятая ужасом. — Я не знала… Простите меня, я… Просто не знаю, что еще сказать.
Итак, он был женат… Хотя, что ж странного — такие мужчины, как Ник Хартли, не остаются в одиночестве! И его жена умерла…
— Вы и не могли знать. — Его голос был холоден и безучастен.
Пока он загонял собак обратно в комнату, Энн молча стояла у двери, пытаясь разобраться в нахлынувших чувствах. Он протянул ей руку помощи из сочувствия, жалости. Проявил доброжелательность по отношению к тому, кого посчитал слишком юным, глупым и не способным следить за собой. А она…
