Подкидыш для хулигана (СИ) - Гауф Юлия

— Помню я этого Горина! – рявкнул папа. — Я ведь ходил в школу разбираться из-за него, с директрисой вашей беседовал, и с классной. Даже хотел перевести тебя в другую школу.

— Но я отказалась.

— Да, сказала, что сама все решишь. Ты же из-за него вечно в слезах была, – обвиняюще воскликнул папа. — И замуж? За него? Постой-ка, – пробормотал он, – Горин – это же сын Германа Горина! Ты ради денег решила за него выскочить? Ты… ты беременна, да?

— Нет, конечно! – возмутилась я.

— Значит, деньги. Чтобы мои долги отдавать? – папа нервно заходил по комнате. — Я своего разрешения не даю. Танечка, я все улажу, честно. Ты не должна за меня расплачиваться. Встретишь мальчика, полюбишь его, а он тебя. Повстречаетесь, а потом поженитесь. А не так, ради денег. Я всегда подозревал, что этот Горин к тебе неровно дышит.

Угу, неровно дышит. Скорее, косо смотрит. Как вспомню, каким он был козлом, удавить женишка охота.

Вот только папе придется соврать. Ничего он не уладит сам, и денег не найдет, уж я-то знаю! И на фиктивный брак он никогда не согласится. Паспорт мой, чего доброго, порвет.

— Пап, я… я его люблю, – выдавила я из себя, чувствуя, как безумно стучит сердце, будто эти слова – правда. — Я ничего тебе не говорила, потому что знала, что так будет. Что ты против будешь. Леша исправился, честно! Ты ведь знаешь меня. Я никогда не совершала глупостей, и всегда обдумывала решения. Лучше просто благослови меня. Завтра утром я выйду замуж.

Папа испытывающим взглядом впился в мое лицо, а затем покачал головой. Огорошила я его.

— Утром, значит? Завтра? И молчала, чтобы я этому Горину рога не обломал? – прорычал папа. — Твоя правда, Танечка. Глупостями ты не страдала, но вполне могла начать по молодости лет. Значит, так! Я тебе, конечно, доверяю, но перед вашей росписью я с твоим женихом побеседую. И только тогда вы поженитесь, Таня. Если я увижу, что он – такой же балабол и придурок, как раньше, то извини. На пороге ЗАГСа лягу, но не пущу.

Я убито кивнула, ведь Горин – все такой же балабол и придурок.

Весь вечер папа ходил за мной по пятам, пытаясь вызвать на разговор. И утром, когда я надевала мамино платье, которое папа зачем-то сохранил, тоже. Все ждал, что я передумаю. И даже когда мы сели в такси, я не решилась отдать папе папку с документами, держала их сама.

— Еще не поздно передумать, Таня.

— Я не передумаю, – нервно улыбнулась папе, и написала Горину смс.

«Готовься к встрече с тестем. Постарайся понравиться моему папе, иначе свадьбы не будет. Прости»

ГЛАВА 4

ЛЁША

Волнуюсь, как придурок, непонятно с чего. И сам не верю, что ввязался во все это. Наверное, из принципа и из-за Стаса. Старший товарищ, который, как уверял отец, на меня плохо влияет. Знал бы батя, что пока я по ночной Москве гонял, Стас занимался детскими болячками. У мелкой то зубы резались, то температура, то еще какая-то фигня…

Телефон просигналил о сообщении, и я хмыкнул, прочитав его. Ну Пчелка моя, будто я поверю, что ты отца притащишь. Помню я, как он мне уши пытался открутить!

Но через десять минут я, стоя у ЗАГСа, вдруг ясно понимаю, какой я кретин. Пчелкина и правда приехала в белом платье. И не в обычном каком-то сарафане, а в пышном, как торт, свадебном платье. Выражение лица злобненькое, на меня посмотрела так, что я в осадок выпал.

— Вот черт, – буркнул себе под нос, жалея, что приперся в джинсах.

Но рубашку-то надел! Белую, между прочим! И джинсы почти не драные, да и кроссы приличные, не с Алиэкспресса.

— Так вот ты какой… женишок, – хмыкнул Виктор Сергеевич. — Ну-ка, пойдем, поговорим. По-родственному.

— Папа…

— Не папкай. Иди постой где-нибудь, носик припудри, – бросил Пчелкин-старший Пчелкиной-младшей. А затем обратил свое внимание на меня: — Я уж думал, что ты мою девочку развел.

— В смысле?

— В смысле, что она приедет в ЗАГС, а ты – нет.

Это почему он так думал? У нас же уговор с Таней!

— Но раз явился, это уже хорошо. Маленький плюс к карме. А вот то, что так одет, и без цветов – это плохо, – начал выговаривать Виктор. — Нужно было по-людски все делать. Чтобы нормальное знакомство с родителями, ресторан, праздник с фотографом. А вы учудили.

— Вы о чем сейчас…

— Любишь мою дочь? – Виктор схватил меня за плечо, и я с трудом удержался, чтобы не двинуть ему в челюсть – условный рефлекс, чтоб его. — Если любишь, то женитесь. А если блажь, то я Таню заберу, и дома запру.

Хм, супер, блин. Пчелкина зачем-то наплела своему папашке про нашу великую любовь, и стоит сейчас, корчит виноватые рожицы. Все же, милая она. И платье это еще… у няни шкатулка была музыкальная, и Пчелка сейчас на ту балерину похожа, которая под «К Элизе» танцевала в этой шкатулке. Красивая такая… так, о чем я вообще думаю?!

— Люблю! – выпалил я, отчего-то стесняясь этого слова. — Люблю вашу Таню.

А теперь отстань от меня по-братски, мужик. Я итак на нервяках, как самый настоящий жених. Будто реальная свадьба, а не фикция. Блин, надо было реально цветы купить, и костюм надеть.

— Допустим, любишь, – хмыкнул Виктор. — Обижать не будешь?

— Нет, конечно. Когда это я ее обижал? – возмутился я, и сдулся под насмешливым взглядом папы Пчелки. — Да ладно вам, я ребенком был.

— Не таким уж ты был ребенком. Ну да ладно. Обидишь ее – прибью, – прорычал он. — Тане итак досталось. Она думает, что я не понимаю. А я все понимаю, просто справиться с собой не могу… да не будем об этом. В общем, за дочь я тебя порву. Изменишь ей, предашь – мало тебе не покажется, ясно?

— Ясно, – ошалело пробормотал я, переваривая эту вспышку. — Это все вопросы? Нам с Таней нужно еще заявление заполнить, уже пора идти.

— Последний вопрос. Ты хоть что-то умеешь делать хорошо? – изогнул бровь Виктор Сергеевич. — Не девчонок задирать, не болтать попусту, а именно делать? Руками?

Блин, Средневековье подъехало. Окей, Бумер. Я вкусно режу колбасу. Руками! Чуть не заржал с этого вопроса, чесслово.

— Мне нужно знать, что ты хоть что-то из себя представляешь, мальчик. А не просто с папкой и мамкой жил, и завтракал икрой да трюфелями.

— Я… ну я в походы ходить люблю, на сплавы, на рыбалки. Выживать умею в экстремальных условиях, – начал перечислять я, раз уж это так важно Пчелкиному бате. — В армии отслужил, хотя могли отмазать. Резьбой по дереву увлекался раньше, шкатулки делал разные. Не такой уж я белоручка, если вы об этом.

— Об этом, – кивнул Виктор. — Ладно, парень. Женитесь, если так приперло. Но вот, что я скажу: чтобы сегодня же подарил Тане самый шикарный букет роз. Она обычные любит, красные, пахучие. И на завтра назначай встречу с родителями. Нам всем нужно познакомиться. А если я замечу на лице дочки грусть – урою! – ласково пропел мужик, и похлопал меня по плечу. — Ну, чего стоим? Таня там заждалась.

Дурдом какой-то! Я развернулся, и почти подбежал к Пчелке. Теперь я понимаю, почему многие так не хотят жениться – попробуй, выдержи этот цирк с конями!

ТАНЯ

Мы с мажором стоим в зале регистраций, и я только сейчас понимаю, что вляпалась по уши.

Разве Горин не справился бы без меня? И разве мы с папой не справились бы без него?! Но поздно страдать, ведь заявления написаны, наскоро завизированы, и даже наши «да» работница ЗАГСа получила. Уверенное «да» от Горина, и мое. Тихое, смущенное.

Все ведь решили, что я по залету. Даже папа, я уверена в этом. А у меня в жизни ничего, кроме пары поцелуев и не было, да и те лучше не вспоминать. Фильм «Пила» и то был романтичнее.

— Объявляю вас мужем и женой! – торжественно пропела женщина в платье из штор. — Жених, можете поцеловать невесту.

— Кхе-кхе, – кашлянул папа, стоящий позади меня, и мажор вздрогнул.

Бросил на меня обвиняющий взгляд. Вот собака! Еще и целуй его после всего. Приперся, одетый как в универ некоторые стесняются ходить. Несчастный букетик цветов зажилил, еще и зыркает. Будто я не папу привела, а директрису нашей школы, обещавшую спалить здание, если еще хоть раз нога Горина ступит в него.