Белинда Джонс - Я люблю Капри
Преодолев последний, каменистый отрезок склона, я оказываюсь на вершине. Сердце трепещет, как птица. Может быть. Люка еще только поднимается в таком же висячем кресле, а может — он уже здесь. Я взбираюсь по ступеням и чуть не спотыкаюсь. вдруг осознав, что нахожусь на самой высокой точке острова — 589 метров, если верить студенту- американцу, который неподалеку читает вслух путеводитель трем своим спутникам.
— Парни, может, так и выглядит рай? — подает голос один из них.
— Точно! — соглашаются остальные.
Думаю, они правы.
Более того, я в этом уверена, потому что навстречу мне шагает Люка.
35
«Он все еще мой!» Я сияю. Люка крепко прижимается ко мне, обхватывает руками и тычется носом мне в шею. Эйфория смешивается с облегчением — он целует меня, и мне кажется, что я вернулась домой.
— Теперь потанцуем! — объявляет Люка.
Он переплетает свои пальцы с моими и медленно начинает поднимать мои руки вверх.
— Танго? — Я стараюсь отгадать его следующее движение.
— Нет, тарантелла! — Его глаза блестят. — Это местный танец. Я научу.
Мы могли бы начать допрашивать друг друга — я выясняла бы все про его жену, он — про Тайлера, но вместо этого он приглашает меня на танец. Мне нравится его стиль!
— Этот танец очень энергичный, но мы сначала попробуем в медленном темпе…
Наши лица оказываются на одном уровне — Люка закрывает на мгновение глаза и трясет головой, как будто говоря: «Это слишком тяжело. Не искушай». Не в силах скрыть восторга, я смотрю на него взглядом, исполненным ожидания и предвкушения.
— Говорят, все началось с укуса тарантула — его жертвами обычно становятся женщины, и транс, в который их повергает этот яд, можно вылечить только бешеным танцем.
— А может, я не хочу излечиваться. — улыбаюсь я, в то время как Люка покачивает меня из стороны в сторону, показывая движения.
— Обычно тарантеллу сопровождают мандолины, гитары и тамбурины. Но сегодня у нас есть только барабан — мое сердце!
Я радостно смеюсь. Никогда раньше мне не случалось испытывать такую легкость в общении с человеком, от одного взгляда которого у меня захватывает дыхание.
Закончив танцевать, мы прогуливаемся по вершине, любуясь ослепительной панорамой. Время, которое нам отпущено, уже почти закончилось, а мы так и не затронули самый главный вопрос — «Что дальше?» Я знаю, что мой вопрос испортит нам настроение, но больше не могу сдерживаться.
— Люка, ты знаешь, что сегодняшний вечер — последний? Завтра я уезжаю.
Он потрясен. Кажется, он не знал.
— Я думала, может, мы… — Я замолкаю.
Люка качает головой.
— Сегодня вечером я буду в Сорренто. Женщина, с которой Таня раньше работала, выходит замуж. Мы уезжаем в половине седьмого… — Люка сильно расстроен.
А я раздавлена.
— Прости, я узнал об этом только сегодня утром, а запланировано это было несколько месяцев назад. — Люка тяжело вздыхает и берет меня за руку.
— Значит, очень может быть, что сейчас — наша последняя возможность побыть наедине? — спрашиваю я с дрожью в голосе.
Меня охватывает паника, я чувствую себя совершенно потерянной.
Люка целует мою руку, и некоторое время мы молчим.
— Если только… — начинает он.
Попроси меня остаться. Попроси меня остаться.
— Да? — говорю я.
— Через неделю приезжает Танина сестра. Тоща бы, наверное, я смог найти немного времени… — Люка вздыхает. — Но я не могу просить об этом.
— Просить о чем? — настаиваю я.
— Чтобы ты осталась. Это не честно. Я не знаю, что могу тебе предложить.
Самые разные соображения проносятся у меня в голове.
— Когда она приезжает?
— По-моему, в четверг.
Сегодня — понедельник. Следовательно, во вторник и в среду мы почти не увидимся с Люка. Смогу ли я выдержать это, если взамен получу лишь неуверенное обещание, что мы сможем встретиться в четверг? Вероятно, можно доплатить и поменять билет. Мама будет не против, если я останусь… Она будет очень удивлена, но… Я поворачиваюсь и провожу ладонью по лицу Люка. Стоит только представить, что я уеду от него, — и я уже на грани истерики. Я должна остаться. Другого выхода нет. Если бы только я не чувствовала себя такой уязвимой. Может, я себя подставляю? Мгновенно приходит воспоминание — Томас и Стокгольм. К черту! Сердце мое будет разбито в любом случае. Но если я останусь, у меня, по крайней мере, будет возможность побыть с ним — хотя бы просто для того, чтобы как следует попрощаться.
— Если мама не будет против, я останусь, — говорю я.
— Да? — лицо Люка проясняется. — Я бы не хотел создавать тебе сложности.
— Я знаю, — отвечаю я. — Просто я не могу тебя оставить.
Он прижимает меня к себе — мы сидим, обнявшись, и смотрим, как моторные лодки чертят узоры на поверхности моря. Я стараюсь запомнить это блаженное состояние, чтобы вспоминать и смаковать его, когда мы будем в разлуке. Уютно устроившись в объятиях Люка, я запускаю руку за воротник его рубашки и заглядываю туда одним глазом — вот он, дракон, по поводу которого он скрытничал в Равелло.
Проведя пальцем по мерцающей чешуе, я спрашиваю:
— А теперь ты можешь сказать, что значит этот дракон?
Люка смущенно мне улыбается.
— Я чувствую себя глуповато…
— Ну давай же. расскажи!
— Это красный дракон.
— Ну, — сосредоточенно хмурюсь я.
Он вздыхает.
— Я сделал его, потому что хотел, чтобы что- нибудь напоминало мне о тебе.
Я выбираюсь из его объятий.
— Джина писала, что дракон с флага Уэльса для тебя все равно что талисман, твой любимец…
— Ты придумываешь! — смеюсь я.
Про меня и дракона — все правда, но вряд ли он стал бы делать татуировку из-за этого.
— Посмотри сюда, — показывает Люка.
Я замечаю на одном из когтей маленькое «К».
— Ты — моя муза странствий! — смеется он. — Твой дед знал, как я хочу увидеть мир, и когда
Джина присылала письма о твоих путешествиях, он читал их мне, — признается Люка, не подозревая, что мне это уже известно. — Я мечтал, что ты однажды приедешь на Капри и мы уплывем вместе на поиски приключений.
Мне хочется петь от счастья.
— Почему ты мне раньше не говорил?
— Я думал, это слишком.
— Нет! Это потрясающе! — говорю я и снова прижимаюсь к нему.
Люка гладит меня по волосам. Когда он целует меня, мне кажется, что я лечу. Я всю жизнь о нем мечтала. Просто не догадывалась об этом до того, как его встретила.
Где-то часы бьют два. Пора возвращаться в реальный мир. Я не возражаю. Нас невозможно разъединить. Я сделаю все что угодно, чтобы быть с ним…
