Розалинда Лейкер - Дочь Клодины
Ее губы раздвинулись, но голос, казалось, покинул ее, хотя лицо четко отражало все эмоции, которые она в данный момент переживала.
— Я люблю тебя.
Это были именно те слова, которые он надеялся от нее услышать, но он думал, что признается Люси в своей безграничной любви первым.
Тимоти приблизился к ней.
— Я тоже люблю тебя, Люси. Всем сердцем. Я прошу тебя, стань моей женой. Особняк никогда не станет для меня настоящим домой, если в нем не будет тебя. Скажи мне, что выйдешь за меня.
Беря в жены пианистку, играющую в театре, и продавая свою усадьбу в Бедфордшире, Тимоти Атвуд знал, что навсегда испортит отношения и семьей, но это его ничуть не волновало. Так или иначе, но он знал, что потерял бы Люси вместе с продажей «Железнодорожной компании» особняка и прилегающей к нему территории, которую Джош хотел использовать под застройку железной дорогой, и он гордился своим поступком, совершенным ради возлюбленной, зная, что это было самым лучшим доказательством его любви и привязанности. Но она сомневалась и не могла дать ему однозначного ответа, который он надеялся услышать, и ужасная тревога охватила Тимоти.
— Я сделаю тебя счастливой, клянусь. Я исполню все, что ты только пожелаешь.
Люси закачала головой, словно боясь его страхов, но спокойно ответила:
— Сначала я должна кое-что тебе рассказать о своем происхождении, кое-что очень важное, то, что я поведала Оливии Рэдклифф в тот бальный вечер. Я должна предупредить тебя, что она отвергла мою историю, сказав, что это неправда и я лгу.
— Так вот почему ты упала в обморок. И это только подтверждает истинную правду того, что ты собираешься мне рассказать. — Он кивнул в сторону утеса. — Давай присядем. Я хочу услышать все, что ты считаешь нужным мне рассказать. Не торопись, у нас полно времени.
Она присела там, где смогла облокотиться на выступ утеса, а он — рядом с ней в ложбинку, но немного пониже, чтобы видеть ее прекрасное лицо. Тимоти предполагал, что услышит рассказ о незаконнорожденном ребенке, но людская молва не сможет заставить его разлюбить Люси.
— Мой отец, — начала она, гордо подняв голову вверх, — Лионел Атвуд.
Она ни капли не усомнилась в том, что принадлежит к Атвудам, даже после того как испытала шок из-за жестоких слов Оливии, опровергающих этот факт. Неясно почему, но она ассоциировала свое состояние с тем, что Джош Бартон больше не беспокоил ее, ведь с того самого вечера она его не видела. Он еще не вернулся в морской коттедж из поездки, связанной с передачей «Железнодорожной компании» последнего письма Дэниэла Уорвика, сообщающего об отказе в строительстве станции.
Сидя на гальке в убежище среди скал, отстраненные от мира, влюбленные были так заняты друг другом и поглощены нежными признаниями, что не заметили, как поднялся сильный ветер, облака затянули небо, а разбушевавшиеся волны стали грязно-зеленого цвета. Они также не знали, что вода в море прибывает со страшной скоростью.
— Значит, твоя фамилия снова будет Атвуд, — сказал он, пододвигаясь поближе к Люси, чтобы заключить ее в свои объятия. Люси прижалась к нему, отвечая на его поцелуй и ласку. Ему удавалось прогнать воспоминания о Доменико. Тимоти удивительным образом заставил ее забыть о прошлом и насладиться настоящим.
Первые крупные капли дождя побеспокоили их, они вскочили на ноги, целовались, смеялись и снова и снова обнимали друг друга, удивленные тем, что погода пошла против них, но торжествующие от того, что никто и ничто не сможет помешать их счастью.
— Нам лучше побежать, — сказал Тимоти, схватив Люси за талию, и поспешно повел ее за собой. Крупные дождевые капли делали ямки в песке, проворно и стремительно заливая все вокруг. Возможно, он чувствовал опасность: полоса песка становилась слишком узкой, и они должны были поторопиться, чтобы прилив не смыл их. Слишком поздно она вспомнила предупреждение, данное ей в отеле, когда она приехала в Истхэмптон, о том, что ни в коем случае нельзя идти по берегу, когда прибывает прилив, потому что опасность попасть в ловушку слишком велика.
— О боже! — Тимоти резко остановился. Они только обошли первую стену скал, а позади них морская вода уже била прямо у подножия утеса. Он быстро посмотрел вперед и увидел, что пространство, разделяющее выступы скал, было не менее пятнадцати футов. Они не могли ни вернуться назад к ущелью, где никто не увидел бы их, ни добраться до города, потому что их просто смоет волнами, которые не сможет побороть даже самый сильный и умелый пловец. Тимоти улыбнулся девушке, чтобы скрыть дурное предчувствие.
— Боюсь, тебе все-таки придется промочить ноги. Моя помощь на порожках кабинки для переодевания оказалась напрасной. Мы должны дойти до места кораблекрушения и попытаться выбраться оттуда.
Люси в ответ тоже ему улыбнулась, пытаясь не показывать, как сильно испугана.
— Тогда пойдем.
Сначала было относительно мелко, но, пока они шли вперед, вода достигла краев ее юбки, а затем стала ей по бедро. Дважды она почти упала, подхваченная сильным перекатом волны, но всеми силами любимый удерживал ее. Они сильно промокли, его волосы прилипли к лицу, ее хоть как-то были защищены шляпкой, хотя солома стала мягкой и почти развалилась, а ленточки превратились в тонкие, пропитанные влагой полоски, обвившие ее горло. Люси попыталась выбросить свою гобеленовую сумку, не желая, чтобы она мешала ей, но когда сказала Тимоти, что в ней лишь ноты для новой пьесы, которые легко будет восстановить, он схватил сумку до того, как она успела утонуть.
— Мы сохраним ее. Она может помочь нам выбраться.
Как сумка могла помочь, Люси не знала, и понадобилось бы много усилий, чтобы спросить, а ей сейчас была необходима вся энергия и дыхание, чтобы передвигаться шаг за шагом, а затем и нырять. Она потеряла обе туфельки, и ей приходилось отталкиваться от дна и двигаться вперед, даже несмотря на то, что Тимоти помогал ей своими руками.
— Осталось совсем чуть-чуть, — приободрял он ее, думая, что темное очертание места кораблекрушения просто не видно из-за дождя, но на самом деле оно близко. Стараясь держаться на воде, они все равно захлебывались, когда волны, волнуясь, подбрасывали их вперед, и Тимоти пытался нащупать ушедшую из-под ног землю, боясь, что волна может ударить их о скалы, особенно в тех местах, где вода вспенилась и бурлила как водоворот.
Люси закрыла глаза, отчасти так защищая себя от бурлящей пены, но и потому, что ей было невыносимо наблюдать, как медленно они двигаются. Она плыла по течению этого бесконечного кошмара ревущего моря и воющего ветра, ее бил озноб, будто морская вода наполнила ее вены, и единственное, что поддерживало и не разрешало сдаваться, — храбрость верного и близкого ей человека. К собственному стыду, ее физических сил ей уже не хватало, девушка ослабела, каждый шаг был для нее пыткой, и если бы она была одна, то не смогла бы сопротивляться бешеной атаке моря.
