Елена Арсеньева - Преступления страсти. Жажда власти (новеллы)
«Мадам де Помпадур нежно добавила:
– Мне нужно лишь сердце короля, и все эти девочки не отнимут у меня его. Я не была бы так спокойна, если бы какая-либо придворная дама или городская красавица вздумала завоевать его.
Я спросила мадам о том, знала ли эта юная особа, что отцом ребенка был король.
– Не думаю, – ответила она мне, – но он, кажется, слишком к ней привязался, и я боюсь, что ей об этом доложат. Обычно ей или другим говорили, что ее возлюбленный – польский мсье – родственник королевы, у которого есть апартаменты в замке. Это было выдумано из-за голубой ленты, которую король не всегда успевал снять».
Существует некое заблуждение, в котором повинны некоторые революционно настроенные памфлетисты-историки, в конце XVIII века искажавшие в отрицательную сторону многие факты из жизни королевской семьи. Считалось, что содержание Парка-с-Оленями было одной из основных причин развала финансов Франции. В действительности траты на содержание маленьких домиков составили за шестнадцать лет лишь несколько сот тысяч ливров. Это пустяк по сравнению с тридцатью шестью миллионами, в которые мадам де Помпадур обошлась Франции за девятнадцать лет…
Шло время, и чем дальше, тем больше маркиза чувствовала себя неуверенной. Она превратилась в какую-то сводню. Как сделаться совершенно незаменимой для короля, если не можешь лечь с ним в постель? Деятельность наперсницы была недостаточна для того, чтобы удержаться при дворе, к тому же король мог однажды влюбиться в какую-нибудь девушку из Парка-с-Оленями и сделать ее официальной любовницей. Мадам де Помпадур показалось, что она нашла выход: зная, как Людовик XV ненавидит работать, она решила стать незаменимой, освободив его… от забот власти. Хитрая и тщеславная, маркиза надеялась таким образом укрепить свою собственную власть, а может быть, вообще править единолично. До сих пор она была «серым» премьер-министром – теперь решила стать «серым» королем…
Поскольку маркиза к подобному повороту не была еще готова, она приобщила к своим замыслам нескольких друзей – например, государственного секретаря Руйе, аббата де Берни, бывшего посла Франции в Венеции, – и попросила их ввести ее в курс дел. Польщенные возможностью угодить фаворитке, государственные мужи открыли перед ней досье, объяснили суть соглашений с зарубежными странами, показали счета казны, сообщили о военных планах, прокомментировали дипломатические депеши…
В течение нескольких недель мадам де Помпадур, прилежная и сообразительная ученица, вела записи, запоминала имена, просматривала доклады… А когда посчитала себя достаточно подготовленной, созвала в своем маленьком кабинете, отделанном красным лаком, генералов, представителей финансовых кругов, городских магистров – и удивила их своими познаниями. После каждой такой беседы она посылала Людовику XV, который терпеть не мог разговоров о политике, длинное письмо, полное оригинальных замечаний. Еe уверенный тон впечатлял робкого правителя. Итак, она добилась своего!
Постепенно маркиза заняла высокое официальное положение при дворе. Начала она с того, что в 1752 году получила титул герцогини, что еще более поражает, если вспомнить о ее низком происхождении. Разумеется, и этого ей было мало, она должна стать «дамой королевы» – придворной дамой… И вот в начале 1756 года королева по просьбе Людовика XV назначила-таки мадам де Помпадур придворной дамой. Весь двор содрогнулся…
Но это еще не все: она вдруг стала святошей – накануне соблюдала пост во время ужина в «маленьких кабинетах», чего раньше никогда не делала. Ну что ж, мадам де Помпадур изо всех сил укрепляла свою репутацию, как теперь принято выражаться, на международной арене. Да, да! Вот уже несколько месяцев, как она с помощью своих друзей, аббата де Берни и графа де Шуазе-Стенвиля, активно занималась внешней политикой. При ее участии был заключен франко-австрийский мирный договор… увы, ненадолго. Англия развязала Семилетнюю войну – одну из самых разрушительных в истории Франции, которая теперь была обязана поддерживать Австрию. Нужно было много денег – пришлось ввести новые налоги. Простые люди не упускали случая обругать мадам де Помпадур, несущую ответственность за этот союз. Они кричали:
– Из-за какой-то шлюхи нам придется платить?
Подобное заявление было несколько резким, но отражало правду. Потом недовольство перешло на Людовика XV – считалось, что он «шел на поводу у фаворитки». Появились язвительные памфлеты. В одном из них говорилось: «Уничтожить короля, повесить Помпадур!» Когда их прочитали монарху, он сказал:
– Если так будет продолжаться, я дождусь своего Равайяка! – намекая на убийцу Генриха IV.
Роковую роль действительно чуть было не сыграл некто Дамьен, ударивший короля ножом. Жизнь Людовика была вне опасности, нож только оцарапал его, но мадам де Помпадур, узнав о покушении на короля, кричала и заламывала руки в своих апартаментах. Когда ее известили об исповеди короля, о том, что он покаянно признавался в содеянных грехах, она стала всерьез опасаться за себя. Страдания маркизы вскоре сделались зрелищем, которое никто из придворных не хотел пропустить.
«Ее апартаменты, – записывала мадам дю Оссэ, – стали подобны храму, куда каждый считал себя вправе войти. Безразличные к ее судьбе люди смотрели на нее с любопытством, друзья – с сочувствием, а враги с наслаждением лицезрели ее горе». Пришел к ней и верный аббат де Берни. «В первый момент, – пишет он, – маркиза бросилась в мои объятия с криком и рыданиями, которые разжалобили бы ее врагов, если бы это было возможно». В течение нескольких дней мадам де Помпадур с тревогой ожидала приказа покинуть Версаль. Дрожа от страха, она чуть ли не падала в обморок при каждом стуке в дверь…
Ее страх еще усилился, когда она узнала, что народ называл ее виновницей покушения. Дамьен во время допросов действительно объявил, что «хотел напугать короля и принудить его прогнать министров и фаворитку». Одиннадцать дней мадам де Помпадур ждала, что король соблаговолит ее успокоить по поводу ее судьбы, но Людовик XV, возомнивший вдруг, что лезвие было отравлено, оставался в постели, окруженный исповедниками. Наконец любовь победила: в халате и ночном колпаке, опираясь на трость, он отправился к маркизе в гости…
Избавившись от волнений, мадам де Помпадур потребовала судей отнестись к Дамьену со всей строгостью.
Дамьен находился в это время в камере, стражники обращались с ним бесчеловечно. Он был подвергнут мучительному допросу, а потом приговорен к казни. Приговор заставляет содрогнуться: «Ему щипцами вырвут мускулы на ногах, руках, груди, ягодицах; правая рука его, поднявшая нож, будет сожжена на серном огне, а места, где пройдутся щипцы, зальют расплавленным свинцом, кипящим маслом, раскаленной смолой, расплавленными вместе воском и серой. Далее его тело разорвут на куски четыре лошади, эти части тела затем сожгут, а пепел развеют по ветру». Выслушав столь ужасные подробности предстоящей собственной смерти, Дамьен, покачав головой, прошептал:
