Ронда Гарднер - Женская солидарность
— Мистер Моллинсон их обожает, — заметила Смизи. — Нашел их в какой-то старой лавчонке за Хай Стрит.
Она ввела Энн в маленькую спальню, выходящую окнами в сад. Из окон открывался изумительный вид на Пустошь.
— Как красиво! — воскликнула Энн.
Маленькая экономка куда-то исчезла и вернулась с полотенцем в одной руке и куском мыла в другой. — Это для вас. А спальней можете пользоваться, пока вы здесь работаете.
— А мистер Моллинсон не будет против?
— Только не он. У нас на этом этаже еще три комнаты, а наверху мои. — Смизи положила полотенце на кровать. — Теперь я вас оставляю. Дорогу вниз вы сможете найти сами.
Возвращаясь в гостиную после того, как она причесалась и подкрасила губы, Энн знала, что выглядит прекрасно. Она зачесала волосы назад в манере девушки, которая хочет, чтобы ее ценили на работе. А то, что такая прическа делала ее еще моложе, доставило ей удовольствие. Пока она не определит, какой тип женщин нравится Полу, она будет разыгрывать девочку-простушку.
Когда она вошла. Моллинсон снова сидел за столом и махнул ей рукой в сторону маленького столика рядом, на котором стояла пишущая машинка и пачка бумаги. Он ничего не сказал о ее внешности, хотя она знала, что он наблюдает, как она усаживается, снимает чехол и готовится к его диктовке.
— Насколько я понял, вы никогда не работали на драматурга.
— Боюсь, что нет.
— Тогда посмотрите на уже напечатанные листы перед вами. По ним вы увидите, как располагать текст пьесы.
— Я знаю, как выглядит рукопись, мистер Моллинсон.
Энн передвинула каретку. Работать с этим самоуверенным занудой будет нелегко. Зато какое удовольствие получит она, сбив с него немного спеси и добившись, что второй раз он не посмеет ни с кем поступить так, как с Розали Дональдс.
— Я сейчас на акте втором, сцене первой, — произнес он, поворачивая к ней голову. — Если я буду говорить слишком быстро для вас, скажите.
Он начал диктовать, ускоряя темп по мере того, как им овладевало творческое воображение. Он описывал жилую комнату, спальню и гостиную одновременно, дешевую, жалкую, в которой сидеть можно было только на диване, и которая обогревалась газом, все время тухнувшим от сквозняка. Эту комнату многие признали бы за свою, и все-таки Энн не сомневалась, что он имел в виду комнату Розали Дональдс. Ее жесткий стул, на котором он сидел во время визита к Розали, видимо, стоял перед его глазами, когда он диктовал диалог Мэри-Джейн — героини пьесы — и ее приятеля Фрэнка.
Через какое-то время он начал бродить по комнате, брать и ставить на место предметы, проводить рукой по корешкам книг. Наконец, добравшись до кушетки, он растянулся на ней во весь рост. Голос его был невыразителен и тих, слова текли торопливо, как бы не поспевая за мыслями. Казалось, он диктовал список белья, отданного в прачечную. Вместе с тем была в его словах какая-то пленительная магия, наполнявшая комнату, и Энн была заворожена разворачивавшейся перед ней историей.
Пол Моллинсон наконец замолчал, и она, откинувшись на стуле, стала сгибать и разгибать пальцы. Дверь комнаты отворилась — Смизи вкатила сервировочный столик.
— Я стояла под дверью, ожидая паузы, — в ее голосе слышался легкий ирландский акцент. — Надеюсь, у вас еще не отвалились пальцы.
— Не говорите так много, Смизи. Мисс Лестер еще недостаточно вас знает.
— Если она выдерживает общение с вами, то сможет выдержать присутствие кого угодно. — Женщина остановила столик около Энн. — Может быть, вы разольете чай, мисс, а то мистер Моллинсон всегда проливает его на пол.
— Смизи! Говорю вам, довольно. Убирайтесь!
Смизи удалилась. Энн подняла чайник.
— Сахара, молока?
— Ни того, ни другого, спасибо. Я пью с лимоном.
Как типично для него, подумала Энн, передавая ему чашку. Он принял из ее рук чай и взял кусок кекса.
— Я сегодня заставил вас слишком крепко поработать, мисс Лестер. Если я уже начал писать, то не могу остановиться.
— Мне удалось не отставать, — улыбнулась Энн. — А что происходило в первом акте? Мэри-Джейн героиня пьесы?
— Да. Как вы, вероятно, могли понять, она психопатка.
— Потому что живет воображением? А почему ей им не жить? Вы дали ей такое скучное существование, мистер Моллинсон, что едва ли можете винить ее за то, что она возомнила, будто совсем не такая, какая на самом деле!
— Вы то, что вы есть, и у вас есть то, что у вас есть, — с нажимом произнес он.
— Какая-то пораженческая позиция! Я с вами совершенно не согласна. — Энн оперлась подбородком на руку. — А какая основная мысль пьесы, мистер Моллинсон?
Впервые с того момента, как она увидела его, он растерялся.
— Остальная часть пьесы в столе. Когда у вас будет время, можете почитать.
— А можно мне взять ее сегодня на вечер домой?
— Конечно, нет!
Он рявкнул это так громко, что у нее дернулась рука, чашка затряслась на блюдце и несколько капель чая брызнуло ей на платье. Она вытащила платок и стала их промокать.
— У нас на кухне есть пятновыводитель, — невозмутимо заметил он. — Он более эффективен, чем слюна.
Приняв это за извинение, Энн направилась к двери.
— Куда это вы собрались?
— На кухню. Вы же сказали, что я могу…
— Только когда будете уходить. А сейчас, с вашего позволения, я хотел бы еще поработать.
Закусив губу, Энн села за машинку.
За неделю Энн освоилась и на новой работе, и в новом жилище. Мисс Финк занимала комнату в ветхом доме над озером. Обстановка там была угнетающей и грязной, но хозяйка — доброй и общительной, а из комнаты, где она поселила Энн, открывался великолепный вид на гладь воды и плакучие ивы.
Работа у Моллинсона далась ей сравнительно легко. Когда он бывал дома, то работал весь день напролет. Однако нередко, обычно при назначенных встречах в городе, он не работал вообще. Иногда он подвозил ее домой, если выходил из дома одновременно с ней.
Вместе с тем, рассказывая Марти о том, как идут дела, она не могла сообщить ей, что далеко продвинулась в установлении близких отношений с Полом Моллинсоном.
— У меня такое чувство, что он охотно дал бы мне пятьдесят фунтов, лишь бы я вернулась к моей воображаемой мачехе. По правде говоря, мне кажется, что он предложил мне работу только из какого-то чувства вины!
— Если он докопается до правды, чувство вины будет у тебя. Почему бы тебе не бросить это дело и не уйти оттуда?
— Ты что, забыла о Розали Дональдс?
— Конечно, нет. Кстати, на днях я получила от нее письмо. Она вернулась к своей тетке, и ненавидит каждую минуту жизни с ней. Вроде бы здоровье старушки ухудшается, и доктор там днюет и ночует.
