Александръ Дунаенко - Ушла и не вернулась…
Появился повод посидеть за чашечкой кофе. Славик пригласил Белякова к себе. После третьего стакана водки Беляков обратил внимание на обилие закусок, которые, к тому же, не кончались, и в голову к нему закрались некоторые подозрения. Володя спросил: «А ты что, женат? Когда успел?». После третьего стакана, почему не рассказать родному в доску другу чистую правду? И Славик поделился своей необычной тайной. Лариса всё это время подавала на стол, улыбалась и бесшумно исчезала в своей комнате.
Володя оживился. Как всякий здоровый мужчина, он питал к девушкам и женщинам сильную слабость, даже будучи основательно женат. Все журналистки, которые поступали к Белякову на работу, проходили испытательный срок. Наряду с техникой владения пером, они тестировались на сексуальную совместимость со своим будущим шефом. На незамысловатый свой аршин он мерял их профессиональную пригодность.
Юным девушкам, которые избирают своим поприщем журналистику, нужно привыкать к мысли о том, что, время от времени, им нужно будет поступаться своими принципами. Такова специфика этой древней профессии. И уступки своему редактору — это ещё не самый большой грех. Это всего-навсего тренинг. Он поможет в дальнейшем писать хорошие статьи и не обижать власть, которая, рано или поздно, объявится и станет главным сексуальным партнёром журналиста. Добавлять ли к этому, что власть, в принципе, бисексуальна? Что ей всё равно, какого пола журналист её обслуживает…
— Так, говоришь, кукла? — недоверчиво переспросил Славика Беляков. Как мог, фотокор поделился с гостем секретами своего счастья. Беляков, как человек, привыкший доверять только фактам и собственным ощущениям, а также, уже хорошо выпивший, спросил дальше: «А дашь попробовать?». Не совсем корректная, откровенно говоря, просьба. Но — обещал ведь показать в эфире забойный Славкин репортаж. Ни одна газета, ни одно телевидение в Актюбинске его не возьмёт. Потом — всё равно Лариска кукла. Робот. Что с неё — как с гуся вода. Сбегает в душ — только и всего. И — водки уже три бутылки выпили. Четвёртую почали. — А что? Бери, Володя! — сделал широкий жест Славик. — Лариса! — позвал он свою японскую девушку. А потом сидел на кухне, допивал в одиночестве оставшуюся бутылку.
Ночь проспал трупом. Наутро — головная боль, во рту — кошки накакали. — Лариса!.. — простонал Славик, ожидая участия и первой помощи в тяжелом своём положении. Но никто не отозвался. Славик ползал по комнате, тыкался во все углы опухшим смятым лицом — Ларисы не было нигде. В конце концов, он увидел записку, которая положена была на самое видное место — какая разница, куда.
«Я не кукла — писала ему Лариса (такое вот странное начало). Я — обыкновенный человек. Никогда не любила мужчин. Хотела завести ребёнка, но, к сожалению, нет никакого иного способа, как… вот этот… Работала на «Актюбрентгене» программистом. Как-то мне попалась в руки твоя анкета. Для возможного отца — всё, что нужно. Спортсмен. С чего это ты вдруг начал пить? Но дело не в этом. Три месяца прошло, а беременность так и не наступила. Ты начал подкладывать меня своим дружкам… Господи!.. Могла ли я когда-нибудь подумать?.. Я ухожу».
Славик не увидел больше своей Ларисы.
Володя же Беляков его обманул. Он забрал кассеты и обменял их на место народного депутата. Мог взять деньгами, но одолела, одержала верх, любовь к простым людям. Народ, как водится, дружно проголосовал за Белякова во время очередных выборов. Независимый журналист стал вхож в святая святых — в кабинет к самому Аслану Спулаевичу.
С работы Славика уволили. Незнание государственного языка. Обнаружились какие-то досадные нестыковки с образованием. Объективные причины. На кого тут жаловаться? Если на кого и жаловаться, то только на самого себя.
Но с работой потом всё-таки наладилось. Фоторепортёр Славик был классный. Взяли его обратно. Пожурили слегка. Поунижали. Оформили на должность уборщицы. Ну, чтобы никто из проверяющих не придрался насчёт языка и образования. Уборщица перешла в фотокорреспонденты. Продолжала мыть полы, но зарплату получала, как зрелый фотомастер. Ну, Славке-то деньги зачем? Живёт один. И — теперь уже коту ясно — таким и останется. Эти японские микрочипы его всё-таки основательно пришибли. Внешне незаметно было. Только стал слегка заикаться. Из-за чего и получил от нас с Горбачевским прозвище Мугму, о чём мы тактично ему не говорили.
А насчёт Ларисы… Встретился мне как-то на автобусной остановке Лёва Берг, инженер с того самого «Актюбрентгена». И начал рассказывать про службу знакомств, и… про куклу-робота, которую прислали им прямо из Японии, в порядке шефской помощи.
— И где же она теперь? — спросил я, скептический и недоверчивый. — А — нету — ответил Лёва. — Ушла и не вернулась. Один футляр остался. Кто знал, что она такая самостоятельная? Найти не смогли. Японцы нас предупреждали, что она очень умная.
И всё вернулось на круги своя. Осенью Славка снова пробежал марафон. Мы с Горбачевским опять заходили к нему в гости, пили кофе, шутили.
И, в своём глубоком кресле, пытаясь от нас не отстать, заикался, мычал и укатывался со смеху, защищённый от всяких душевных невзгод неизлечимым своим одиночеством, наш друг Славка-Мугму.
декабрь 2000 н.
