Венди Дулиган - Пояс целомудрия
— А вот это, — закончила она, ставя жирную точку в центре, — мужчины, которые остались. Теперь вы сами видите, в чем проблема: их не так уж много.
Фрэнк невольно рассмеялся.
— Боюсь, что вы правы, — согласился он. — Неужели действительно на свете так мало подходящих мужчин? Но чем вам не угодили парни, которые запасаются плавленным сыром? Неужели это преступление?
— Все мужчины, с которыми я рассталась в последнее время, относились к категории подходящих, — призналась Джейн с озорным блеском в глазах. — А что касается сыра… не в пример вам, парни, питающиеся плавленным сыром, никогда не поведут женщину обедать в приличный ресторан.
Удивившись внезапно возникшему желанию, чтобы этот вечер тянулся как можно дольше, Фрэнк предложил отвезти Джейн домой. У ее подъезда они вежливо пожали друг другу руки. Он дождался, пока Джейн не помахала ему на прощание рукой и не исчезла за дверью.
Приближался последний срок сдачи колонки, и он вернулся в здание редакции, совершенно пустое, если не считать печатников и репортеров, которые выходили в ночную смену. К этой группе он мог с полным основанием причислить и себя.
Кэплен напечатал на машинке свою фамилию и название колонки. Мгновение он мечтательно смотрел на пишущую машинку, затем вспомнил лицо Джейн, рассказывавшей о человеке, который бросил ее, и решительно принялся за работу.
Когда на следующее утро Джейн пришла в кабинет Кэплена, его еще не было. Возможно, он закончил статью поздно ночью и решил как следует выспаться, догадалась девушка. Хотя ей до смерти хотелось узнать, что же все-таки он написал, Джейн была достаточно умна, чтобы не признаться в этом. Она и так сделала глупость, что решилась пройти мимо кабинета главного редактора. А вдруг Фрэнк там? Вдруг он заподозрит, что у нее есть какие-то задние мысли? Или что она думает, будто вчерашний обед означает нечто большее, чем он был на самом деле?
Она твердо решила выкинуть Фрэнка из головы и едва не подпрыгнула, когда Макс Стром упомянул, что накануне видел их вдвоем.
— Вы что, встречаетесь? — прямо спросил он. — Если так, у Фрэнка больше вкуса, чем я думал.
Джейн зарделась и поблагодарила его за то, что сочла простым комплиментом.
В среду Джейн, облачившись в тяжелый халат и шерстяные тапочки, в пять утра спустилась за газетой. А вдруг он превратил все в шутку? — думала она, дрожащими пальцами наливая в чашку черный кофе и направляясь к стоявшему у окна креслу. Если так, я просто не выдержу. Поставив чашку стынуть на подоконник, она начала читать колонку Фрэнка.
«Представьте себе, что время пошло вспять. Представьте, что снова наступили пятидесятые годы. Гамбургеры и бензин стоят несколько центов. Америка в расцвете политического и экономического могущества. Люди, которые клялись жить вместе, живут вместе. И красивые девушки не бегают за парнями.
Если ты настоящий мужчина, то ценишь это. Конечно, ты пытаешься «обжиматься» со своей девчонкой в заднем ряду дешевой киношки. Как-никак, ты всего лишь человек, и ничто человеческое тебе не чуждо. Но когда ты женишься, то ждешь, что твоя невеста будет девушкой. И общество ждет того же. И ты стоишь с ней у алтаря, готовый лопнуть от гордости, что она сохранила себя для тебя одного.
А теперь нажимаем на кнопку машины времени и возвращаемся в сегодняшний день. Ожидания пятидесятых выброшены на помойку, словно дырявые носки. Благодаря могущественной таблетке и полному отсутствию моральных табу красивые девушки пускаются во все тяжкие. Как недавно поведала мне одна молодая женщина, у них нет другого выхода. Либо они будут вести себя как все, либо прощай мечта о замужестве!
Несмотря на внутреннюю борьбу, молодая женщина, о которой я говорю, еще не сделала окончательного выбора. Как и красивые девушки пятидесятых, она верит, что брак — это обязательство на всю жизнь. Она относится к сексу как к основе брака, как к обещанию дарить своему избраннику наслаждение долгие годы. Я буду называть ее Линда. Так вот, в двадцать шесть лет Линда еще девушка. И платит за свои идеалы дорогой ценой…»
Изумленно раскрыв глаза, Джейн пробежала колонку, в которой Фрэнк чувствительно расписывал ее злоключения с мужчинами. Надо было признать, он ловко управился с уходом Олуэна к двадцатидвухлетней женщине-вамп. Так же, как сделала она в маленьком итальянском ресторане, Фрэнк перемежал патетику юмором, цитировал ее дерзкую диаграмму, а потом разуверял читателя: нет, она вовсе не мужененавистница, как бы вы ни старались вообразить ее такой.
«Несмотря на то, что с ней обошлись не по-джентльменски, Линда хорошо отзывается о большинстве мужчин, с которыми она встречалась. Но у меня сложилось впечатление, что она уже начинает сомневаться в собственной правоте…»
Ну не совсем, подумала Джейн. Но похоже.
«В последнее время она все чаще подумывает о том, не выбросить ли ей белый флаг. Под влиянием потерь и перенесенных унижений она начинает считать свою девственность чем-то вроде журавля в небе, мешающего ей завести прочную любовную связь, которая могла бы в один прекрасный день закончиться браком и созданием семьи. Она подумывает о том, чтобы пройти сексуальную инициацию без всякой любви с каким-нибудь услужливым незнакомцем.
Немного застенчивая, несмотря на всю свою энергичность, Линда с большой неохотой согласилась дать мне интервью. Мне кажется, что она пошла на это лишь потому, читатель, что интересуется твоим мнением.
Неужели Линда — последняя двадцатишестилетняя девушка в Детройте? Или есть другие, подобные ей, но слишком стеснительные, чтобы рассказать то, что у них на уме? Должна ли Линда выбросить свои принципы за борт и уступить новой морали? Или не должна? Помогите ей принять решение».
Свернувшись в кресле у окна и глядя на хмурые утренние тучи, Джейн чувствовала тепло, облегчение и… покорность судьбе. Тепло и облегчение были заслугой Фрэнка, который не выставил ее на посмешище. Невероятно, но факт: он понял все так, как она хотела. А фатализм пришел от странной, необъяснимой уверенности, что она выпустила узду из рук и теперь от нее ничто не зависит. Может, действительно, следовало бы предоставить решение читателям…
В соответствии с заранее заведенным порядком утром Фрэнк остановил машину у родительского дома. Как всегда, отец давно уехал приглядывать за предрассветной работой фирмы «Тэд Кэплен и сыновья», поставщика свежих овощей и фруктов в лучшие рестораны Детройта.
Но семейный дом был каким угодно, только не пустынным. Как обычно, в кухне стоял дым коромыслом. Тут распоряжались его мать и старая тетушка Глория; близнецы, которым уже исполнилось двадцать, поглощали завтрак, торопясь на занятия в колледж, а две его замужние сестры по дороге на работу завезли матери своих детей, не достигших школьного возраста. В дальнем углу просторного семейного стола примостился дедушка с материнской стороны, куривший трубку и читавший утреннюю газету.
