Аманда Дойл - Верь мне!
Они поднялись по ступеням и через дверь с натянутой сеткой от москитов прошли на веранду, также затянутую марлей, и, наконец, внутрь дома. Здесь было темно и холодно, но комната Лу оказалась большой и удобно обставленной, и на кровати лежало яркое покрывало из цветастого ситца. Желтые занавески смягчали мрачноватое впечатление от старомодной тяжелой мебели красного дерева. Здесь не было ничего, что нельзя исправить несколькими женственными деталями, решила Лу в новом приливе оптимизма.
Разыскивая кухню, куда ей было приказано явиться сразу, как только она смоет с себя дорожную пыль, девушка заметила некоторое запустение и отсутствие, что называется, жилого духа в огромном доме. В каждой из просторных комнат, выходящих в огромный центральный холл, царила спартанская атмосфера. Лу по-прежнему не находила кухню. Она обошла все веранды, остановилась, прислушиваясь, и, наконец, уловила звон посуды, доносящийся из маленькой пристройки, которая соединялась с домом узким крытым переходом.
Стивен Брайент на секунду прекратил кромсать холодную запеченную баранью ногу на щедрые куски, увидев хрупкую фигурку девушки в поношенном твидовом костюме и встретив взгляд огромных фиалковых глаз точь-в-точь того же цвета, что и полоски на воротничке ее блузки, он почувствовал укол совести. В ней была неуверенная, робкая привлекательность, которая вызывала у него раздражение, хотя он и не понимал почему. Стив заметил, что указывает на куски мяса и ломти хлеба с маслом и на горячий чайник у края черной плиты и говорит резче, чем хотел:
— Перекусите, прежде чем начинать. Все, что нужно, найдете потом. Комната, где едят работники, — вон там. Вам надо будет топить эту печь, чтобы постоянно была горячая вода для жилья рабочих — Джима, Блю и Расти. Джакеру пользуются той ванной, что в доме. Они все приходят есть в семь утра. Мне принесите поднос в кабинет — последняя дверь на западной веранде.
Через секунду Лу осталась одна.
Девушка уселась с огромной кружкой крепко заваренного чая и чудовищных размеров бутербродом и беспомощно вздохнула. Вот, наверное, и пришел конец Луизе О’Доннел Стейси. Она не умеет готовить, не умеет печь, не имеет понятия, что сельские жители предпочитают есть на ужин и даже (Лу отчаянно попыталась вспомнить) сколько всего будет этих самых мужчин-работников. Кажется, шесть?..
Лу не имела представления и о том, как управляться с огромной кухонной плитой. Это она поняла спустя несколько часов, стараясь отчистить с пальцев тесто для лепешек, которое, это было видно даже на ее неопытный взгляд, получилось чересчур клейким и упорно прилипало ко всему, с чем приходило в соприкосновение. На глаза навернулись слезы, когда Лу снова начала искать нужную страницу поваренной книги. Та упорно закрывалась, стоило повернуться к ней спиной. Девушка откинула со лба непослушную прядь волос измазанной в муке рукой и досадливо вздохнула.
Лу находилась на грани истерического смеха к тому моменту, когда задвигала клейкие горки теста в зияющие глубины духовки. «Ну что ж, зато никто не скажет, что ты сдалась без боя», — устало сказала она себе, поднимаясь с колен и бросаясь из дому в приветливую прохладу свежего воздуха.
Она побрела по дорожке, которая вывела ее, мимо ряда перечных деревьев, к деревянной калитке в живой изгороди. Заглянув поверх нее, Лу увидела человека, склонившегося над капустной грядкой. Она повернула задвижку и подошла поближе. Человек медленно выпрямился, рассеянно глянул на девушку, почесал затылок, а потом уже уставился на нее с явным удовольствием.
— Здрасте, мисс. Вы — новая повариха? Босс сказал, что найдет нам повара или сдохнет.
— Добрый день, — отозвалась Лу. — Вы, наверное, Джим, садовник и подсобный рабочий, — догадалась она, внезапно вспомнив слова Стивена.
— Можно и так считать, — согласился мужчина. — Дою коров, забиваю скот, слежу за посадками — вот что я делаю. И много чего еще. Стив Брайент лентяев не терпит, да и огород не такой уж большой. Но овощи родятся прекрасные — это из-за речного ила. Иногда река разливается аж до сих пор. Подальше — никогда. Вот — ничего кочанчик, а? — Он указал на большой зеленый шар в юбке из более темных закручивающихся листьев.
— Чудесный кочанчик, Джим, — восторженно подтвердила Лу, прежде чем он продолжил обсуждение этой малополезной для нее темы. — Здесь все чудесно, но страшно непривычно для меня. Видите ли, Джим, — доверительно произнесла девушка, — я родилась и выросла в маленьком городке в графстве Суррей, а потом жила в Лондоне и почти ничего про сельскую жизнь не знаю. Не могли бы вы иногда мне кое-что подсказывать? Например, какое блюдо готовил вам на ужин повар — тот, что ушел в… загул?
Джим захихикал. Слишком благопристойно прозвучало это слово в устах хорошенькой англичанки. Да, девчонка прямо-таки картинка, подумал он, это уж точно — немножко бледненькая и какая-то обеспокоенная, но уж явно получше Чарли. Не так плохо, что он смылся, раз на его место пришла эта девчушка. Он-таки отбивал аппетит, этот Чарли, — вечно лез в рагу с самокруткой в зубах, и жирный белый халат был вечно забрызган кровью после разделки мяса. Джим, конечно, и сам пачкался в крови, когда резал овцу, но к столу так выходить не годится, брезгливо подумал он. Он снова почесал затылок…
— Ну, обычно у нас подают мясо. И на завтрак тоже. В мясном чулане всегда висит часть туши. Я за этим слежу. Вам только остается его порезать. На кухне в мешке — картошка, а здесь, в огороде, полно овощей для супа. Но видно, сегодня вам уже не успеть. На вашем месте я бы приготовил пресную лепешку или что-то вроде того — на сегодня сойдет после мяса. Но только на сегодня, имейте в виду. Расти и Стив любят пудинги, а Блю обожает пирог с вареньем. А сам я уплетаю все подряд, — охотно сообщил ей Джим.
Лу сосредоточенно переваривала информацию.
— А что такое пресная лепешка, Джим? Она быстро готовится? В поваренной книге есть рецепт?
Джим поразился:
— Не знаете, что такое пресная лепешка? Правда-правда?
Лу покачала головой.
— Ну, это тесто такое — пресное. Его делают из муки и воды — или молока, если есть, и делают такой кругляш, лепешку…
Лепешку? Лу осенило:
— Мои лепешки! — Лу в ужасе помчалась назад по дорожке, через сетчатую дверь… Распахнув дверцу плиты, девушка уставилась на почерневшие горки. — Ох, мои лепешки!
Около шести вечера темнота накрыла вечернее небо. Она сгустилась совершенно неожиданно, и, выйдя из двери кухни, Лу чуть ли не на ощупь пробралась в главный дом. Поспешно приводя себя в порядок, она услышала тяжелые мужские шаги, шум и плеск воды включенного в ванной душа и насвистываемую мелодию, прорывавшуюся сквозь звуки воды. Лу вздрогнула, в последний раз пригладила волосы, застегнула аккуратный голубой нейлоновый халат, который — кажется, сто лет назад — представлялся ей там, в Сиднее, самой подходящей одеждой для работы в детской. Потом она поспешила обратно на кухню.
