Лиз Ивинг - Такая нежная любовь
С лихорадочно бьющимся сердцем она попросила упавшим голосом своего мужа сделать заказ за нее. Но как она сможет хоть что-нибудь проглотить в таких условиях? Между тем ей надо было выдерживать хорошую мину, играть роль деятельной и утонченной супруги, которую она обычно умела так хорошо исполнять. Брюс рассчитывал на нее, она запрещала себе огорчать его, но Боже мой, если бы ей только удалось выцарапать для себя какие-нибудь пять минуток, чтобы прийти в себя!
Первый предлог мог бы быть вполне годным:
— Брюс, я забыла сказать госпоже Тревор, что Бобби необходимо принимать витамины, прежде чем он отправится спать.
— Мы дадим их ему по возвращении.
— Нет! Я хочу позвонить ей сейчас же! — нервно ответила она.
— Ты думаешь, что это необходимо?
— Абсолютно.
Черил поднялась с места и скользнула между столиками с проворностью угря. Если бы она могла себе это позволить, то прыгнула бы в первое попавшееся такси и исчезла бы с лица земли. Но ради Брюса ей надо было взять себя в руки, обрести былое спокойствие, ну хотя бы для видимости. Посмотрев на себя в зеркало, она вздрогнула от своего диковатого вида и, совершенно подавленная, опустилась на пуфик: теперь-то она осознавала ситуацию во всей ее полноте. Стефен вновь внезапно возникал в ее жизни, причем в момент, особенно трудный для нее. Он будет выставлять свою кандидатуру на выборах в сенат, и дело за Брюсом, чтобы обеспечить его избрание. Им предстоит совместно работать более полугода, и она только и будет слышать о нем днем и ночью. Она должна поддерживать своего мужа, а значит, и Стефена! Какой абсурд!
Следовало найти решение как можно скорее; не могло быть и речи о том, чтобы позволить прошлому внедряться вот так запросто в ее сегодняшнюю жизнь. Она не имела на это права.
Черил сбрызнула холодной водой виски и под глазами, уши и затылок. Ощущение холода подстегнуло ее. Мало-помалу уверенность в себе возвращалась к ней, а главное, решимость выстоять перед страшной опасностью, вставшей перед ней, придала ей отваги.
В конце концов Стефен должен быть целиком заинтересован в том, чтобы забыть прошлое, и, будучи человеком с амбициями, он, наверно, будет продолжать действовать уже испытанным способом: вежливо игнорировать молодую женщину.
Даже при том, что она находила это несколько печальным, она не видела другого выхода.
Посвежев, успокоившись, снова напудрившись, Черил посчитала, что уже в состоянии появиться в зале. Когда она подошла, Брюс посмотрел на нее с беспокойством.
— Все в порядке, дорогая?
— Спасибо, все в полном порядке.
Она села с широкой улыбкой, застывшей на лице, но не могла остановить свое сердце, безумно колотившееся из-за присутствия напротив этой дикой кошки, которую когда-то так любила и которая заставила ее столько страдать.
Теперь она была взрослой и не могла позволить своим самым безумным страстям увлечь себя так, как это произошло когда-то. Она не повторит еще раз подобной глупости.
Брюс продолжал наблюдать за ней озабоченным взглядом. Она приняла равнодушный вид.
— Что ты мне заказал?
Чтобы подбодрить его, она положила свою руку на его кисть.
— То, что ты любишь, — сказал он с улыбкой, — теплые трюфеля с салатом и утку. Я правильно выбрал?
— Да. Я другого бы и не стала брать.
Стефен хранил спокойствие. Внезапно она задала себе вопрос, не женился ли он. По правде говоря, она ничего не знала о нем, даже того, чем он до сих пор занимался. Ему следовало бы привести на этот ужин свою жену. Джордж был холостяком, что и объясняло, почему он приходил всегда один, но Стефен?
Охваченная каким-то внезапным вдохновением, она наклонилась к нему.
— А вы, господин Фицджеральд, что вы будете есть?
Она хорошо помнила, что он не любил никакой изощренной кухни: ничего для него не было лучше, чем бифштекс и салат.
— Салат и бифштекс, — вмешался Джордж. — Я полагаю, что Стефен стремится сохранить фигуру для своих избирательниц.
— В самом деле? — безжалостно спросила Черил.
Но он не был человеком, теряющимся от ироничного вопроса.
— В самом деле, — сказал он. — Я забочусь об этом с шестилетнего возраста.
Этот глубокий голос. Она внезапно узнала его, и тысяча воспоминаний вихрем пронеслись в ее памяти подобно головокружительному потоку, отбросившему ее на одиннадцать лет назад, стерев все эти годы и дав ощущение, что это все было вчера…
Она упрямо закусила губу, говоря себе, что первое время так будет часто, а потом она привыкнет. Это необходимо будет сделать.
— А нет ли у вас другой программы для привлечения на свою сторону ваших избирательниц? — продолжала Черил.
Она заглянула в его глаза, сумев-таки наконец выдержать его взгляд. Она должна была выглядеть жесткой, чтобы выдержать, но он ответил с таким хладнокровием, которое вывело ее из себя.
— Я не предполагал специальной программы для женщин. Не думаю, что им бы понравилось, чтобы их рассматривали как в некотором роде меньшинство. Для меня избиратель — это избиратель, будь он женщиной или мужчиной.
Его выигрыш. Тем не менее она бросилась в контратаку:
— Однако вам зададут тысячу вопросов, касающихся условий жизни женщин: каково ваше мнение об абортах, о работе по дому, об уходе за детьми в случае развода.
— Я полагаю, что подобные вопросы затрагивают мужчин настолько же, насколько и женщин.
— Браво! — воскликнул Джордж. — Всегда вот так и отвечайте, и у вас повсюду будут друзья!
— Я же нахожу вашу позицию, сударь, несколько расплывчатой, — парировала Черил.
— Зовите меня просто Стефен.
Он не добавил «как раньше», но это прозвучало так, как если бы она услышала именно это.
Для приличия она обратилась к своему мужу:
— Ты не думаешь, что журналисты попытаются добиться любой ценой куда более конкретного ответа, чем столь осторожная отговорка?
— Я полагаю, Стефен, что Черил права. Вам надо бы занять более определенную позицию.
— Моя позиция такова: не стоит вырывать подобные проблемы из общего контекста. Любой человек, отправляющийся на выборы, идет туда в качестве избирателя, а не в качестве женщины ли, промышленного ли босса или выходца из каких-либо меньшинств. И я рассчитываю выступать именно в таком вот ключе.
— Вас загонят в ваши самые последние окопы, — возразила Черил.
Он адресовал ей свою самую обворожительную улыбку, ту, что когда-то так сильно потрясла ее.
— Это будет зависеть от меня, чтобы им не удалось меня туда загнать.
Ответ был как нельзя более ясным, и она посчитала его для себя однозначным. У него нет ни малейшего желания воскрешать и тени прошлого.
