Люси Гордон - Риск вслепую
– Да, я говорю, что хочу прожить свою жизнь как взрослый человек, не спрашивая у тебя разрешения на каждый вдох.
– Я только пытаюсь оградить тебя от опасности.
– А я в этом не нуждаюсь. Я хочу иметь свободу выбора, и до нашей с тобой встречи она у меня была. Я наслаждалась ею. Но ты твердо решил ее у меня отобрать и поместить под стеклянный колпак. Я не могу под ним жить, Франческо, даже вместе с тобой. Это похоже на тюрьму, из которой я отчаянно пытаюсь вырваться.
– По-моему, ты чересчур драматизируешь.
– Нисколько.
– Значит, я, по-твоему, тюремщик?
– Самый добрый, самый любящий тюремщик на свете, – ответила она, пытаясь обратить все в шутку. – Я знаю, что ты меня любишь, но больше так жить не могу. Ты не даешь мне и шагу ступить. Послушай, Франческо, мне так хотелось, чтобы мы с тобой совершили погружение вместе, взявшись за руки. Я даже собиралась тебе это предложить, но в последнюю минуту передумала, поскольку знала, что ты все равно не согласишься.
– Потому что я не хочу тебя потерять, – сердито произнес он.
– Но ты уже меня теряешь, – ответила Селия. – Ну как ты не понимаешь!
– Пытаясь тебя защитить? Разве это не моя обязанность? Мы фактически муж и жена, а муж должен заботиться о своей жене…
– Заботиться не означает сажать на цепь.
Селия услышала, как он резко вздохнул.
– С твоей стороны низко так говорить.
– Прости, я не хотела тебя обидеть. Я лишь имела в виду, что для тебя жизнь – это сплошные запреты.
– Ладно, возможно, иногда я и перегибаю палку, – согласился он, – но я бы не просил тебя отказываться от того, чего ты хочешь, не будь я готов к этому сам.
– Что ты имеешь в виду? – удивилась она.
– Генеральный директор моей компании предложил мне возглавить филиал в Неаполе…
– Твоем родном городе, – восторженно прошептала Селия. – Здорово! Когда мы уезжаем?
– Мы никуда не уезжаем. Я отказался от предложения.
– Что ты сделал?!
– Как я мог попросить тебя поехать со мной в Италию? У тебя хорошо налажена жизнь здесь, в Англии, но что ты будешь делать в чужой стране?
– Ты хочешь сказать, что я слишком глупа, чтобы найти там свой путь? Ты забыл, что я уже выучила итальянский?
– Нет, но…
– Ты принял важное решение, не посоветовавшись со мной, – перебила его Селия. – Решил, что подобное испытание мне не по зубам.
– Я только…
– Как ты мог?
– Я в первую очередь думал о тебе.
– А я просила тебя обо мне думать? Я не ребенок, Франческо, и не идиотка. И мне надоело, что ты так ко мне относишься.
– Послушай, Селия, давай поговорим об этом, когда ты отдохнешь и успокоишься.
– Я не заработалась. Я абсолютно спокойна и прошу тебя уйти.
– Куда уйти? Я здесь живу.
– Уже нет. У нас ничего не получается и, я думаю, никогда не получится. Пожалуйста, уходи побыстрее. Я больше не хочу тебя здесь видеть.
– Ты не хочешь… чего?
– Уходи!
– Ради бога, Селия, прекрати, пока еще не поздно.
– Уже давно поздно, – прошептала она.
– Послушай, прости меня, я немного погорячился. После того, что между нами было, ты не можешь вот так…
– Все кончено, – произнесла она, чувствуя, что вот-вот заплачет. – Пожалуйста, уходи, Франческо. За вещами можешь заехать потом, но уйди сейчас.
Несмотря на полную тишину, Селия знала, что Франческо потрясен. Он понял, что она не шутит. Вдруг ее нервы не выдержали.
– Убирайся! – закричала она. – Убирайся!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Убирайся. Убирайся.
Он слышал эти слова еще до того, как проснулся. Они беспрестанно отзывались мучительным эхом в голове.
Он открыл глаза и приподнялся в постели, пытаясь понять, где находится. Похоже на его лондонскую квартиру, но где Селия? Почему ее нет рядом?
Когда его взгляд прояснился, все встало на свои места. Он в доме своих родителей, на вилле Ринуччи в Южной Италии, где не жил уже много лет.
Но сейчас родной дом снова стал для него убежищем, где он мог побыть наедине со своими мыслями. С тех пор как Селия выставила его за дверь, у него в голове царил хаос. Каким-то образом ему удалось взять себя в руки и согласиться на предложение директора возглавить филиал компании в Неаполе. Перед отъездом он всего один раз виделся с Селией – когда забирал свои вещи, но они разговаривали друг с другом как чужие люди. Она выбросила его из своей жизни.
Ее крик «Убирайся!» до сих пор преследовал его днем и ночью. Эти слова были для него словно проклятием, от которого он не мог убежать.
Поднявшись с постели, Франческо подошел к окну и уставился на Неаполитанский залив, над которым уже забрезжил рассвет. Он долго стоял так, не желая возвращаться в постель, боясь повторения кошмара.
За дверью послышались крадущиеся шаги. Наверняка это Хоуп, его мать. Она никак не может понять, что он уже взрослый и не нуждается в ее опеке.
Через некоторое время Хоуп ушла, оставив его наедине с восходящим солнцем, которое было не в силах развеять мрак у него в душе.
– Ты опять их просматриваешь? – мягко спросил Тони Ринуччи свою жену.
Оторвавшись от альбома со свадебными фотографиями, Хоуп улыбнулась.
– Не могу удержаться, – призналась она. – Они такие красивые.
– Но ведь Руджеро женился три месяца назад, – сказал Тони. Руджеро был одним из их сыновей-близнецов.
– За три месяца фотографии не стали хуже, – возразила Хоуп. – Взгляни на малютку Мэтти.
Двухлетний сын Руджеро стоял на снимке перед отцом и своей новой мачехой Полли.
– В этом костюмчике он похож на ангелочка, – умиленно заметила Хоуп.
– Да, но никогда не знаешь, какой чертенок вселится в него через минуту, – усмехнулся Тони.
– Он настоящий сорванец, – гордо заявила Хоуп. – А вот взгляни на эту! – Она показала ему фотографию, на которой были запечатлены все шестеро ее сыновей. – Так приятно видеть их всех вместе. – Она вздохнула. – Франческо отсутствовал целую вечность. Сначала Америка, затем Англия. Наконец-то он будет жить дома.
Тони ничего не ответил. Они вместе вышли из спальни и спустились вниз по лестнице. Ее муж по-прежнему молчал, и Хоуп, уловив тревожный смысл этого молчания, спросила:
– Ты так не считаешь?
– Я не уверен, что он надолго здесь задержится. Он уже не мальчик.
– Разумеется, Франческо не останется с нами навсегда, – согласилась Хоуп. – Он купит себе дом и переедет туда. Но все же мы будем чаще его видеть, чем если бы он остался за границей.
Сварив кофе, Хоуп отнесла его на террасу с видом на залив. Супруги любили такие минуты, когда можно было побыть наедине и поговорить о житейских вещах: о хозяйстве, своих сыновьях, подрастающей ораве внуков, приближающейся тридцатипятилетней годовщине их свадьбы.
